Уроки Газы и Фаллуджи: силы сопротивления утерли нос чванливому могуществу

Абдуррахман Фархана

Восьмидесятые годы прошедшего столетия и, особенно, период, последовавший за войной в Персидском заливе, характеризуются значительным усилением арабского политического дискурса, призывающего приспособляться к условиям безраздельного господства Америки. Все это делалось под прикрытием разговоров о политическом реализме, необходимости придерживаться прагматического подхода к конфликту с сионистскими узурпаторами. В установившемся в тот период политическом климате этот дискурс расцвел пышным цветом, так что его апологеты стали хозяевами на арабской политической сцене, в то время как его оппоненты представлялись как осколки прошлого или свалившиеся с луны политические маргиналы.

В большинстве случаев такой подход культивировался среди элиты, а, точнее говоря, среди ее крикливой прирученной части, приближенной к властям и контролирующей средства массовой информации.

Громкое звучание этого дискурса опиралось однако не на его внутреннюю силу, а на имеющиеся у него возможности тиражировать свои изречения в средствах массовой информации, поддержку определенных международных сил в сочетании с мощным подавлением своих оппонентов.

Что же касается культурного и социального поля, то здесь дело обстояло прямо противоположным образом. Дело в том, что усиление позиций исламизма по всему горизонту исламского мира имеет в своей основе исламский культурный проект, в недрах которого заложено принципиальное неприятие еврейского присутствия в Палестине, а, следовательно, и неприятие упоминавшегося выше политического дискурса. На этом основании можно утверждать, что этот чрезмерно прагматический дискурс не имел никакой культурно-социальной легитимности, поскольку изначально не имел под собой никакой поддержки со стороны широких масс.

В тот период еще велась полемика между этим, не имеющим широкой базы дискурсом, и дискурсом, отражающим культуру сопротивления. История борьбы между ними знает примеры политического успеха и с той, и с другой стороны, при этом можно оставить в стороне вопрос о легитимности и поддержке со стороны широких масс. Однако, несмотря на неограниченную международную и местную властную поддержку, этот дискурс неумеренного реализма стал политически "прихрамывать", а затем и зашатался под тяжестью Благословенного восстания (интифады) Аль-Акса. Удар народного сопротивления оказался настолько болезненным, что на палестинском поле этот дискурс пал, а его апологеты оказались в полной изоляции. Что же касается основной программы, на которой он базировался – соглашений Осло, - то она превратилась в гниющие политические отходы.

На арене Осло дискурс сопротивления вел борьбу на выживание, а разорванные взрывом тела смертников были подобны рукам врача, массирующим сердце нации, чтобы реанимировать ее и вывести из шокового состояния. Однако контекст сопротивления стал наполняться все большей энергией в ходе продолжающейся палестинской интифады, в результате чего он смог выработать новую формулу противостояния с сионистской стороной – формулу, основанную на равновесии взаимного устрашения, поскольку была поражена самая сердцевина сионистской теории безопасности, суть которой - возможность сдерживания противника. В этом контексте сионистский эксперт Кирфельд уже вынужден признать, что сионистский молот сдерживания может успешно применяться, когда речь идет о подчинении своей воле арабской внешней оболочки, но он оказывается бесполезным, когда сталкивается с сопротивляющимся телом, географически и демографически переплетающимся с еврейским присутствием в Палестине. Эта формула взаимного устрашения превратилась на палестинском поле в символ полного стратегического краха сионистского образования, что нашло свое отражение в коренном пересмотре политической стратегической доктрины, а именно – в строительстве разделительной стены и ухода из Газы. Ввиду этой беспомощности, взоры правых из Ликуда в Тель-Авиве и вашингтонских правых обратились вновь к арабской оболочке, в связи с чем между сионистскими и американскими правыми была достигнута договоренность использовать тяжелый молот для удара по арабской оболочке, чтобы подавить волнение в сердце Палестины путем оккупации Ирака, а заодно тем самым решить и другие проблемы, стоящие перед американцами на повестке дня.

Однако, какой ответ получил Буш в Фаллудже?

Можно утверждать, что, хотя иракский выбор был сделан американцами ради спасения сионистского проекта, это мероприятия превратилось в болото, в котором увяз американский бульдозер, пытавшийся "разравнять" мир согласно своим представлениям и навязать ему свою гегемонию, прежде всего в арабском мире. И, конечно, это естественным образом отразилось и на его сионистском партнере.

Действия иракского сопротивления затащили американскую администрацию в болото, напоминающее вьетнамское. Бои в Фаллудже "расквасили нос" чванливой американской военной машине. Повстанцы в Фаллудже, весьма скромно вооруженные, не раз вынуждали "супердержаву" просить перемирие. Более того, силы сопротивления выдвинули невиданные ранее условия: в обмен на выдачу американцев, захваченных до блокады Фаллуджи, они потребовали выдать им двух летчиков, бомбивших гражданские объекты, а также командиров, отдавших этот приказ. Требований, подобных этим, еще никто не выдвигал за столом переговоров генералам из Пентагона.

Короче говоря, Фаллуджа, ведущая неравную борьбу при полном молчании других арабских столиц, ясно сказала Бушу: "Твоя стратегия превентивного удара провалилась. Ты и твой подельник Шарон попали из огня Палестины в полымя Ирака. Тебе и твоей армии лучше вернуться домой".

В случае провала этой стратегии опрокинется вся американская гегемония не только в регионе, но и во всем мире. Будет подорвана американская имперская мечта, а генералам нового американского проекта придется уйти в уединение, чтобы начертать свои имена на скрижалях исторических неудачников, счет которым давно ведется в этом регионе.

Ханаанская Газа заставила зазнавшегося Шарона подумать о бегстве, а аббасидская Фаллуджа давит на Буша, чтобы он ушел. И не поможет ему и последний рецепт от Киссинджера под названием "Оживление атлантического партнерства".

Газа и Фаллуджа являют нам одно состояние – состояние сопротивления. В начале века его испробовали на себе западные колонизаторы и были вынуждены уйти. Их наследникам неплохо было бы вспомнить уроки истории.

Что же касается арабской и исламской элиты, то интересно посмотреть, кто же из них осмелится теперь сказать, что выбор в пользу сопротивления непродуктивен?

А правящим кругам мы можем сказать следующее: "Если вы не в состоянии поддержать сопротивление, то уберите от него свои руки и не мешайте ему идти дорогой освобождения".
2004-04-18