Роже ГАРОДИ: Европа может защитить себя в союзе с Азией. Французский писатель о религиозных убеждениях и евразийстве

Мурат ТЕЛИБЕКОВ
"Мегаполис", Казахстан

Роже Гароди (Roger Garaudy) - один из скандальных писателей Франции. Недавно в Алжире вышла его новая книга "Западный терроризм", в которой он анализирует истоки терроризма. Во Франции писателя давно уже не издают. Многие масс-медиа бойкотируют его за резкие высказывания. По этой причине он даже привлекался к суду. В своей второй книге "Ислам и современность", которая также скоро увидит свет, Гароди подчеркивает, что существует гармония между исламом и западным модернизмом, уверяя, что "исламский экстремизм" - это болезнь, которая скоро исчезнет. Я думаю, что у казахстанского читателя вызовет интерес исламская философия в интерпретации французского писателя, и его попытка соединить религию с евразийской идеей.

Корр. - Господин Гароди, вы родились в протестантской семье. После Второй мировой войны вы были главным идеологом французских коммунистов, потом покинули партию и приняли католицизм. И вот сейчас вы в исламе. Как это объяснить?

Р.Г. - Ислам для меня - логическое продолжение духовных исканий молодости. Я родился в атмосфере атеизма и считаю это плюсом, так как это обеспечило мне с детства свободу мысли. Я пришел к пониманию того, что мне предстоит приложить усилия к тому, чтобы изменить этот мир и навести в нем порядок. Поэтому поначалу мой выбор пал на марксизм. Но однажды известный христианский мыслитель, иезуит Карл Раннер, сказал мне, что марксизм способен дать сиюминутное, но отнюдь не глобальное решение существующих проблем. Я обратился к христианству, но при этом в политических взглядах продолжал оставаться марксистом. Но церковь сегодня также не в состоянии преобразовать общество - и тогда я обратился к исламу. Это был отнюдь не разрозненный и фрагментарный процесс, но настоящая духовная эволюция.

Корр. - Как вы думаете, должны ли мусульмане идти на некое "приспособление" своей религии под веяния XXI столетия?

Р.Г. - Ни в коем случае. При этом следует разграничивать религиозную практику и веру как таковую. Вера - это образ жизни. Я всегда в первую очередь спрашиваю людей, что вера привносит в вашу жизнь? На мой взгляд, большая ошибка, распространенная среди мусульман и серьезно мешающая адаптироваться к современной жизни, - это смешение шариата и фикха. Понятие шариата детально объясняется в суре 42, аят 13: "Он учредил для Вас в религии закон... Тот, что внушением тебе Мы ниспослали...
В религии блюдите стойкость и в ней единство сохраняйте". Шариат - явление общее для ислама и того, что было завещано Моисею и Исусу: Бог - Един, Он - Единственный Владыка всего сущего, и только Он всеведущ. Мы найдем сходные заявления в Торе, Библии и Коране. Шариат - закон, аутентичное слово Аллаха, а фикх - человеческая интерпретация слова Всевышнего. Шариат, как это явствует из Корана, призван сближать людей. А в XXI веке совершенно невозможно жить так, как, скажем, в XII или XIII веках. Интересно, что в Коране только 200 аятов повествуют о конкретных юридических установлениях, в то время как 2000 посвящены общим принципам поведения и морали. Разве могут 200 преобладать над двумя тысячами?!

Корр. - У вас репутация нонконформиста. Не могли бы вы объяснить, чем это вызвано?

Р.Г. - Нонконформист… Сожалею, что здесь заключено отрицание. Я во всем и всегда постоянно ищу правду. Если я считаю, что люди в чем-то ошибаются, я об этом открыто говорю. К примеру, я был исключен из Французской компартии в 1970 году потому, что, являясь одним из руководителей этой партии, сказал, что Советский Союз - это не социалистическая страна. У меня были споры с христианами, потому что я сказал, что Христос в интерпретации Павла - это не Иисус. У меня были трудности с мусульманами, потому что я сказал, что исламизм - это болезнь ислама. Все неприятности, которые я испытываю сегодня, основываются на ложном отождествлении иудаизма, который является уважаемой мною религией, с сионизмом, являющимся политикой, против которой я выступаю. К этому добавляется идея, согласно которой тот, кто выступает против этого внешнего давления, является террористом.

Подобный язык заимствован у Гитлера. Во время гитлеровской оккупации любой боец Сопротивления считался террористом. А сегодня, я думаю, мы пришли к тому же пониманию из-за американского влияния. Или ты коллаборационист, или ты участник Сопротивления. Здесь я все-таки выбираю последнее.

Корр. - Как вы относитесь к идее паневропеизма?

Р.Г. - Я совсем не привержен паневропейской идее. Я считаю, что существует европейская культура, но не думаю, что это может стать базой для какого-то объединения. Не забывайте, что когда Европа стала господствовать в мире - в период Ренессанса - основные открытия, которые лежали в основе этого, пришли в Европу из Китая. Я говорю о компасе, руле, порохе, бумаге. В этом ведь нет ничего европейского. Все это пришло к нам из китайской цивилизации или было привнесено арабами. В настоящее время, чтобы Европа могла сохранить свою культурную самобытность, она должна воспрепятствовать американскому влиянию. Я думаю, что она не сможет себя защитить иначе, как только в союзе с Азией. Мы уже приближаем это будущее. В мае 1996 года 31 азиатская страна объединилась вокруг идеи возродить Шелковый путь, притом самыми совершенными средствами. Поезда, которые могут идти со скоростью больше 500 км в час, каналы, по которым будут ходить пароходы водоизмещением в 10000 тонн, оптико-волоконная связь, которая даст автономную и свободную информацию на всей территории, простирающейся от Роттердама до Шанхая. По-моему, это как раз альтернатива американскому империалистическому влиянию, именно та область, где весь мир может объединиться, каждый народ сможет привнести частичку своей культуры, своей веры, своей техники, и все они вместе восстанут против американского насилия, американского наступления и придут к лучшему будущему.

Корр. - Можно ли считать, что ваша концепция блока "Европа - Азия" смыкается с некоторыми тезисами евроазиатов, которые, исходя из геополитических соображений, хотят противопоставить континентальный блок американской океанской мощи?

Р.Г. - Я думаю, что можно так считать, потому что Евразия - это очень большой континент, самый большой в мире. А Европа - только маленький полуостров на этом континенте, и, я думаю, что мы все заинтересованы это сделать. Но здесь не идет речь об изоляции или противопоставлении двух блоков. Я не являюсь сторонником системы изоляции. Речь не о том, чтобы пригвоздить всю Америку к позорному столбу. Мы видим, как в Латинской Америке рождаются движения совершенно замечательные: цивилизация тропиков в Бразилии, педагогика угнетенных, теология освобождения по всей Латинской Америке. И некоторые их тезисы смыкаются с тезисами и Ватикана, и ЦРУ. То есть мы не исключаем никого. Наши проблемы не могут быть решены военным путем. К сожалению, Соединенные Штаты обладают мощной техникой разрушения. Это они уже продемонстрировали в Ираке. Но в своем теперешнем экономическом положении Америка является страной, которая больше всех задолжала в мире. Сотни банков каждый год терпят крах. Америка живет больше спекуляцией, чем производством. Она экспортирует свою безработицу в Европу. Процветает же за счет политики доллара, и это нельзя недооценивать.

Корр. - Поговорим немного о вашем прошлом. У вас были крупные обязательства, когда вы состояли во Французской компартии. Что определяло эти обязательства?

Р.Г. - Я думаю, те же самые причины, которые мотивируют сейчас мои обязательства в лагере теологов освобождения или в стане мусульман. Когда я стал мусульманином - примерно десять лет тому назад, - я получил в Саудовской Аравии премию Фисала и заявил: "Я вхожу в ислам с Карлом Марксом в одной руке и с Новым Заветом - в другой, в том числе с пророками Израиля." Следовательно, в моей жизни нет ничего случайного, все идет закономерно. Я стал коммунистом в 1933 году, когда Гитлер пришел к власти. Я выступил на стороне тех, кто сражался против фашистской диктатуры и нищеты. Я стал христианином по тем же самым причинам и в такой же момент. Я был одним из зачинателей марксистско-христианского диалога не только в Европе, но также и в Канаде, США и других странах. А сегодня мои усилия как мусульманина направлены против интегристского извращения ислама. Вы видите, здесь есть определенная преемственность между моими обязательствами, которые я принял на себя, когда мне было 20 лет, в рамках Французской компартии, и моими теперешними обязательствами. Моя самая большая радость заключается в том, что я остался верен своим мечтам, которые были у меня в двадцать лет.
№ 20 (181) 20 мая 2004