МУСИ-ПУСИ ПО-ВЗРОСЛОМУ.

Иосиф Кобзон: "Спокойная старость мне не грозит"

Сегодня в 8 утра уже был на процедуре, в 9.30 – на совете в Думе, в 10.30 – на пленарном заседании. Затем провел несколько деловых встреч. Сейчас вот беседую с вами. Так что жизнь продолжается. В том сумасшедшем режиме, к которому и привык.

Такими словами встретил нас Иосиф Кобзон в своем офисе. Смотришь на него и диву даешься: всего несколько дней назад Иосиф Давыдович перенес сложнейшую операцию в Центре онкологии на Каширке, а выглядит – дай бог каждому. Знаменитая осанка – разве что микрофона в руке не хватает, как всегда с иголочки одет – хоть сейчас на сцену. И зычный голос, в котором ни нотки усталости.

Сладкоежка с сигаретой.

И.К. - Как себя чувствую? – переспрашивает Иосиф Давыдович. – Знаете, когда Фаине Георгиевне Раневской задавали этот вопрос, она обычно отвечала: "Согласно паспортным данным". Я ощущаю физическую усталость, только когда прихожу домой и принимаю горизонтальное положение. Вот тогда чувствую: что-то сегодня день тяжелый был. Но это мое обычное состояние, опять таки "согласно паспортным данным". Нет, не умею я ни отдыхать, ни тем более лежать в больницах. Сразу после онкологической операции бросился проводить Комитет по культуре. Мне говорят: "Надо немного поберечь себя, поехать куда-нибудь отдохнуть…" Не надо! И слава богу, что я не умею отдыхать.

Корр. – А к чему такая спешка? Боитесь чего-то не успеть?

И.К. – Не то чтобы… Как выясняется, жизнь абсолютно спокойно продолжается и без Кобзона, и без других людей. А то время, пока лежал в больнице, я отменил выступления в Волгограде, в Санкт-Петербурге. Меня приглашали на форум в Лондон, и я думал, что побалую наконец выездов в Европу свою супругу. Но не получилось. И ничего страшного. Теперь, когда меня спрашивают: вы приедете туда-то и туда-то? – я все время вспоминаю замечательную аргентинскую поговорку. В переводе с испанского она звучит так: "Встретимся, если Богу будет угодно". Вот так случилось, Бог отпустил меня из клиники, сказал: "Анализы хорошие – жить будешь". Ну и вперед – надо жить. А жить по другому я не могу.

Корр. – А как же рекомендации врачей? Или вы, как и большинство мужчин, на них плюете?

И.К. – Нет, не плюю. Но есть какие-то вещи. К которым я. скажем так, отношусь безответственно. Например, ограничение в сладком. Чтобы не было сахарного диабета.

Корр. – Вы сладкоежка?

И.К. – В том-то все и дело. И не только сладкоежка, но еще и люблю сладкие напитки: по утрам кисели, компоты разные. И поэтому некоторые советы врачей игнорирую. Скажем, шоколад нельзя – я его ем. Конфеты нельзя, а я их очень люблю. Мне говорят, что курить нельзя. Но ведь я курю уже 52 года…

Корр. – Неужели привычка сильнее вас?

И.К. – А я не хочу бросать. Вот у меня алкогольная аллергия. Доктора мне сказали: "нельзя" – так я уже много лет не пью. Потому что передо мной встает дилемма. Или я выпиваю – и сразу же вызывают врачей для того, чтобы привести меня в физический порядок, и после этого я еще дня два лежу. Или не выпиваю – и чувствую себя нормально. В данном случае я понимаю: мне это нельзя. А вот курить могу. Но я, знаете, такой странный "курец". Могу не курить целый день. Вот сегодня я еще не выкурил ни одной сигареты. Но вечером мне хочется затянуться, покурить. Почему же я должен отказывать себе в удовольствии?

Фронтовые сто грамм в Израиле

И.К. – Слава богу, успел выздороветь до праздников. 2 мая ведь уже выступать – с большой командой артистов лечу в израиль. Я там ежегодно провожу концерты для ветеранов войны в честь Дня Победы.

Корр. – Почему в Израиле?

И.К. – Раньше я такие акции проводил в Узбекистане – республике, которая спасла наше сумью во время войны. В первой декаде мая я обычно приезжал в Ташкент, выступал с концертом фронтовых песен. А заканчивалось все боевыми ста граммами для всех ветеранов и пловом. И так из года в год. Пока в год моего 60-летия господин Каримов не отказал мне визе в Узбекистан.

Корр. – Это большая обида?

И.К. – Жуткая. Он объяснил это тем, что не хочет видеть в своей стране ничего советского. А когда на юбилее у Назарбаева все начали петь старые советские песни, Каримов, бывший на том вечере тамадой, мне сказал: "Иосиф Давыдович, теперь вы понимаете, почему я не пустил вас в Узбекистан? Вы сейчас всего за полчаса снова сделали из меня советского гражданина. А я этого не хочу".

А почему Израиль? Вы знаете, у нас в Москве ветераны почему-то стесняются носить боевые награды. И есть всего два места, где принадлежность к победе в Великой Отечественной войне вызывает у людей чувство гордости. В Средней Азии ветераны носят ордена прямо на халатах, телогрейках. Так же и в Израиле. Евреи, уезжавшие из Союза, не так заботились о том, чтобы провезти через границу драгоценности. Как награды свои боевые. Потому что запрещали. И теперь уже несколько лет я провожу концерты, которые называются "Великой победе посвящается", в Израиле. Вместе со мной поедут: Нани Брегвадзе, Николай Басков, Тамара Гвердцители, Ирина Аллегрова, Александр Розенбаум, Клара Новикова и еще много-много артистов. Хотя достаточно было бы и одного меня. У меня большой репертуар, в Израиле меня любят. Но я хотел, чтобы ветераны видели, как все хотят им поколониться. И всю прибыль с концертов мы отправляем по трем адресам: в фонд ветеранов Великой Отечественной войны, в фонд семей, погибших при терактах, и в фонд безнадежно больных.

Вы спросите: а зачем? Можно, конечно, ответить на этот вопрос, скажем, словами Назыма Хикмета, с которым я неоднократно общался: "Если я гореть не буду, если ты гореть не будешь, если мы гореть не будем, кто тогда развеет тьму?" Один очень известный артист на днях звонит мне: "Иосиф Давыдович. Вы вчера смотрели программу "Время"? Что в Израиле происходит! Спрашиваю: "А ты только слушал или видел?" – "Видел, это же ужас". – "А ты видел там погибших женщин, детей, неужели тебе все равно?" И после некоторой паузы слышу в трубке: "все, извините, Иосиф Давыдович, я еду".

Разговоры "за жизнь".

Корр. – Иосиф Давыдович, вы и певец, и политик, и бизнесмен. Не слишком много для одного человека?

И.К. – А я с детства привык много на себя брать. Во дворе – заводила. Всегда был первым на улице и почему-то отличником в школе. Если пионерский лагерь, то я - председатель отряда. Максималист во всех отношениях. Да и потом, если события на острове Даманском, то первым из артистов выезжал туда я. Если война в Афганистане – первый я, Чернобыль – снова я. Не для того, чтобы сказали: какой он смелый. Просто привык находиться там, где трудно…

Корр. – "Вы еще забыли про "Норд-Ост", где вели переговоры с боевиками. Скажите, вам бывает страшно?

И.К. – Конечно, я ведь нормальный человек. Даже более того. Я не могу смотреть на аварии, сцены насилия - мне становится страшно. Я никогда в жизни не пойду на охоту. Однажды был на корриде, и вы меня хоть озолотите. Не пойду туда еще раз. Ну не могу я на это смотреть! Да, мне не страшно было заходить в театральный центр на Дубровке. Но не потому, что я такой бесшабашный...

/.../

Полностью интервью читайте в "МК" № 14, 26 апреля 2004 г.