Средняя Азия на перепутье ("The Economist", Великобритания)
С тех пор как распался Советский Союз, Средняя Азия пытается найти себя, пока что с переменным успехом. В интересах всех и каждого помочь этому беспокойному региону

Кэролайн ЛАМБЕРТ (Caroline Lambert), 24 июля 2003

Когда 11 сентября 2001 года западному миру в жестокой форме напомнили об Афганистане, он вдруг вспомнил также и о Средней Азии. В 1980-х годах афганские моджахеды, сражавшиеся против советской оккупации, получали щедрую американскую поддержку. Но в 1989 году, когда российские войска упаковали свои мешки и отправились домой, интерес Америки к Афганистану пошел на убыль.

В 1991 году, как только бывшие советские среднеазиатские республики стали независимыми, внимание Америки в этом регионе было в основном сфокусировано на остатках советского ядерного арсенала, ликвидацию которого она приветствовала как свой большой успех. Когда в 1996 году к власти в Афганистане пришли талибы, американцы, казалось, были не особенно озабочены тем, что бородатые правители и их друзья из "Аль-Каиды" поддерживают радикальные исламские группировки в Средней Азии.

Только после террористических атак на Нью-Йорк и Вашингтон сверхдержава снова открыла для себя Афганистан и весь этот регион. Среднеазиатские страны, испытывавшие беспокойство по поводу своего южного соседа и пытавшиеся бороться против доморощенного терроризма, охотно согласились помочь разобраться с афганской путаницей. Киргизстан и Узбекистан разрешили американским военным самолетам пролетать над своей территорией. Только Туркменистан сохранял подчеркнутый нейтралитет. Все среднеазиатские страны также играли ключевую роль в доставке в Афганистан гуманитарной помощи. В одночасье этот регион, исчезнувший было с экранов западных радиолокаторов, оказался в гуще борьбы против терроризма.

По прошествии пары лет после событий 11 сентября этот регион, кажется, снова оказался под угрозой забвения. Запад, ожидавший, что его новые среднеазиатские друзья быстро начнут экономические и политические реформы, был разочарован их медленным прогрессом в ряде областей и их неуважением к правам человека и политическим свободам. Однако, хотя внимание мирового сообщества переместилось на Ирак и других членов "оси зла", в этом обзоре я попытаюсь доказать, что было бы неблагоразумно подвергать Среднюю Азию геополитическому забвению.

Ухабистый шелковый путь

Средняя Азия стратегически выгодно расположена на перекрестке дорог между Европой и Китаем, Россией и Ираном. На всем протяжении истории это было как благом, так и проклятием. Торговля между Западом и Востоком шла через Среднюю Азию по знаменитому "Великому шелковому пути", что несло с собой развитие и процветание региона. Но в этот регион также постоянно вторгались могущественные завоеватели с имперскими амбициями, от скифов и монголов до русских.

В Средней Азии тюркские кочевники встретились с мусульманским и персидским мирами. Турецкие и персидские культуры и языки смешались и образовали сильные местные сообщества. Даже после арабского завоевания персидский язык остался главным языком местных правителей, когда иранские администраторы, муллы и торговцы поселились в городах Трансоксании (Transoxania - включала значительные части территории современного Узбекистана, Туркменистана и Таджикистана); персидский язык лежит в основе того языка, на котором сегодня говорят таджики. Однако, турки и их язык завоевывали все большее влияние, и в 999 году турецкие династии стали правителями Трансоксании. После множества других поворотов истории в 19-м веке Россия и Великобритания боролись за влияние в регионе, ведя, по образному выражению Рэдьярда Киплинга (Rudyard Kipling), "Великую игру". Призом, за который они боролись, была Индия.

Хотя у среднеазиатских стран общая история и культура, между ними существует множество различий. Проживающий в Париже специалист по Средней Азии Оливье Рой (Olivier Roy) указывает на наличие раскола культур в регионе между кочевниками степей и гор, главным образом киргизами, казахами и туркменами, и оседлыми, главным образом урбанизированными узбеками и таджиками, которые поселились в бассейнах рек Трансоксании. Этому расколу обязаны четко выраженные культурные, религиозные и политические особенности, которые сохраняются и поныне.

Культурный раскол, однако, игнорирует границы. Сегодняшние среднеазиатские государства были продуктами советской системы, у которых до 1991 года не было истории как самостоятельных, независимых стран. После десятилетий советского правления и тщательного манипулирования языком и историей они внезапно оказались независимыми, но у них почти что не было ничего, что бы их связывало вместе. Кроме того, во всех экс-республиках были достаточно многочисленные этнические меньшинства.

Поэтому то, что после распада Советского Союза этим странам удалось сохранить свою территориальную целостность и пережить экономическую, социальную и политическую бурю, является немаловажным достижением. Ситуация в Таджикистане, на территории которого на протяжении большей части 1990-х годов бушевала гражданская война, к настоящему времени успокоилась, а волна исламского терроризма, обрушившаяся на этот регион несколько лет назад, в данный момент, кажется, утихла.

С момента своей независимости отдельные государства Средней Азии сделали различные политические и экономические шаги, а это означает, что контрасты между ними сегодня весьма разительные. Казахстан и Киргизстан осуществляют заметно более амбициозные, чем остальные страны региона, экономические и политические реформы. Казахстан с его многочисленным русским меньшинством и более развитой экономикой чувствует себя гораздо более европеизированным, чем его соседи. Что касается природных ресурсов, главным образом нефти и природного газа, сравнительное богатство Казахстана и Туркменистана резко контрастирует с бедностью Киргизстана и Таджикистана.

Хотя все страны в данный момент кажутся стабильными, это спокойствие обманчиво. Тревожные признаки растущего авторитаризма и политических репрессий видны повсюду. Региональные разногласия дорого обходятся в плане политики и экономики. Нищета по-прежнему является всеохватывающей, подогревая социальное недовольство. А наркотики из Афганистана угрожают разрушить слабую социальную основу региона и подорвать власть государства. Однако для внешнего мира первоочередным, по-видимому, является вопрос о том, возможно ли оживление исламского радикализма.