Исламский ренессанс
Война в Ираке ярко продемонстрировала, что западный мир не знает, что делать с миром восточным

Султан АКИМБЕКОВ,
Алматы

От былой самоуверенности времен Киплинга и "бремени белого человека" в западном обществе не осталось и следа. Война в Ираке изменила главное – отношение на Востоке к силе и мощи Запада. Раньше Запад могли не любить, могли бояться, но всегда были обязаны уважать его преимущество и силу. Это закладывалось столетиями военного, технологического и общего психологического превосходства западной цивилизации над всем остальным миром. И вот теперь становится все более очевидным, что Запад в лице самой могущественной державы в мире – США – уже не способен одерживать эффективные победы. Эффектные – да, но не эффективные, потому что смысл любой победы заключается в достигнутых благодаря ей результатах, а вовсе не в проведении молниеносной военной операции, как бы великолепно она ни смотрелась по CNN. В смысле результатов США в Ираке похвастаться нечем. Более того, теперь любой итог завершения этой войны будет иметь негативные последствия для США и для всего остального мира.

Слишком большой вызов для стареющего западного мира представляет сегодня мир восточный. В истории так часто бывает, когда встречаются утонченность, граничащая с изнеженностью, и грубая энергичность, являющаяся признаком молодости, а часто дикости и варварства. На одной стороне все блага цивилизации, на другой – стремление получить доступ к накопленным стареющей цивилизацией богатствам. На одной стороне усталость от успешной жизни, на другой – энергия и страсть, иногда бьющие через край. Причем характерно, что примерно таким же образом можно описать не только нынешние отношения западного мира с миром восточным, но и, к примеру, противостояние пресыщенной Римской империи и соседних с ней энергичных варваров или утонченных мусульман и яростных, но диких крестоносцев времен крестовых походов.

До иракской войны все вышесказанное не было столь очевидным. Главная проблема администрации Буша заключается в том, что своими неуклюжими действиями она привела к тому, что исламский мир стал противопоставлять себя миру западному. А это автоматически ведет к разрыву тысяч невидимых нитей, которые связывали до этого Запад и мир ислама. В этом смысле военная победа над Саддамом может стать пирровой для американцев и западной цивилизации. Антизападные настроения до начала иракской войны в основном были уделом радикально настроенной части исламского общества. Теперь эти настроения становятся частью его идеологии. Самое страшное для западной цивилизации это потеря уважения к ней и к ее представителям в исламском мире. Позиции умеренных мусульман и светских режимов сильно пошатнулись. Буш и его команда своими действиями фактически сформулировали образ врага для массового сознания в исламском мире, и последствия этого наверняка скажутся в дальнейшем.

Все течет, все меняется

Последние 30 лет действительно идет бурный подъем в мусульманском мире. От былой апатии и покорности судьбе не осталось и следа. Везде увеличивается численность населения, растет уровень образования, в том числе исламского, развивается промышленность. Одновременно с этим растет и уровень радикализма. Надо сказать, что все это связано с процессами модернизации в мире ислама, когда-то давно начатой под влиянием Запада. Модернизация по западным стандартам вывела исламские общества на новый уровень их организации, но одновременно разорвала внутри них все прежние социальные связи.

Как было устроено исламское общество классического периода? В основе его организации находилось признание доминирующей роли государства над обществом. Здесь не было самоуправляющихся городов, как в средневековой Западной Европе, не было безусловной собственности феодала на землю, не было института частной собственности в западном представлении. Все это в конечном итоге привело на Западе к становлению современной западной цивилизации с высокой степенью индивидуализма и традициями самоуправления.

На Востоке все в средние века носило во многом условный характер. Крупные помещики владели землей от имени государства только на условиях выполнения ими службы. Власть над городом принадлежала государственному чиновнику или владетелю, назначенному государством. Даже институт частной собственности – мульк – в этой обстановке был весьма условным. При общей нестабильности политической системы мульк можно было легко потерять, так же как легко и приобрести. Первичным на Востоке была власть государства, все остальное носило вторичный характер. На определенном этапе это приносило свои плоды. Например, мусульманский мир примерно до XIII века заметно превосходил Запад по цивилизационному уровню развития. Бани, водопроводы, математика, астрономия, философия, архитектура. Во многом это было связано с концентрацией власти и ресурсов в руках государства. Причем концентрация власти носила практически абсолютный характер.

По идее руководитель исламского государства должен был объединять в своих руках и светскую, и духовную власть над обществом. Однако на практике добиться этого было очень сложно. Чаще всего власть в государстве принадлежала светским лидерам, которые в свою очередь опирались на поддержку института улама – мусульманских священнослужителей. То есть в большинстве исламских государств де-факто существовал принцип разделения светской и духовной власти. Хотя формально обе функции власти находились в полном распоряжении и под контролем светского лидера. Например, аббасидские халифы или турецкие султаны были вполне светскими лидерами и одновременно считались духовными лидерами мусульман. В свое время сельджукские султаны, выходцы из огузских племен, выходцев с территории современного Туркменистана, четко сформулировали дилемму, стоявшую перед исламскими обществами: "Если халиф – имам, то его постоянным занятием должна быть молитва – как основа веры и лучшее из дел. Первенства в этом деле для него достаточно. Это истинное царствование, вмешательство же халифа в дела призрачного земного царства не имеет смысла, это надо предоставить султанам". В общем, Богу – богово, кесарю – кесарево, почти как в христианском мире.

Однако, в отличие от христианского мира, в мире ислама не существовало формализованного разделения институтов светской и духовной власти. Здесь не было религиозной структуры, такой, каковой является католическая церковь в Европе или православная в России. По сути, государство на Востоке было организационным воплощением идеи существования единой мусульманской уммы (общины), во главе которой стоял наставник, пользовавшийся неограниченной властью. Тонкость ситуации заключалась в том, что такой наставник был в первую очередь светским правителем. И главным призом в политической борьбе в исламском мире было получить власть над государством, а значит, и над всем тем, что входило в его состав, включая и институт улама. Как говорится, победитель получает все. В свою очередь обычное население было распределено по городским и сельским общинам и политически и экономически полностью зависимо от государства. Здесь не было места личной инициативе. Главной функцией социальной прослойки – райя (крестьян и ремесленников) – была выплата налогов государству или напрямую, или через посредничество его доверенных лиц.

Именно поэтому исламские государства были очень непрочны с политической точки зрения, но чрезвычайно консервативны с точки зрения их организации в целом. Политическая власть могла переходить от арабов к курдам, от берберов к тюркам или просто к политическим авантюристам, на обычную жизнь общества это оказывало чрезвычайно слабое влияние. Государства возникали и исчезали, с обществом ничего не происходило.

Преимущество в политической борьбе получали те, кто имел военное превосходство. Очень часто это были организованные по племенному принципу курды, тюрки, арабы, берберы, главным преимуществом которых была их военно-политическая организация. В иных условиях формировались уникальные военно-политические объединения вроде мамлюков в Египте и Сирии. Вообще именно особенностью организации исламского общества можно объяснить период длительного доминирования этнических тюрков над многими мусульманскими странами с преимущественно арабским или иранским населением. Например, так долгие годы было в Средней Азии и Иране. Правда, периодически райя пытались вести свою борьбу против собственной политической элиты иноземного происхождения. Самый яркий пример – движение сербердаров в Иране и Средней Азии. Однако на самих принципах организации исламского общества это никак не сказывалось. Другое дело, что именно эти особенности организации исламских стран привели к их отсталости от Европы в позднем средневековье. Консервативность, отсутствие инициативы препятствовали развитию и внедрению нового. Исламский мир потихоньку уснул. Наступило время западной цивилизации.

Затем в исламском мире под влиянием Запада началась модернизация, которая привела к началу резких изменений в организации исламских стран. Политические элиты, начавшие модернизацию и приступившие к строительству заводов, железных дорог, созданию современной армии нуждались в другом обществе, чем то, которое они унаследовали от своих предков. Им нужны были подготовленные офицеры и обученные солдаты для армии, рабочие для заводов, инженеры. И еще им необходимы были деньги для финансирования всех преобразований. Всего этого в обычном классическом мусульманском обществе просто не было. Поэтому волей-неволей восточный правитель, желавший иметь современную армию, эффективную военную промышленность, должен был начать процессы модернизации своего общества. Наиболее типичный пример влияния модернизации на исламское общество можно наблюдать на примере реформ Мухаммада Али в Египте.

Построить свою собственную пирамиду

Правитель Египта Мухаммад Али был практически первым мусульманским властителем, кто 200 лет назад начал полномасштабные реформы с целью провести модернизацию своей страны. Египет – это классический пример хорошо организованного исламского общества, а Мухаммад Али – это образец мусульманского владетеля, авантюриста, благодаря своей ловкости и удаче силой взявший власть над этой богатейшей страной.

До начала XIX века Египтом управляли мамлюки, особая военно-политическая организация, образованная из бывших рабов тюркского или кавказского происхождения. Мамлюком был знаменитый султан Бейбарс, по происхождению кипчак, которого считают выходцем из степей современного Казахстана. Мамлюки сформировали в Египте замкнутую касту, которая сосредоточила в своих руках всю политическую власть в стране. В то же время массы египтян-мусульман и коптов-христиан составляли сословие податного населения, лишенного политических прав. Египтян не допускали к службе в армии, в государственном аппарате управления. Вся власть принадлежала мамлюкам, разделенным на так называемые "братства" или "семьи". Даже после включения Египта в состав Османской империи в начале XVI века турки были вынуждены в конечном итоге признать особые права мамлюков в этой своей новой провинции. Они просто посчитали, что в обмен на ежегодную выплату дани и согласие на принятие военного гарнизона будет проще передать Египет в управление мамлюкам, нежели вводить в этой провинции прямое правление Стамбула. Египтян, арабов и коптов при этом никто ни о чем не спрашивал. Губернаторами Египта в турецкий период были грузин Ахмад-паша, абхаз Али-бей, черкесы, боснийцы, но только не арабы. Все они выстраивали сложную систему взаимоотношений с мамлюками, организовав с ними своего рода кондоминиум по управлению страной.

Первое потрясение традиционная система власти в Египте испытала в 1798 году, когда в стране высадилась французская армия во главе с генералом Бонапартом. Французы находились в Египте три года и серьезнейшим образом изменили здесь правила игры. Оккупация Египта французами вообще очень поучительна в смысле того, что это был один из первых примеров захвата современным для того времени западным государством мусульманской страны. Захват испанцами Туниса в XVI веке или португальцами мусульманских городов в Восточной Африке и Аравии относится к другому историческому периоду.

В 1800 году французы заключили с лидером мамлюков Мурад-беем договор, согласно которому Верхний Египет превращался во французский протекторат во главе с самим Мурад-беем. В остальной части Египта во главе провинций были поставлены губернаторы из числа французских военных, объединивших гражданские и военные функции. Губернаторы опирались на местный полицейский аппарат, в сельской местности – на сельских старост. Особое внимание уделялось шейхам и богословской элите. Французы пытались разорвать связи между политической элитой – мамлюками и османами и местным египетским населением. Они тонко понимали особенности того общества, в котором действовали. Фактически они старались противопоставить египтян-арабов старой политической элите и одновременно занять в египетском обществе место мамлюков.

Для достижения этой цели французы создали диваны – органы самоуправления. Большой Диван, обладавший совещательными функциями, состоял из 180 представителей всех провинций и сословий. Впервые за всю исламскую историю Египта в его состав вошли арабы-египтяне. Также впервые на должность кади – судьи назначались только египтяне, включая должность верховного шариатского судьи. Впервые в Египте в качестве государственного стал использоваться арабский язык. В то же время французы сохранили традиционные органы управления, не вмешивались в систему судопроизводства, основанную на мусульманском праве. Эффективный французский опыт управления Египтом показывает, что французы очень хорошо подготовились к этой экспедиции.

После их изгнания совместными усилиями Англии, Османской империи, мамлюков вся прежняя система управления была восстановлена. Однако главным следствием французской оккупации стал рост самосознания этнических арабов-египтян. Власть мамлюков и Турции стала казаться им обременительной. Кроме того, резко выросло значение богословской элиты. Она уже не была полностью зависимой от воли светских властей. В то же время традиционная система организации мусульманского общества не оставляла богословской элите и египтянам никакого шанса. Они были не способны выдвинуть из своей среды политического лидера, способного взять власть в государстве. Такой лидер нашелся среди отряда албанских солдат, пришедших в Египет для борьбы с французами. Среди них был Мухаммад Али, из среды турецких профессиональных военных курдского происхождения.

Мухаммад Али пришел к власти в результате жестокой борьбы за власть в Египте. В обстановке хаоса, вызванного борьбой албанцев против мамлюков, сирийцев против албанцев, решающую роль сыграли богословские авторитеты. У них было два выбора. Либо взять власть в свои руки, опираясь на массы египтян, либо передать ее в руки сильного политического и военного лидера. Для приверженцев суннитского ислама решение могло быть только одно, они, естественно, выбрали второй вариант. Для богословов и населения главным было восстановление стабильности и установление традиционного режима единоличной власти, ограниченной традициями и религиозными законами.

Для реализации своих политических целей Мухаммад Али приступил к созданию современной армии. Впервые была введена рекрутская повинность среди арабов-египтян. Для удовлетворения потребностей армии в современном оружии началось создание соответствующих производств. Производилось не только оружие, но и военная форма, обувь и т. д. Была создана сеть учебных заведений военного профиля. Здесь готовили не только офицеров, но и инженеров. Началась реформа образования в целом, создавались политехнические, ветеринарные и медицинские институты, осуществлялись переводы европейской литературы, направлялись люди для обучения в Европу.

Одновременно Мухаммад Али искал средства для реализации всех этих планов. В Египте проводилась ирригация, крестьян заставляли производить экспортные культуры. В стране была создана система прямого государственного налогообложения. Все ее ресурсы были сосредоточены в руках государства. Было введено понятие государственного заказа. При этом Мухаммад Али с презрением относился к египтянам, видя в них только средство реализации своих политических планов. При нем вся военно-политическая элита состояла из турков, албанцев и черкесов.

Общая эффективность созданной Мухаммадом Али системы была крайне низка. Потому что очень многие инициативы вязли в бюрократической трясине. Но самое поучительное заключалось в том, что вся модернизация Египта была предпринята ее лидером с целью получить мощное в военном отношении государство. Впоследствии практически во всех мусульманских государствах, начинавших процессы модернизации по западным образцам, преследовались аналогичные цели. В Турции, Афганистане, Иране главным было получить эффективную армию. При этом все правители по старой привычке не обращали внимания на собственное население. Они считали его средством для достижения политических целей, при этом не понимая главного: модернизация разрушает традиционные связи податного населения с его элитой и тем самым ослабляет ее позиции.

Но если вы создаете сильную армию, то появляется соблазн ее использовать. (Такое желание возникло в 1991 году у Саддама Хусейна, который напал на Кувейт). Мухаммад Али использовал свою армию против Османской империи. Однако в 1840 году он потерпел поражение от турков, поддержанных коалицией европейских держав, включавшей Англию, Францию и Россию. Дальше начинается самое интересное. Победители потребовали от Египта ликвидации всего военного производства, сокращения армии в 10 раз, отмены всех государственных монополий и поддержки государственных предприятий. В результате египетская промышленность рухнула под давлением дешевого импорта из Европы, а сам Египет превратился в рынок сбыта европейских товаров и сырьевой придаток европейской промышленности.

Самое поразительное, что в Ираке американцы поступили практически так же. Они распустили иракскую армию, ликвидировали всю военную промышленность и отказали в поддержке государственным предприятиям. Разница лишь в том, что Мухаммад Али обладал возможностями и традиционным легитимным правом управлять Египтом и смог силой удержать страну от потрясений. В Ираке же миллионы людей, оставшихся без средств к существованию, составили основу для протеста, который сразу приобрел форму массовой вооруженной борьбы против иностранной оккупации.

Французы в 1798 году имели дело с традиционным мусульманским обществом и умело играли на его противоречиях, европейцы в 1840 году силой заставили Мухаммада Али отказаться от модернизации своей страны, потому что ее целью было становление в Египте военной державы, что было невыгодно им ни с политической, ни с экономической точки зрения. Американцы в 2003–2004 годах имеют дело в Ираке с мусульманской страной, уже пережившей модернизацию, которая вызвала глобальные изменения в традиционной структуре организации общества. Они смогли убрать политическую надстройку, но не смогли предложить ничего взамен. Следовательно, мы имеем дело с ситуацией, когда пережившая модернизацию исламская страна во многом интуитивно ищет форму своей новой политической организации.

Ситуация в том же Ираке осложняется тем, что здесь в процессе поиска находятся три различным образом организованные группы населения. Первая – это иракские шииты, которым проще всего. У них есть пример для подражания – исламская революция в Иране. Но шииты признают право улама (исламского духовенства) на управление государством. У арабов-суннитов ситуация сложнее. У них нет прецедентов прихода улама к власти. Богословские авторитеты наверняка предпочтут поиск сильного военного лидера. Третья группа – это курды. Они тоже сунниты, но в то же время они обладают племенным сознанием и соответствующей организацией, которые делают их главными претендентами на создание этнического объединения.

Парадокс ситуации заключается в том, что кардинальная ломка традиционной структуры организации и управления исламским обществом в результате модернизации привела к резкому сокращению возможностей обычной элиты управлять им. Поэтому очень сложно найти того или тех, с кем можно договориться об установлении порядка на оккупированной территории, так как это делали когда-то европейцы в завоеванных ими мусульманских странах. Просто тогда они имели дело с традиционными вождями или лидерами. После модернизации договариваться становится очень трудно. Легче всего это делать в тех обществах, где сохранились остатки традиционной организации, например, в пуштунских районах Афганистана или курдских районах Ирака.

У западного общества есть большой соблазн полагать, что массы городского населения, оторвавшиеся от традиционных форм организации и получившие образование, могут стать фундаментом нового общества, основанного на демократических ценностях. Однако проблема в том, что даже после модернизации и отказа от власти традиционной элиты в исламских странах остались сильны традиции общинной организации. Просто люди интуитивно ищут новую общину, в рамках которой они будут себя уверенно чувствовать. Поэтому настолько сильны становятся позиции тех, кто призывает к воссозданию ценностей первоначальной исламской общины времен пророка Мухаммада. Их еще называют ваххабитами или сторонниками "чистого ислама". И все это происходит на фоне бурного роста населения в исламских странах.

Самая большая проблема, как ко всему этому относиться. На Западе существует две точки зрения. Первой линии придерживаются американцы, которые считают, что нужно все организовать и возглавить, и самое главное, надо лишить исламские государства стремления концентрироваться на усилении их военной мощи. Отсюда и иракская кампания, и идеи по переустройству исламского мира. Иной позиции придерживаются европейцы, в частности, французы и немцы. Они считают, что нужно попытаться добиться интеграции исламского мира с западной цивилизацией. Так как в Европе все равно уже много мусульман, лучше постараться сделать их частью единой Европы, а через их посредничество добиться продолжения процессов модернизации исламского мира. И тот и другой подход исходят из преимуществ западного образа жизни. Правда, американцы несут его на штыках, а европейцы предлагают вариант "культуризации варваров". В свое время именно обаяние цивилизации позволяло китайцам справляться с потоками северных варваров, сохраняя свою идентичность. В Римской империи варваров также пытались поставить на службу империи, привлекая их огромными возможностями.

Однако главная проблема для Запада заключается в том, что исламский мир обладает собственной культурной традицией. Склонность к общинной форме организации повышает его сопротивляемость любому внешнему воздействию. Кроме того, на фоне свободы нравов в европейских странах и США суровая мораль мусульманских общин становится дополнительным фактором их устойчивости. В некотором смысле призывы мусульман к обычным ценностям – патриархальной семье, праведности в жизни, запрету на наркотики и алкоголь – для некоторых европейцев выглядят привлекательными. Поэтому в Европе уже есть внушительная прослойка европейцев, принявших ислам. Исламские общины в Европе в некотором смысле по своей функции похожи на ранние христианские общины в Римской империи. На фоне разврата, пресыщенности жизнью, ранние христиане призывали к умеренности, праведности и вере в единого Бога.

В общем, вопрос о том, что делать с исламским миром, становится для западного мира все более актуальным. После ухода американцев из Ирака ситуация обострится еще больше. Самое главное, чтобы у США не получилось бесславной эвакуации, которая была бы больше похожа на бегство. Тогда радикальные настроения в исламском мире только еще больше усилятся. Пусть даже формальная победа над "большим сатаной", как называют США радикальные исламисты, приведет к ухудшению ситуации во многих современных государствах Востока.

Обострение в последнее время ситуации в Саудовской Аравии в этом смысле весьма показательно. По большому счету, цена вопроса – это стабильность существующих государственных границ и систем в современном исламском мире. Данные системы и границы слишком тесно связаны с западным влиянием и модернизацией и часто являются наследием колониального прошлого. Вполне можно предположить, что в случае краха политической надстройки в виде современного государства возможно восстановление классических форм организации восточного общества – абсолютная власть над общиной какого-либо традиционного лидера. В принципе мы можем все это наблюдать на примере Афганистана, Ирака, Чечни. Старая форма – победитель получает все. В любом случае ясно, что иллюзии американцев по поводу возможности установления демократии западного образца в исламском мире пробудили такие силы, с которыми Запад может и не справиться. В общем, хотели как лучше, получилось как всегда.

№12 (124) 23 июня - 6 июля 2004 г