"Я ОДНАЖДЫ СПРОСИЛА, КАК МОЖНО СТАТЬ ШАХИДОМ"

ВАДИМ РЕЧКАЛОВ
Известия, 18.06.04

Уголовное дело Зары Муртазалиевой, обвиняемой в вербовке москвичек в террористки-смертницы, передано из Московской прокуратуры в следственную службу ФСБ. Это значит, что следствие будет вестись с особым размахом и, если повезет, вытянет на свет целое террористическое подполье. Пока что факты таковы: Муртазалиеву задержали на проспекте Вернадского 4 марта 2004 года со 196 граммами пластита в дамской сумочке. По версии следствия, она собиралась взорвать эскалатор в торговом центре под Манежной площадью и готовила в шахидки двух русских москвичек, которые проходят по делу как свидетели. Специальный корреспондент "Известий" разыскал этих девушек. Выяснилось, что с Зарой Муртазалиевой они познакомились по собственной инициативе, а воевать против федеральных сил готовы безо всякой вербовки.

"Так мы друг друга и проверяем"

Этим девушкам по 18 лет. В сентябре прошлого года они приняли ислам. Обе русские. Одну зовут Аня Куликова, она живет в ближайшем Подмосковье. Год проучилась в Российском новом университете на лингвиста. Бросила, потому что английский любит, а латынь нет. Сейчас нигде не работает и не учится, готовится поступать в РУДН на факультет туризма и гостиничного бизнеса. Имя другой, коренной москвички, я изменил по ее просьбе.

- Я в страховой компании работаю, - объяснила она. - Клиенты меня не поймут. Назовите меня как-нибудь по-другому. Машей, что ли.

На интервью Аня и Маша согласились сразу после того, как я их нашел.

- Если нас так запросто можно найти, то какой смысл скрываться, - сказала Аня. - К тому же мы хотим сказать правду, что никаких взрывов Зара не замышляла и нас к этому не побуждала, показаний против нее мы не давали, наши слова на допросе были искажены, а протоколы мы подписали от растерянности.

Зару Муртазалиеву, 21 года от роду, уроженку станицы Наурская Чеченской Республики, задержали вечером 4 марта 2004 года на проспекте Вернадского возле гостиницы МВД "Комета". Зара приехала в Москву осенью прошлого года и вскоре попала в поле зрения оперативников ГУБОПа МВД России. Собрав на девушку достаточное количество информации, ее остановили на улице и тихо доставили в отделение под предлогом, что у Зары нет справки о регистрации в Москве. В отделении при досмотре у Зары было обнаружено 196 граммов "пластита-4", взрывчатки, почти в два раза превосходящей по мощности тротил. Дело расследовала Никулинская межрайонная прокуратура. Сначала Муртазалиевой предъявили обвинение в незаконном приобретении, хранении и переноске взрывчатых веществ, и грозило ей от 2 до 4 лет колонии. Но 19 мая ей было предъявлено новое, куда более серьезное обвинение в подготовке теракта (от 5 до 10 лет) и вовлечении в совершение преступлений террористического характера (от 4 до 8 лет). Последняя статья появилась в Уголовном кодексе только в июле 2002 года. Сразу после предъявления нового обвинения Мосгорпрокуратура решила забрать дело себе для дальнейшего расследования. Официальный представитель Мосгорпрокуратуры объяснил мне это так: "Дело уникальное, и оно должно расследоваться без сучка и задоринки. Чтобы в суд ушло благополучно. И неизвестно, кто еще всплывет по этому делу и в каком качестве. Может, и новые обвиняемые появятся".

Пока обвиняемая одна - Зара. Аня и Маша проходят свидетелями. А уголовное дело теперь взялись расследовать чекисты.

Из обвинительного постановления, вынесенного 19 мая 2004 года в отношении Зары Муртазалиевой старшим следователем Никулинской межрайонной прокуратуры города Москвы Филипчуком П.И.: "В период времени с октября 2003 года по март 2004 года Муртазалиева во исполнение своего преступного умысла осуществляла моральную и психологическую подготовку Куликовой А.М. и Грачевой М.П. (последняя фамилия изменена. - "Известия"), которые проживали совместно с ней по адресу: г. Москва, ул. Б. Галушкина, д. 9, стр. 2, к. 315, к совершению террористического акта путем самоподрыва".

Мы встретились на Пушкинской площади. Сначала пришла Аня, потом Маша. Девушки поздоровались, приобняв друг дружку.

- Вы, - говорю, - прямо как чеченки здороваетесь.

- Да, - отвечают. - Приятно обнять человека при встрече.

- На самом деле, девочки, это пошло от того, что чеченцы демонстрировали друг другу, что у них за спиной не спрятан нож.

- Да?! - удивились они. - Вот, значит, так мы друг друга и проверяем.

"Мы тогда чеченцами увлекались..."

Из обвинительного постановления:

"Муртазалиева во исполнение своего преступного умысла, с целью приискания соучастников из числа русского населения Москвы, исповедующего ислам, в октябре 2003 года, находясь в помещении мечети по адресу: г. Москва, Выползов тупик, д. 1, с целью последующей вербовки в качестве террористов-смертников, вошла в доверительные отношения с двумя гражданами Российской Федерации - Куликовой Анной Михайловной и Грачевой Марией Петровной, исповедующими ислам".

- Как так получилось, что вы, крещеные русские девушки, вдруг приняли ислам?

Аня: - Я всегда верила в Бога, но христианство мне было непонятно. Вот есть Бог, вот его сын Иисус Христос, а еще Святой Дух. Вот когда Бог один, тогда всем все понятно. Или, например, стоит человек перед иконой и молится. Это вообще идолопоклонство. Короче, я была верующей и подыскивала себе религию. А в новостях много говорили об исламе, в основном плохого. Что мусульмане, дескать, настроены агрессивно... И мне стало любопытно. А, может, думаю, это хорошая религия. Сидела в интернете, спрашивала, как можно принять ислам... И в один прекрасный день, 18 сентября 2003 года, мы с Машей пришли в мечеть. К нам вышел учитель. Иностранец из Бангладеш. Ну, мы и решили: а что тянуть, давай сегодня и примем...

Маша: - Бабушка моя была очень верующей христианкой, ну и я тоже была верующей христианкой. Каждый вечер молилась - "Отче наш", "Троица"... Псалтырь читала постоянно. Но как-то не находила я в этой религии упоения. Я думала, вот есть Бог, а вот Христос. Потом я начала думать, что Иисус Христос и есть Бог. Короче, я окончательно запуталась - кто Бог. Я ходила в церковь, примерно раз в неделю. Выходишь из церкви, должно вроде легче стать, а у меня, наоборот, тяжесть на сердце. Потом как-то так вышло, я тогда еще в университете училась, что жизнь начала сталкивать меня с мусульманами. Это были чеченцы. Мы как-то были у них в гостях, и там они делали намаз. На меня это произвело большое впечатление. Как это читалось, этот шепот... Мы тогда чеченцами увлекались, ну, и до сих пор как бы... На "Коньково" в студенческом городке с кем только не общались, кого там только не было - индусы, арабы, грузины, армяне, киприоты у нас были знакомые, негры. Но из всех наций самыми необычными и самыми интересными нам показались чеченцы. Эта их гордость чрезмерная... Короче, девушкам нравится. Я уверена, что мы не одни такие...

А.: - Чеченцы не такие, как их по телевизору показывают. Мне нравится, что у них все строго. Традиции соблюдаются, обычаи. Они, например, всегда встают, когда кто-то заходит. Парень при общении с девушкой соблюдает дистанцию. Они могут общаться, но он ее даже пальцем не трогает. А девушки чеченские не пьют, не курят. Жена с мужем при посторонних друг друга по именам не называют, своих чувств не показывают, зачем другим на это смотреть. Ребенка своего при чужих не приласкают, не похвалят. Племянника можно приласкать, а своего - ни-ни. Справедливая такая строгость. И я все это восприняла как свое. Я просто влюбилась в эти традиции, в эту страну, в этот народ. Я мечтаю поехать в Чечню.

М.: - Однажды я сидела в чате дома ночью, и ко мне зашел один чеченец. Я с ним общалась. Он из Каира. А я тогда еще была христианкой. Мы с ним разговорились про войну, про религию. Я уж не помню, что он такого особенного про ислам говорил, но на меня разговор произвел очень сильное впечатление.

- Извините, девушки, а у вас дома все нормально?

А.: - Ну, как сказать... Мама с папой вместе не живут уже лет десять. Но общаются. Папа приезжает в гости. Никто у нас не пьет. Нормально.

М.: - У меня тоже все хорошо. Семья благополучная. Мама, папа, младший брат, достаток. Мама просто верит в Бога, считает, что верить можно в душе, ну, без обрядовой стороны. Папа увлекался различными религиями. В Израиль даже ездил, хотел иудаизм принять. Передумал. А когда я ислам приняла, дома все докапывались, зачем я это сделала. А я не могла объяснить и до сих пор не могу. Разговоры были такие, что вот я отреклась от семьи, от христианства. Хотя ничего такого христианского никто в нашей семье не соблюдал. Так, иногда пропостится кто-нибудь. Мама говорила: зачем быть кем-то, верь в душе, Бог один. Тем более с мусульманами тебе не светит, другой менталитет, восточные нации, и сколько бы ты ислам ни принимала... А я отвечала: какая разница, кто они по нации. Они мусульмане, а значит, мои братья... восточные. Потом споры утихли, а сейчас вообще все нормально. Спокойно делаю намаз, никто мне ничего не говорит. Я, кстати, первый намаз неправильно делала. Косынку надела, а сама в футболке и шортах... Так что все у меня нормально в семье. Правда, когда я брату младшему что-то начинаю рассказывать об исламе, папа говорит: "Стоп! Не надо ничего ему впаривать!"

А.: - И моя мама недовольна. Она не верит, что есть там рай, ад. Зачем, говорит, тебе все это нужно. Жила бы как раньше, гуляла бы, веселилась. Я пытаюсь ей объяснить, но моих доводов не хватает, потому что я сама еще мало что знаю. Так и остались каждый при своем мнении.

- Вы сказали, что влюбились в чеченский народ. Может, все-таки не в народ, а в какого-то конкретного его представителя?

А.: - Да нет. Они мне все импонировали. Мне нравилось, как они танцуют лезгинку, как пошли воевать за родину - и дети, и мальчики молодые, и мужчины. У нас в институте парень был такой - чеченец. Мы сидели компанией в столовой. Он рассказывал, что из Нальчика приехал. Даже не знаю, что меня в нем заинтересовало. Чеченец - это так необычно. Он говорил, что никогда не позволит своей сестре куда-то ходить без него. Мне это было очень интересно.

- Я так понял, чеченцы обратили вас в ислам?

М.: - Да, мы приняли ислам благодаря чеченцам. Они нам его и преподали. Так получилось, что истинно верующих мы впервые увидели только среди чеченцев. Как они про Бога говорят! Он един, он всемилостив, он всепрощающий...

- Так все говорят...

М.: - Не-е-ет. Чеченцы говорят это особенно. Искренне. От сердца.

"Были такие мысли - стать чеченкой..."

- Вы бы хотели стать чеченками?

А.: - В каких-то вещах я чувствую себя чеченкой. Представляю, что я как будто бы чеченка. В душе я чеченка. И замуж бы хотела выйти за чеченца. Но не встретился мне пока никто. Я бы хотела в горах где-нибудь жить.

- А за православного вы замуж теперь уже не пойдете?

А.: - Ну почему же? Если он примет ислам...

- А чеченский язык вы уже выучили?

А.: - Так, некоторые выражения...

- Хо нохчи юи? (Ты чеченка? - "Известия")

А.: - Ха, ха! Нохчи яц, гаскхи ю! (Нет-нет! Я не чеченка, я русская. - "Известия")

Чеченцы считают, что для того, чтобы стать чеченцем, совсем не обязательно им родиться.

Муллой селения Мелчу Хе Гудермесского района Чечни служил Вилли Вайсерт - чеченец из ссыльных немцев. В 44-м году 14-летний сирота Вилли умирал от голода в Кзыл-Орде в Казахстане. Его усыновила ссыльная чеченская семья. Лютеранина Вайсерта обратили в ислам, дали ему новое имя - Магомет, женили на чеченке. В 1956 году Вайсерт вместе с новой семьей переехал в Чечню, дважды побывал в Мекке, слыл мудрецом и справедливым третейским судьей, даже вроде основал новый чеченский тейп - немецкий. И считался он чистокровным чеченцем, потому что чеченец - не национальность, но звание.

Заслужить это звание, впрочем, не так просто. Например, аварцы Хаджиевы переехали из Дагестана в Чечню уже при Советской власти. Поселились в Шалях. Женились, выходили замуж, обрастали имуществом и связями, но так и оставались аварцами, местные не давали им об этом забыть. Есть такой чеченский обычай - время от времени напоминать чужакам, кто они есть. То окно в доме разобьют, то в беседе подденут. Чеченцами Хаджиевы стали в одночасье 23 февраля 1944 года, в день депортации. Они могли и не ехать в Казахстан - аварцев не ссылали. Но Хаджиевы сказали, что они чеченцы, и отправились в ссылку вместе со всеми. С тех пор никаких вопросов по поводу национальности Хаджиевых ни у кого не возникало. Сейчас это один из самых знаменитых и влиятельных чеченских кланов.

Что касается Ани и Маши, то им, для того чтобы стать чеченками, достаточно выйти замуж за чеченцев и родить им детей. Вот будут наши москвички жить где-нибудь в Итум-Кале, ходить на базар, торговаться по-чеченски и воспитывать детей-чеченцев - национальность ребенка в тех краях определяется по отцу.

Сторонникам доктрины "война до последнего чеченца" следует уяснить - чеченцы никогда не закончатся. В крайнем случае Ани и Маши нарожают новых.

- Вы мечтаете съездить в Чечню. А как вы себе ее представляете?

М.: - Там различные горы. Ущелья скалистые. Серпантин. Люди. Я представляю таких старичков всяких, бабушек в платках. Ходят такие с палочками. Крепкие, чистые. А мужчины... Я все время себя с чеченцем представляю. Ну, такой мужчина в черкеске, в папахе. А женщины в таких костюмах - платочки, прямые платья, а платок длинный, обвязывает как бы. Такие все красивые, нарядные.

- А мужчины еще и с кинжалами?

М.: - Да-да, конечно, с кинжалами. И в кирзовых сапогах...

- Что еще за кирзовые сапоги?

М.: - Ну такие военные, мягкие сапоги. Кожаные. У меня есть такая книжка "Чеченские сказки". Там вся эта их мудрость чеченская. Что настоящий чеченский герой - он такой гордый.

- Ну, приведите пример их мудрости, героизма, гордости. Только не из сказок, а из жизни.

М.: - Я знаю одного такого чеченца. Он такой мудрый, его друзья уважают, за советами к нему обращаются. Прислушиваются. Он разрешает любые споры. Хотя ему всего 22 года. И был такой случай. Один чеченец из его компании женился на русской. И вот он приводит свою молодую жену в дом к этому мудрому чеченцу. И эта жена что-то такое сделала неправильное. Нагрубила этому мудрому, что ли. И вот этот молодой муж свою жену выгнал. За то, что она нагрубила этому мудрому. Совсем выгнал. О чем это говорит? О том, что этот мудрый чеченец пользуется большим уважением.

"Я не говорю, что русские сволочи. Но жить я хочу среди чеченцев"

- А чего вам в русских не хватает?

М.: - У меня были русские друзья - компания целая. И если бы я продолжала с ними общаться, я бы очень быстро испортилась. Может, я такой человек, который поддается чужому влиянию... В общем, были у меня друзья, которые увлекались курением травки. Ну, я тоже увлеклась курением травки. И так серьезно увлеклась. Чуть ли не каждый день курила. Потом такие депрессии. Жизнь казалась поганой. И мне так надоело с ними общаться. Потом у меня появились друзья, которые увлекались хождением на дискотеки. Ну, я тоже начала с ними ходить. И контраст между буднями и выходными стал таким резким, что учиться было невмоготу. И я уехала за город на дачу, чтобы не видеть своих друзей с их травкой и дискотеками. А когда вернулась в Москву, стала общаться с чеченцами, приняла ислам, бросила университет и всех своих русских друзей. Раздражает эта их расхлябанность, бесполезность общения с ними.

А.: - В русских нет сплоченности...

- Вот вы чеченцев за сплоченность уважаете. А вас им за что уважать? От своей религии отказались, от своего народа. Перебежчики какие-то, ей-богу...

М.: - Я ж не говорю, что русские сволочи. Но жить я хочу среди чеченцев.

"Мы хотели пожить джамаатом..."

- Давайте поговорим о Заре Муртазалиевой. Как она с вами познакомилась?

А.: - Не она с нами познакомилась, а мы с ней. Где-то в начале октября прошлого года мы пришли в мечеть на проспекте Мира и там на втором этаже, где молятся женщины, увидели двух девушек. Мы подошли, поздоровались. Одну звали Света, она, как и мы, была русской и совсем недавно приняла ислам. А вторая представилась Альбиной. Это и была Зара. У чеченцев два имени - в порядке вещей.

М.: - Когда мы узнали, что она чеченка, то сразу начали ее расспрашивать. Мы ж интересовались этим народом. Обменялись телефонами, договорились встретиться в субботу.

- Следователь пишет, что Зара вошла с вами в доверительные отношения. Как она это делала?

А.: - Конечно, мы ей доверяли. Договорились встретиться - пришла. Очень пунктуальная.

- А какое "моральное и психологическое" воздействие она на вас оказывала?

А.: - О жизни рассуждала по-человечески, о дружбе. Говорила вещи, с которыми трудно не согласиться. Например, что друзья познаются в беде. Объясняла нам, как девушке вести себя с чеченцами.

- И как же?

А.: - Быть скромной. Никаких прикосновений. Не пить, не курить. В глаза не смотреть. Тему интима не затрагивать. Разговаривать на отвлеченные темы - о музыке, о фильмах. Нельзя интересоваться его семьей - сестрами, братьями. Если ты имеешь на человека какие-то виды, то все это надо узнавать окольными путями, через кого-то, а напрямую ни в коем случае. Мы были обычными девушками, ну и разговоры вели соответствующие. Мода, косметика. Одеваться у чеченцев принято опрятно, красиво. Никаких коротких юбок, глубоких декольте. Все должно быть скромно... Но со вкусом. Легкая косметика - ресницы, глаза. Губы блеском. Никакой красной помады. Чуть-чуть тонального крема...

М.: - А еще Зара рассказывала про чудеса Корана. Давным-давно жил в Чечне человек, у которого вот здесь, на руках и на лбу, было написано "Аллах акбар". Он прямо таким и родился, с надписями. И когда его фотографировали, самого человека видно не было, а только эти надписи.

А.: - По-моему, наоборот. Человека было видно, а надписи нет.

М.: - А еще Зара рассказывала, что в морях находят рыб, на которых по-арабски написано "Аллах". И даже на ладонях есть его знак. Вот смотрите, это цифра 1, а это 8, а на другой руке наоборот - 8 и 1. А 18 плюс 81 получится 99. Это 99 имен Аллаха. Вот и доказательство.

- А про войну, про террористок-смертниц Зара вам что говорила?

М.: - Это уже позже было, когда мы все вместе в общежитии поселились на улице Галушкина в феврале этого года. Там у нас была отдельная комната с санузлом. Мы давно хотели пожить вместе, таким мусульманским джамаатом. Вместе молиться, читать книги исламские, все делать правильно - по-исламски.

- Как проходил день в вашем джамаате?

М.: - Просыпались в шесть-полседьмого. Всех будила Зара. Делали намаз, зимой его можно поздно делать, часов до восьми. После намаза Аня опять спать ложилась, она не работала, а мы с Зарой красились, завтракали, одевались. После работы мы встречались с Зарой в городе - мы с ней по соседству работали: она в Китай-городе, а я на Чистых прудах - и вместе ехали домой. Там разговаривали, смеялись, болтали всякие глупости. После ужина, часов в 8-9, опять делали намазы. Нам еще три намаза, пропущенные на работе, восполнять приходилось, это примерно 15-20 минут дополнительных. Ане не надо было, она дома сидела.

- За комнату Зара платила?

М.: - А нам ее бесплатно предоставил один чеченец из московского РУБОПа, его Аслан зовут. Знакомый Зары. Они познакомились в декабре прошлого года. Зару тогда задержали у метро "Медведково" без регистрации, а этот Аслан ее вытащил. И потом все время ей помогал. Например, милиция Зару останавливает, она звонит с мобильного Аслану, и ее отпускают. А потом он и комнату нам нашел. Нам, говорим, платить пока нечем. А он говорит: ну и не надо.

А.: - А комната эта, оказывается, уже прослушивалась милицией. И все наши разговоры потом повернули против нас.

"Я думала, смогу ли стать шахидкой..."

- И что ж это были за разговоры?

А.: - Мы спрашивали у Зары про войну в Чечне. Она говорила, что федеральные войска бесчинствуют, а все, что показывают по телевизору, - это неправда. Потому что когда войско заходит на территорию другой страны, это уже не войско, а мародеры. Зара же чеченка, про войну все знает.

- Вообще-то Зара из Наура, там уже лет семь никто не воюет.

А.: - О ненависти к русскому народу Зара не говорила. Только к солдатам. Но я тоже говорила о своей ненависти к солдатам. А следователи восприняли это как ненависть ко всему народу.

М.: - Еще мы спрашивали у Зары, джихад ли в Чечне. Она говорила, что да. Потому что когда на твою территорию нападают, а ты защищаешься, то это джихад, это законно.

- Зара снабжала вас какой-то литературой?

А.: - Нет, книжки мы сами покупали. "Традиции, обычаи и культура чеченского народа", "Нахи и священная история", "Адаты". А книжку "Невесты Аллаха" про шахидок мне Аслан дал, она у него в машине валялась. Я спросила: можно почитать? Он: "А зачем тебе?" "Просто интересно". - "Бери".

- А что вам было интересно в этой книжке?

А.: - Ну столько об этом говорили по телевизору. Теракт, шахиды. Просто здоровый человеческий интерес. У меня эту книжку при обыске изъяли.

Из обвинительного постановления:

"Зара Муртазалиева, являясь активным членом бандитских формирований, ведущих боевые действия с федеральными силами, пройдя специальную подготовку в лагере террористов-смертников под городом Баку Республики Азербайджан, в сентябре 2003 года прибыла в Москву для организации террористических актов..."

- А про Баку Зара что-нибудь рассказывала?

А.: - Говорила, что у нее там есть какой-то знакомый по имени Муса. У него проблемы со здоровьем, не может ходить. Вроде это как-то связано с боевыми действиями. И деньги ему нужны на лечение. Вот это мы обсуждали.

М.: - А я однажды спросила у Зары, как можно стать шахидом.

- Вы, Маша, собирались стать шахидом?

М.: - Да нет. Но мне хотелось узнать. Просто интересно было, как эта система организована. И Зара мне сказала: едешь в Баку, там лагерь, там тебя подготавливают, а потом приезжаешь в Москву, ну и вот. А я еще спросила: "А нам можно так сделать?". А Зара говорит: "Да зачем вам это нужно, вам еще жить да жить". Зара собиралась нас в Чечню увезти, с родителями своими познакомить, с сестрами. Такие планы мы строили.

А.: - Я тоже у Зары про шахидок спрашивала. Просто было интересно. Вот девушки взрываются. Как это все происходит... Как вот они. Короче, мне это было интересно, потому что меня волновали проблемы Чечни.

- У вас шахидки какие чувства вызывают?

А.: - Была такая Хава Бараева, которая взорвала комендатуру в Алхан-Кале. То, что она совершила, очень похоже на самопожертвование ради народа Чечни. Во-первых, она взорвалась не в Москве, она пошла не против мирных жителей, а против вооруженных солдат. Сколько ей там было - 16 или 14 лет. Видимо, она очень страдала, что на ее родине происходят такие вещи, и хотела что-то сделать, чтобы все это прекратилось. И так выразила свой протест. Она вызывает у меня не то чтобы уважение... Восхищение!

- А Зулихан Элихаджиева, которая в Тушине взорвалась, вызывает у вас восхищение?

А.: - Нет. Ее взрыв был против людей. Хава, конечно, тоже против людей, но то были агрессоры. А здесь просто люди, которые пришли посмотреть концерт. То же самое касается и "Норд-Оста". А Хаве Бараевой я сочувствую искренне. Мне ее жалко.

М.: - Мне тоже Хаву жалко. А Зулихан Элихаджиеву не жалко. Она и лежала там, в Тушине, как... падаль.

- Вот уедете в Чечню, глядишь, и окажетесь на месте Хавы Бараевой.

А.: - Не думаю.

- Духу бы не хватило?

А.: - Духу бы, наверное, хватило. Я задумывалась об этом. Я думала: интересно, смогу ли я стать шахидкой. Но приходила к выводу, что мне это не нужно. Это ведь ничего не докажет. Чем больше будет взрывов, тем больше будет притесняться мусульманский народ.

- Хава Бараева в раю сейчас?

А.: - В раю сейчас никого нет. Судный день будет для всех одновременно. И все его сейчас ждут. А где они его ждут, я не знаю. А в раю и в аду пока нет никого.

22-летняя Хава Бараева - то ли племянница, то ли сестра Арби Бараева, резавшего головы иностранным заложникам, а также родственница Мовсара Бараева, захватившего "Норд-Ост", - самая первая и наиболее раскрученная вражеской пропагандой террористка-смертница. Вражеский бард Тимур Муцураев посвятил ей такие строки:

К комендатуре мчится грузовик,
Нагруженный пластитом и судьбою,
В его кабине виден нежный лик
Хавы, решившей жертвовать собою...

На самом деле было так. 7 июня 2000 года Хава Бараева и еще один террорист-водитель прорвались к воротам комендатуры на "уазике"-таблетке. У ворот на посту стояли омоновцы из Омска - 23-летний старшина Дима Сафронов и 37-летний старший прапорщик Анатолий Базылев. Сафронов открыл огонь по машине и уничтожил террористов, если бы не он, "уазик" прорвался бы к зданию, и жертв было бы гораздо больше. А так Хава даже "Аллах акбар" до конца прокричать не успела. "Уазик" взорвался. Сафронов и Базылев погибли. У Базылева в Омске осталась дочка. Сафронов еще не успел обзавестись детьми, дома его ждала невеста. Спустя неделю в госпитале в Ханкале умер от ран еще один омоновец - сорокалетний прапорщик Виталий Иванов. У него остались сын и дочь такого же возраста, что и мои собеседницы. Официально сообщалось о пятерых раненых, но дежурный по отряду по имени Олег сказал мне, что их было гораздо больше. "И тяжелых, и средних, и легких. Меня и самого тогда ранило, теперь вот память плохая", - пожаловался Олег.

"Зарочка, мы с тобой. Мы тебя не предали..."

- Если я правильно понял, разговоры о войне, о шахидах, о лагерях по подготовке смертников затевали вы. А Зара вам только отвечала.

А.: - Да. А милиция все это слушала. И построила на этом обвинения.

- Подставили вы свою подругу...

М.: - Получается, что так.

- А с чего вы взяли, что вас прослушивали?

А.: - А у следователя распечатка наших разговоров была. Он некоторые фрагменты нам показывал. Диалоги точь-в-точь. Так никто рассказать не мог. Все смешки, все ухмылки записаны. А еще был такой эпизод. Мы с Машей разговаривали, уже часов 12 ночи было. Маша говорит: вот хорошо бы, Аня, выйти замуж, родить детей, пожить семьей, а только потом пойти на джихад. А я ей отвечаю: "Ты что, Маш, в 80 лет в шахидки собралась". И вот все это у них записано.

- Когда вас задержали?

А.: - Через двое суток после того, как задержали Зару. Мы после ее ареста в общежитии не появлялись, ключ только у Зары был. Так что за нами приехали домой. Сначала привезли на обыск в общежитие, потом на допрос в Никулинскую прокуратуру.

М.: - Помню, так было неприятно во время обыска. Я же дневники веду. Пишу всякие вещи. Они все это открывали, читали, смеялись, так это было неприятно, это же мои мысли. Какая разница - про терроризм я пишу или про любовь: это же личные записи.

- И что вы в дневниках про терроризм писали?

М.: - Была там такая фраза: "Я мечтаю воевать в далеком горном краю". Они читают и смеются. Вот, говорят, размечталась. Или еще я писала: "Терроризм - это закономерная вещь. Это месть за то, что творят русские солдаты на территории Чечни. Кровь за кровь. Чеченцы - народ горячий". Мои рисунки тоже забрали. Ну, я там рисовала мусульманок, шахидок. Ну как шахидок... Девушек в хиджабах. Для них это все шахидки. Луну там сверху нарисовала. Я этот рисунок, как назло, на полу оставила. А еще забрали мою фотографию. Рамочка такая в виде сердечка, и там была моя фотография с паспорта. Я ее взяла и разукрасила, как будто я в таком хиджабе черном. Ну, чтоб заметно было, белый же никак не нарисуешь. Еще фотографии забрали, которые мы в "Охотном Ряду" делали.

Из обвинительного постановления:

"Получив указание от не установленного следствием источника об организации и осуществлении теракта - взрыва эскалатора, расположенного в торговом центре "Охотный Ряд", с целью подготовки указанного теракта Муртазалиева осуществляла выезды в торговый центр, где 3 января 2004 года произвела ряд фотоснимков эскалатора..."

- А зачем вы эскалатор фотографировали в "Охотном Ряду"?

М.: - Да не эскалатор мы фотографировали, а чеченцев. Там их всегда много тусуется. Фотоаппарат мой, а фотографировала Зара. Просто потому, что нам нравятся чеченцы.

- А почему вы говорите, что ваши показания были искажены?

А.: - Все эти наши разговоры про смертниц, про войну, про Чечню можно ведь по-разному повернуть. Можно как болтовню праздную, а можно как умысел на преступление по предварительному сговору. И вот следователь так умудрился акценты расставить, что получилось, будто Зара все это организовывала. И все это записано с наших слов, подписи наши стоят. А на самом деле мы ведь не так говорили. Можно было, конечно, не подписывать, но откуда ж мы знали, что можно, что нельзя. Первый раз в такой ситуации оказались.

- А почему, как вы думаете, вами заинтересовались правоохранительные органы?

А.: - Ну, может, тем эфэсбэшникам, которые в мечети сидят, ситуация показалась подозрительной. Русские девушки приняли ислам, общаются с чеченкой. Да мало ли. И Аслан этот непонятный из РУБОПа, чего он с нами возился, может, тоже следил. Тем более что про него у нас никто в прокуратуре не спрашивал.

- А с вашими друзьями-чеченцами вы связь сейчас поддерживаете?

М.: - Большинство из них после задержания Зары уехало. Мы же в наших разговорах в комнате многие имена упоминали. И все они, естественно, попали под подозрение. Одного вообще подозревали в том, что он хотел на мне жениться, чтоб потом взорвать. А парень вообще не при делах.

- Когда вы вернулись домой после допроса, что вам родители сказали?

М.: - Сначала была такая напряженная обстановка. Потом родители стали следить за каждым моим шагом. Один раз я с папой поссорилась. Ты понимаешь, говорит папа, что подставила всю нашу семью? Я ему так грубо ответила, что мне в общем-то плевать. Мы поругались, неделю не разговаривали, а потом опять все нормально стало.

А.: - А я дома ни с кем не хотела разговаривать. Родители нервничали. Потом как-то все забылось. Я все это время думала, что дала показания против Зары. Там все так было написано, как будто я против нее, и я переживала, что получилось, будто я ее предала, и родственники ее подумают, что я такая-сякая. И Зара во мне разочаруется. Мы сегодня вот эту записку в тюрьму ей передадим.

Аня протягивает мне квадратик бумаги: "Зарочка! Мы с тобой, мы тебя не предали. Правда с нами! Айшат и Фатима".

- А кто это такие - Айшат и Фатима? - спрашиваю я.

- Айшат - это я, - говорит Аня. - Это имя я взяла, когда приняла ислам. Означает - "живущая". Красивое имя, правда? Почти как Аня.

- А я Фатима, - представилась Маша. - Так звали дочку пророка Мухаммеда.

"Я бы пошла, но не снайпером. Снайпером - это нечестно..."

Пару лет назад российские журналисты вдруг озадачились вопросом - что за поколение выросло в Чечне за десять лет почти непрекращающейся войны? Что это за юноши и девушки, которым в 1994-м было по восемь-десять лет? Как они относятся к русским, к России, каковы их ценности и чего от них ждать в будущем? Я и сам писал заметки на эту тему. Кавказская война представлялась этаким локальным конфликтом. Выезжая из Чечни, я кожей чувствовал географические границы этой войны - мир наступал сразу за перекрестком Ассиновская - Серноводск по федеральной трассе М-29 Ростов - Баку. Возвращаясь домой, я видел, что Москва живет собственной жизнью и никому нет дела до моих впечатлений. Опасался, что мое начальство почувствует это равнодушие публики и прикроет кавказские командировки, к которым я уже пристрастился. А вон как вышло... Локальный конфликт охватил всю Россию. Вошел в сознание не только тех, кто там побывал, но и тех, кто понятия о войне не имеет. Теперь, чтобы писать о войне, и ездить никуда не надо. Достаточно поговорить с Аней и Машей...

- Вы бы могли воевать в Чечне против русской армии?

М.: - Да. Я считаю, что русская армия творит в Чечне беззакония. Я бы пошла защитницей чеченского народа.

- Против народа своего.

М.: - А я не считаю тех, кто там воюет, русским народом. Там есть солдатики, а есть контрактники. Вот я бы пошла против контрактников. Которые ради денег не жалеют никого.

А.: - А я бы хотела помогать раненым чеченцам. Ну, то есть служить медработником. Воевать с оружием все-таки мужское дело.

М.: - А я бы воевала в действующей армии. Но не снайпером, мне кажется, это нечестно - быть снайпером. Простым солдатом. В руках бы у меня был пулемет, а вот здесь кинжал. Ходила бы в рукопашную.

А.: - А я вообще всегда на стороне слабых.

М.: - Они не слабые, Аня.

P.S.: Маша: - Они свободные, непокорные вообще. Они взрослые с детства. В моей семье нет такого мужчины. Главного нет. Отец - добытчик денег, но мягкий человек. Не то чтоб подкаблучник, но все равно как-то... Я вот иду по улице и не вижу среди русских ни одного парня с мужским взглядом. В этих своих серьгах, татуировках, с пивом и хвостиками. Жалкие все какие-то.

*****

ЗАЧЕМ ВЫ, ДЕВУШКИ, ЧЕЧЕНЦЕВ ЛЮБИТЕ?

Нур-Айшат Фролова
Ислам.Ru, 23.06.04

Ответ русской мусульманки на публикацию в "Известиях" "Я однажды спросила, как можно стать шахидом" (18.06.04.)

Любой журналист знает, что заголовок должен интриговать читателя и максимально отражать суть изложенного в статье. С учетом настоящего положения дел, когда с завидным постоянством в Москве звучат взрывы, заголовок выбран более чем удачно. Сразу становится ясно: где-то кто-то захотел взорваться. Каков же будет шок читателя, когда он узнает, кто же является потенциальной смертницей.

Следует отметить, что на самом деле статья посвящена вовсе не вербовке русских девушек в "шахидки" (ведь так никто никого и не завербовал), а чеченцам и их влиянию на умы наших землячек. О том, как они, мол, грозные и свирепые, обращают их в Ислам и охмуряют своей гордостью и независимостью корысти, что называется, ради.

Такое, по идее автора, и должно сложиться впечатление от статьи у обывателя. У меня же сложилось свое.

Чтобы все стало предельно ясно, скажу, что я как раз и есть одна из тех самых русских мусульманок, которых "обращают" в Ислам чеченцы. Более того, после бесед с чеченцами я долгое время пребывала в такой же эйфории, как и девушки из статьи в "Известиях".

Жизнь прочистила мне голову, и теперь я более трезво смотрю на вещи. Однако не перестала восхищаться многими представителями этой национальности, их традициями и обычаями. И, конечно, остаюсь благодарна тому человеку за то, что он открыл для меня Ислам.

Сразу оговорюсь: не надо ни демонизировать, ни идеализировать чеченцев. Они имеют свои особенности, свои недостатки (так называемые "чеченские понты" давно стали притчей во языцех), и достоинства. Как и любой другой народ, чеченцы достаточно разные. Есть весьма достойные люди, таковых совсем не мало, есть и, мягко скажем, не очень.

Лучше же, на мой взгляд, в этой связи, прежде всего, задуматься о себе, а не искать "темные силы", которые нас в очередной раз "злобно гнетут".

О Заре Муртазалиевой я говорить не буду. Тема о "подставах", которые устраивают чеченцам, подбрасывая им все, за что можно "закрыть", давно устарела. Все об этом знают. Никто этому не удивляется: только карманы держат зашитыми, на всякий случай. О Хаве Бараевой, и "шахидках" вообще, промолчу.

На мой личный взгляд, чеченцы занимают едва ли не первое место по, извиняюсь заранее за, может быть, не совсем корректный в данном случае термин, результативности давата, т.е. призыва к Исламу, русских девушек. Именно с их помощью многие стали мусульманками. И это совсем не потому, что они такие из себя "загадочные", "мужественные", как говорят героини статьи в "Известиях" и т. п.

Возможно, война так повлияла на чеченцев, что многие из них стали более религиозными, соблюдающими мусульманами, начали обучаться Исламу за границей и стремятся донести полученные знания не только до своих, но и до людей другой нации и религии.

Странно, не правда ли? Казалось бы, сделано уже все для того, чтобы вызвать ненависть у русского населения к чеченцам. И, тем не менее, их не только не ненавидят, к ним прислушиваются, ими даже восхищаются.

Какие эмоции вызовет в российском читателе эта статья? Наверное, как обычно, злость на "чеченов", на мусульман вообще, обиду за себя любимых.

Но хотелось бы, чтобы люди делали хоть какие-то выводы. Надо задуматься о причинах принятия молодыми девушками из "нормальных" семей такой требовательной религии, об их восхищении "справедливой строгостью", как выражаются героини статьи в "Известиях", чеченских традиций?

Только-только дошла до России сексуальная революция, только мы восприняли стиль унисекс, только вкусили плод заветной "свободы", как наши дети, наше будущее, ради которого мы старались, отказалось от всего этого и предпочло загнать себя в определенные рамки поведения, - таким вопросом, вероятно, задаются многие родители новообратившихся девушек. Почему? Ответ, на мой взгляд, прост.

Надоела она, эта беспредельная свобода самовыражения. И выходом, убежищем от этой свободы для наших землячек стали Ислам, а иногда даже чеченский адат (этнические традиции).

А если мы вчитаемся глубже в рассуждения девчонок? Они восхищаются тем, что парень с девушкой ведет себя скромно, что мужчины держат себя с достоинством, что велико уважение к старшим.

А разве для нас, русских, все это потеряло свое значение? Если девушки говорят о таких вещах, как о чем-то воспринятом от другой нации, значит, мы сами-то это утратили?

И правда, посмотрите вокруг: кто из молодых пар может до свадьбы не прикоснуться друг к другу, кто из мужчин не позволит себе напиться до свинского состояния (а в то, что на земле существуют люди, вообще не пьющие, окружающие, говорю по своему опыту, просто отказываются верить), кто не отвечает грубо или пренебрежительно своим родителям и старшим в целом?

Нынче скромность и целомудрие воспринимаются как нечто из каменного века или, вообще, из области научной фантастики.

В чеченском же обществе, да и у других кавказских народов, мощным ограничителем свободы является общественное мнение. А современной российской молодежи неведомо, что значит, когда о тебе осуждающе отзываются окружающие. Отсюда катастрофическое падение нравственности среди молодых людей и, как результат, множество социальных болезней вроде алкоголизма, самоубийств, абортов и прочего.

Для чеченца мнение его земляков имеет большое, если не сказать решающее значение. И он не позволяет себе делать то, за что его потом можно упрекнуть. Кроме того, у них, от мала до велика, есть вера. И пусть не всегда знаний об Исламе много, но глубокая и сильная вера в Бога и в то, что на том свете за все придется держать ответ, - это то с чем мне самой не раз приходилось сталкиваться.

Не пора ли и нам, русским, задуматься о том, кто является авторитетом для наших детей? И кто должен им быть? Что должно встать на пути разложения?

Посмотрите дальше: девушки восхищаются чеченскими мужчинами и с пренебрежением говорят о мужчинах русских. И дело не только в "чрезмерной гордости", по словам героинь статьи в "Известиях", дело в поведении вообще.

Чеченец, как правило, никогда не позволит себе показаться в обществе в таком состоянии, которое могло бы нанести вред его мужскому статусу. Вы не увидите пьяного в стельку чеченца на лавке в метро.

Он не сюсюкает с девушками. Не показывает своих эмоций. Во всех обстоятельствах среднестатистический чеченец дистанцируется от всего, что присуще женскому полу, и этим выигрывает в его глазах. А у нас - "ни одного парня с мужским взглядом".

Среди чеченцев нет подкаблучников, по крайней мере, я про них не слышала. Они, конечно, могут, возложить на женщину тяжелую работу по дому или по огороду, но никто, во всяком случае, никогда не забудет, что она – женщина, и не взвалит на нее мужские обязанности. Главным добытчиком в семье остается все-таки мужчина.

Да, не всех коснулась эмансипация. Не все хотят родить по-быстрому ребенка, или вовсе не рожать, спихнуть дите на родителей, а потом работать-работать-работать, строить карьеру и зарабатывать много денег.

В настоящей женщине с рождения сидит тяга к дому и к детям. Потому что женщина по природе мать и хранительница очага, а не конкурирующая с мужчиной фирма, которую сделал из женщины 20-й век, кто бы что ни говорил.

Чеченка, без сомнения, не хуже русской может войти в горящую избу и тормознуть коня на скаку. Но ей, в отличие от средней русской женщины гораздо реже это приходиться делать (даже в условиях боевых действий, когда женщинам приходилось вытаскивать мужчин, сыновей и мужей, из самых тяжелых ситуаций), потому что рядом всегда есть сильная мужская рука. И естественно, это привлекает наших девушек.

Конечно, во всех этих рассуждениях есть известная доля условности. За годы войны (со всем вытекающим отсюда, включая радикализацию молодежи, криминализацию до предела всех областей жизни и проч.) и модернизации по-российски весь уклад жизни чеченцев перевернулся верх дном. Многие традиции, даже такие казавшиеся незыблемыми для чеченцев, и кавказцев вообще, как уважение к старшим, подверглись серьезным испытаниям.

И многие, заслуживающие доверия, чеченцы об этом сами говорят с сожалением. По их же словам, в результате всех этих событий на поверхность вышли люди, которых еще лет двадцать назад и в порядочный дом то не пускали. Все это есть.

Есть и то, что многим чеченцам свойственно чувство этнической исключительности, превосходства над окружающими и высокомерия. Правда и про чеченские "двойные стандарты", в той или иной степени свойственные всем кавказцам, когда к представителям своей нации применяются одни мерки, а к окружающим – другие. Здесь же можно вспомнить о степени строгости в поведении на родине и за ее пределами. (И вызвано все это, кстати, только недостаточным соблюдением норм Ислама).

Все это есть. Но, тем не менее, многое заслуживающее большого уважения у чеченцев остается. Иначе и не возник бы повод для написания статьи в "Известиях", да и моей скромной попытки ответить на нее от лица русских мусульманок.

Всем россиянам предлагаю особое внимание обратить на отзывы девушек в "Известиях" о представителях своей национальности. Ничего хорошего о ней они сказать не могут.

Да, раньше у нас было, чем гордиться. Сейчас нам остается гордиться своим славным прошлым. Нация находится в таком упадке, что возникают сильные сомнения насчет ее светлого будущего.

А вместо того, чтобы начать с себя, мы стараемся выискать недостатки других. "В русских нет сплоченности", - говорят девушки в статье "Известий". Это только за границей наши диаспоры вроде как стоят за своих горой. В России же каждый сам за себя.

Возможно, это результат тяжелого советского наследия, когда все просто обязаны были быть единым целым. Все было "кругом советским, моим". Идея, конечно, замечательная. Но только идею сплоченности и единства нации надо не насаждать палками, а преподавать с малых лет. Для этого нужны национальные герои и влиятельные личности. Причем взятые не из прошлых веков, а современники наших детей.

Так, кто у нас там герой, кроме Гарри Поттера и "бригадира" Белого?

В итоге к чему привело этих девушек общение с чеченцами? К тому, что у них появилось нечто, за что они готовы отдать свои жизни. И это оказались, так сказать, "враги народа", за которых русские девушки готовы сражаться и умирать.

Это еще один повод задуматься над тем, что в наши дни у молодежи нет общей великой идеи, ради которой можно пожертвовать собой. Сначала отдавали жизнь за царя, потом за свободу Родины, потом за светлое коммунистическое будущее. А сейчас? Спросите у своих детей, за что они не глядя пойдут на смерть? И готовы ли они на это ради счастья людей другой нации или, вообще, ради чего-нибудь?

В общем, грустные чувства вызывает эта статья. Грустно потому, что это не домыслы автора. Я лично знаю девушек да и ребят, которые восхищены чеченскими традициями да и традициями других народов гораздо больше, чем русскими.

Так уж сложилось, что все хорошие русские традиции, за редким исключением, давно позабыты, остались только те, за которые к нашему народу можно испытывать только жалость или стыд за него, но не уважение. Я говорю, например, о браваде, свойственной многим моим сверстникам, относительно количества выпитого или размера дозы героина, которая для американца считается смертельной, а для русского ежедневной, или о стремлении использовать в своем лексиконе как можно больше нецензурных слов.

Хотя это даже не традиции, это что-то новое. И по-хорошему следовало бы такие, с позволения сказать, "традиции" вырывать с корнем.

Мы с трудом вспоминаем имена своих бабушек и дедушек. Мы легко отбросили наши национальные особенности ради "единого и могучего Советского Союза", а потом ради того, чтобы нас пустили на Запад. И если мы сейчас удалим все метастазы, останется пустота. Вот это страшно, а не то, чем пытался запугать нас автор статьи.

P.S. Что особенно настораживает в статье, так это странный язык, который используют девушки в разговоре. Я все время чтения статьи ловила себя на мысли, что либо автор ошибся в возрасте, и девушкам от силы лет по 16. Либо предложения построены подобным образом, что создается ощущение наивности и недалекости мышления собеседниц.

Неужели в 18 лет, пусть и прочитав книгу чеченских сказок, можно верить в то, что люди в горах до сих пор ходят в черкесках, а женщины – в национальных платьях?

Хотя… многие американцы свято верят, что в России круглый год зима, а по улицам ходят обязательно голодные медведи. Но ведь мы когда-то вроде были впереди планеты всей не только в области балета, но и по уровню образованности населения…