Ярмарка тщеславия

Адиль ТОЙГАНБАЕВ,
кандидат экономических наук

Человек, склонный к раздумью, случись ему бродить по такому гульбищу, не будет, я полагаю, чересчур удручен ни своим, ни чужим весельем.
(Уильям Теккерей, из одноименного романа.)

Казахстан проходит пик политизации. Если основываться на материалах и дискуссиях в СМИ, то пик получился острым, а восхождение на него - занимательным. Но разнобой в полемике угнетающе скуден. Рассуждения - не более чем сиюминутные скандалы, да и те касаются второстепенных деталей. Те, кто в них пускается, словно не видят дальше ближайших окрестностей. Так не увидишь главного. Примечателен тот золотой остаток, который мы получим, отняв от общеполитических дискуссий разговоры о политических персонах. На этом фоне уже неинтересными покажутся откровения отставных чиновников равно, как и другие антикоррупционные разоблачения, демократические призывы и обличение действующей элиты. Говорю так не оттого, что эти высокие драмы не трогают сердца прагматика. Просто в их нынешнем исполнении я не вижу никакой высоты. Совершенно согласен с обывателем, уверенным в том, что все эти игры - мелкая возня. Другое дело, что перипетии личной жизни политиков, вообще любая персонализация политических реалий заслоняют от нас подлинный смысл казахстанской государственности.

В идеальном варианте за политиком всегда стоит Нечто, помимо собственно желания быть политиком. Выбор слова неслучаен: задачи роста, стоящие перед Казахстаном, невыполнимы без обращения к идеалам. Они уже не могут решаться, следуя инерционному движению. Прошлое ушло окончательно. А недальновидное политиканство, когда вместо конкуренции идей предлагается маловразумительное шоу личных обид, было сколько–нибудь интересно только на начальном этапе становления государства. И то из–за непривычности в основном.

Политические игры - не государственное строительство. Чрезмерное увлечение ими позволительно тогда, когда государство являет собой надежное Целое, когда его институты великолепно отлажены, а во всей архитектуре присутствуют Стиль и Смысл. Это явно не о нашей сегодняшней ситуации. Мы не можем себе позволить излишки декора, когда столько неясностей с генеральным проектом. Политические интриги - вообще не самый изысканный жанр искусства, хотя известная мера эстетики в них присутствует.

Политические интриги отчуждают граждан от своей страны. Во–первых, они демонстрируют, что есть некий политический класс, чье призвание - государством управлять. Прочие же неискушенные могут смотреть политику по телевизору. Во–вторых, когда новорожденные демократии переживают период сезонных брачных игр, регулярно устраиваемых политиками электорату, ничего, кроме раздражения, это не вызывает. Какие слова у нас ассоциируются с политикой, если организовать психологический тест? Правильно - "коррупция", "интриги", "неискренность". "Политика - грязное дело" - это уже сложившийся обывательский штамп вселенского значения. И мощный, качественный бренд для собственной бездеятельности, трусости и лени - "как же, что мы можем, да и вообще - нормальному человеку там не место"... Почему, спрашивается, политика - грязное дело? С чего бы? Не простое ли это предупреждение непосвященным, что не следует соваться в заповедную область? Нет, это не сама политика - грязное дело. Есть люди, которые делают ее грязной своими грязными руками, помыслами и душой.

Политика прежде всего - это осознанная ответственность за собственную страну. Но слова о гражданском прозрении чаще других произносят те, кому в силу разных причин не хватило места в партере власти. И приходит такое прозрение не от духовного прорыва (когда вчерашний равнодушный обыватель вдруг понимает, что живет в этом мире не один и не просто так), а от ощутимого падения (вчерашний чиновник, утратив должностной портфель, вдруг начинает "лицезреть" бренность бытия в приметах окружающей его действительности). Пока вольнодумствуют деятели, выпрыгивающие из окон власти, вся страна обречена любоваться на себя в искривленном зеркале. Или не смотреть вовсе, что многие и предпочитают.

Это становится особенно заметно, когда видишь себя глазами иностранцев. "Эксперты" американских СМИ и разного рода "исследовательских центров" рассуждают о Казахстане, как о недоразвитом ребенке–дауне. Для них верх добродетели - лишний раз подчеркнуть, что они не оставят нас без своего спасительного внимания. Будут мониторить СМИ и ситуацию с правами человека, способствовать партстроительству, подкидывать прочих денег на сигареты... Добрый опекун. А как ему не быть добрым, когда у ребенка - такое завидное состояние...

И это говорится при нас, открыто. Наше молчание в такой ситуации характеризует нас либо как нацию манерных джентльменов, у которых чувство приличия давно переросло в клиническую мнительность, либо как откровенно низкопоклонствующих манкуртов.

Однако не припоминаю, когда это мы приглашали американцев решать наши проблемы. С чего они сразу взяли тон воспитателя, с какой стати они выставляют независимому государству свои оценки? Посол США указывает, какой Казахстану принимать закон о СМИ, словно видит себя в роли наставника президента, оппозиции и всех граждан. Это вошедшее в правило незаметное для глаз оскорбление нашей страны. Мне совершенно безразлично, для чего это делают американцы. Но наше собственное поведение не имеет оправданий. Наше поведение - не безразличие, а внушенная себе угодливая второсортность, вошедшая в правило.

Оппозиционному политику, как бы он ни верил в чистоту своего антипрезидентского порыва, после комплиментов иностранных дипломатов уместнее застрелиться. Можно как угодно относиться к своему президенту в своей стране, но жадно ловить благосклонные взгляды чиновников заграничных ведомств - откровенное предательство и лакейство. Даже если гипотетический политик гипотетической страны искренне считает правящую власть неправой, а народ - обязанным быть срочно облагодетельствованным, верит, что спасти дело можно разве что иностранной интервенцией (пусть не военной, культурная оккупация еще подлее и необратимее), данный господин плохо знает прошлое. Зато в будущем уже ничего не будут знать о нем.

Демократ Керри не просит Казахстан о помощи, не менее наших героев надеясь одолеть республиканца Буша. Американцы привычно полагают, что со своими проблемами справятся без посторонних...

Отношение к собственному президенту, особенно в присутствии посторонних, - первый показатель гражданской зрелости. В первую очередь тех, кто обозначит себя как элиту общества. Граждане звездно–полосатых штатов могут сколько угодно обличать и даже отправлять в отставку своих руководителей. Это не мешает им в обществе иностранцев, шумно излагающих точно те же претензии к Белому дому, вежливо и решительно резюмировать еще не начатые споры: "Это моя страна. Это мой президент". И все, не подберешься. После того, как были засчитаны окончательные итоги флоридского голосования (а вышли они все равно противоречивыми, Альберт Гор явно выигрывал выборы), оппоненты–демократы завязали с антибушевской риторикой. Государственная система там выше межпартийных дрязг. Всему, и избирательной вакханалии, есть место, но это место не произвольно, оно находится в иерархии. В этой иерархии "единый народ под Богом" - ценность несравненно более высокая, чем право политика на самовыражение. И президент США - олицетворение такого заданного порядка. Именно президент США, а не президент Буш.

Известно, учитывая ситуацию в регионе, каким мог стать постсоветский режим в Казахстане. Наша демократия и экономический рост, наш инвестиционный климат, наше вольнодумство и адекватность современной культуре - достижения в большей степени Нурсултана Назарбаева, чем его избирателей. Модернизация не была гражданской инициативой.

Не мы навязали подобное развитие Казахстану. Это сделал президент, хотя для руководителей такой выбор - не самый простой. Обычно при проведении "авторитарной модернизации" интересами граждан пренебрегают. И, честно говоря, совершенно правильно поступают - нечего церемониться с обществом, которого нет. И незачем оглядываться на гордых и достойных соотечественников, если они - всего лишь портреты в президентском кабинете или на национальной валюте.

Мы получили свободу, за которую не были готовы драться. Мы не совершали революций, как прибалты или восточноевропейцы. Мы не осуществляли строительство нового на пепелище старого, безжалостно целясь по прицелам вчерашней мечты, как немцы при Экхарте или японцы после поражения в 1945 г. или революции Мейдзи. Мы даже не скандировали общемиллионное "Сами!!!" на площадях, как грузины или молдаване.

Наша независимость, наши богатства, наш интеллектуальный потенциал способны сыграть с нами злую шутку. Мы имеем слишком много преимуществ. Если умножить их на полную неготовность жертвовать ради всего этого, можно в итоге получить ноль. И когда ситуация склоняет к тому, чтобы люди и не думали о гражданском долге, а проводили время в общенациональном успокоении от роста преимущественно ресурсодобывающей экономики, начинаешь думать: наша независимость - это возможность лицезреть очаровательное чириканье казашки–виджея на телеканале "Хит ТВ", перемежаемое достижениями российской и американской индустрии видеоклипов. Зрелище нелепое. Но нашу ситуацию оно проецирует совершенно адекватно - в точку. На своем языке мы анонсируем чужую попсу. И напеваем, раскачиваясь в полусне, что–то про "безнадегу точка ру", хотя вокруг с избытком хватает и собственной эксклюзивной безнадеги.

История, однако, не знает снисхождения и не кланяется тому, кто преклоняется перед ней.

Мы не рвались в эту империю - она воспользовалась нашей слабостью. Мы не рвались выйти из нее - она сама оттолкнула все народы, когда разменивала одного московского президента на другого. Мы были топливом чужой ракеты, стали ее отстреленной ступенью. И при этом мы еще порицаем в респектабельных выражениях президента, который не сластит нам пилюли и не развешивает перед нами поеденные молью приметы нашего прошлого, а ищет формулу государственности будущих десятилетий. Какое странное, если не сказать экзотическое, занятие - особенно, если учесть, чем заняты и в это время его лилипутствующие оппоненты.

Тем ответственнее и даже рискованнее тема второго президента. Ладно бы речь шла о двадцать втором и дело было бы в некоем царстве, а не в стране, только обретающей свое лицо. Дело не в персоналиях соискателей - они к нашей теме не имеют никакого отношения. "Второй президент" - не фамилия "о, счастливчика", политика - не развлекательное шоу, хотя мы в это почти уже поверили. Вопрос в элите - в той самой среде, из которой выйдет этот человек. А тема элиты для нас малоизученная, хотя слово это и повторяется на каждом углу.

"Элитными" называют ванны и коттеджи. В элиту записываются сегодняшние властители дум, хотя в лучшем случае они этих дум сластители - кутюрье и стилисты. Те, кто раньше настоящей элите прислуживал, - парикмахеры и портные, те, кто распевал трогательные куплеты, развлекал гостей и не допускался к хозяйскому достархану. Таких угощали вместе со слугами за специально отведенным столом. Кого даже не хоронили на человеческом кладбище.

Отчего развлекатели оказываются на первом месте в современном мире? Только оттого, что современный мир хочет развлекаться. Собственно, другой цели у него и нет. Люди помышляют о профессиональной карьере, имея в виду материальные преимущества, которые та сулит. Не дело становится идеалом, а выгода из него. Чем прельщают слащавые мечты? Очень просто - став богатым, не надо ничего делать, разве что изнурять себя в поиске новых "приколов" и развлечений. Так получается: работаешь весь год как проклятый, чтобы летом "красиво отдохнуть". Такова формула "счастья" большинства. Потребление становится идолом, которому истово служат и богатые и бедные. Мысль о том, что мужчина выбирает Дело, которое забирает его без остатка (возможно, при этом он и станет миллионером), с такой "модной" точки зрения, нелепа. Кино показывает "чего–то достигших людей" исключительно прожигателями жизни. Сама жизнь - нелепый вираж между дискотекой и казино. На телевидении популярными стали игры на деньги - то, что еще недавно считалось постыдным и запретным (для детей, во всяком случае). Кредо - зачем зарабатывать миллион, когда так прикольно его тратить! (О зарабатывании миллионов, впрочем, зрители имеют весьма смутные представления - ну воруют их где–нибудь, наверное.) Невероятно популярной темой в кино стала мещанская драма о счастливце, получившем неожиданное наследство. Состояние представляется не результатом работы, а бестолковым потоком денег, падающих с неба. Это не станет образом жизни, но стало образом мыслей. Представление о том, что безделье - порок и мучение, явно несовременно. Зато образ человека, посвятившего себя делу, стране, чья жизнь стала служением, - слишком книжен. И что мы после этого говорим об элите?

Элита там, где не праздник, а мобилизация. Важен не жизненный уровень, а способность жертвовать, непривязанность к собственным достижениям. Только тогда твоя собственность принадлежит тебе, а не ты ей. Элита - не пролетариат, ей есть что терять. Оттого она действует осмотрительнее, но оттого и значительнее ее подвиг. Собственно, подвиг и есть там, где есть что терять...

Элита - не высокопоставленные матроны, выходящие в фитнес–клубы в бриллиантах, не обезумевшие от постоянных трат изнурительные нувориши, не их отпрыски, засаженные в стеклянные колпаки, охраняемые автоматчиками, подальше от сверстников. Если мы элементарно путаем поддержание в жизни каких–то благ с одержимостью ими, то ошибаемся в самом главном. Если говорить о примерах из пресловутой "мировой цивилизации", элита - не шуты гороховые, а крестоносцы, отправившиеся умирать в пустыню во имя Идеала (нефть им была ни к чему). Редьярд Киплинг, променявший лондонские чопорные клубы и заслуженную литературную славу на ремесло военного журналиста. Николай Гумилев, добровольцем ушедший в армию, позабыв о белом билете. Заметьте - в основном пристроенные, обеспеченные люди. Чего им не хватало?

С другой стороны, неужели все эти картинки из "цивилизованной жизни" не напоминают Казахстан или, как минимум, ту завидную долю, миром нам уготованную? И наследство богатое, и почивать на лаврах - излюбленная поза для сновидений, и стремление воспринять от мира все лучшее (казино, игру "Кто хочет стать миллионером?", американскую музыку и т.д.) у нас налицо. Но страна, не осознавшая собственную идентичность, не живет. Она существует, как больной, подключенный к капельнице. Пусть и снятся ему тем временем дивные сны в наркотическом забытьи.

Как поступать с ресурсными запасами? Уж точно не прожигать на непонятно кем учрежденной ярмарке. Возразят, мы еще не достигли такого уровня, как в Кувейте. А мы этого хотим? Нам надо жить за счет потомков, проводя дни в неге и порочной бездеятельности, превращаясь в объект едкой иронии окружающих? За сколько часов пала кувейтская армия в 1990 году? Высокий жизненный уровень стал идолом, но он не мог дать нации сил бороться, он только отнял их на поддержание сытой умиротворенности.

Сколько будем бороться мы? Что сделаем для того, чтобы на земле Казахстана никогда не звучали выстрелы? Теперь уж точно никто не будет говорить, что мир вокруг не представляет никакой угрозы. Он уже три года как не безоблачный.

Наши ресурсные запасы и сопутствующие возможности - не национальное достижение. Они всего лишь национальное достояние. Если мы задумываемся о конкурентоспособном Казахстане, самое время пристально рассмотреть тех, с кем нам предстоит конкурировать. Нет в истории ни одной поднявшейся страны, которая свое достоинство ценила бы в иностранной валюте. Качественный уровень жизни, уверен, достигается в правильной пропорции между усердием личной самоотверженности и силой национальной мечты. Те, кого мы можем справедливо поставить себе в пример, осуществляли модернизацию на фундаменте национальной этики и национальной культуры. Такие ориентиры не появляются "потом" или "сами по себе", они - неизбежная примета правильного движения.

Казахстан примечателен вовсе не месторождениями нефти или руды, не природными красотами. Его главным достоянием может и должен стать народ. Молодой народ, который находится на преимущественной фазе этногенеза. О том, что главный ресурс государства - человеческий, общеизвестно. Но в нашем случае его значение становится просто критическим. При такой большой территории и таких больших ресурсах 15 миллионов, признаем честно, не так уж много. Тем рискованнее наша ситуация, тем ответственнее должны быть действия тех, кто надеется стать здесь действительно элитой. Ее поведение может быть сколько угодно нелицеприятным, но оно должно быть эффективным.

Сегодняшний Казахстан напоминает вступающего в жизнь молодого человека, обремененного добродушным вниманием окружающих и немалым наследством, оставленным тетушкой. Как им распорядиться - пустить на кутежи? оплатить достойное образование? осуществить какие–нибудь невероятные проекты?

Если продолжать аналогию с таким героем, то наилучший выбор, предоставленный ему судьбой, - учтиво поблагодарить небо за то, что все сложилось так, а не иначе. И действовать так, как будто все время был одинок, небогат и неизбалован вниманием, сам находил свое дело в жизни и достигал успеха совсем не благодаря наследству или его очарованию. А после - оставить детям первоначальное состояние, преумноженное вдвое.

№95 за 28 мая 2004

Примечание ЦентАзии

Адиль Тойганбаев - супруг Бермет Акаевой.