Точка отсчета?
Резкое обострение обстановки в Пакистане в начале лета 2004 года лишний раз заставляет задуматься о перспективах безопасности в этой стране, обладающей собственным ядерным оружием. Нестабильность в ядерной державе гораздо опаснее любой формы терроризма

Евгений ПАСТУХОВ,
Алматы

Когда осенью 2001 года президент Пакистана Первез Мушарраф и его ближайшее окружение поддержали антитеррористическую операцию США в Афганистане, они наверняка отдавали себе отчет, что столкнутся с массой проблем внутри страны. В пакистанском обществе достаточно сильны позиции тех, кто симпатизировал движению "Талибан" и оказывал талибам разного рода поддержку. Таких в Пакистане было много и среди рядовых граждан, и среди высокопоставленных представителей общественно-политических и религиозных организаций, а также в армии и спецслужбах. Пакистанское руководство данное обстоятельство, похоже, не смутило. В Исламабаде сочли, что игра стоит свеч, и одновременно приготовились к самому худшему. В результате властям все же удалось, хоть и с трудом, сдержать взрыв негодования общественности на улицах городов в связи с поддержкой военной операции против движения "Талибан". Однако, когда из уст радикальной исламистской оппозиции зазвучали призывы свергнуть "предательский режим президента", а в мире всерьез обеспокоились судьбой пакистанской атомной бомбы, Мушарраф сразу же показал, кто в доме хозяин.

Осенью 2001-го на подавление беспорядков в столице и провинциальных центрах была брошена армия. Одновременно полиция и спецслужбы оперативно произвели аресты лидеров влиятельных религиозных партий. В частности, под домашним арестом оказались руководитель популярной в народе "Джамаат-и ислами" Маулана Фазлур Рехман, Сами уль-Хак, непосредственно стоявший у истоков зарождения "Талибана", и многие другие. Министерство внутренних дел даже разрешило использовать антитеррористический закон, в соответствии с которым в тюрьму мог попасть любой за угрозы в адрес правительства, разжигание религиозной и этнической вражды, неповиновение гражданским или военным властям. В неспокойный период Мушарраф практически полностью обезопасил себя и своих сторонников от всех посягательств со стороны радикально настроенных соотечественников.

Последним штрихом стали беспрецедентные кадровые перестановки в силовых структурах страны. Мушарраф отправил в отставку главу всесильной Межведомственной разведки Пакистана (ISI) Махмуда Ахмеда, заместителей начальника штаба армии перевел на менее значимые посты, заменил командующих корпусами в стратегически важных провинциях, граничащих с Афганистаном, – Белуджистане и Северо-Западной пограничной провинции (СЗПП).

Усилия президента и его команды не прошли даром. В течение октября 2001 года уровень напряжения в Пакистане заметно снизился. Конечно, большую роль в этом сыграли не только убедительные аргументы власти, действовавшей методом кнута и пряника. У Мушаррафа появилось неоспоримое преимущество перед всеми его противниками: поддержав американцев, он вывел Пакистан из международной изоляции, в которую страна попала после испытаний ядерной бомбы и в перспективе рассчитывал получить существенные политические и экономические дивиденды.

Осенью 2001-го президент США Дж. Буш-мл. предложил снять санкции на поставку вооружений Пакистану и Индии. Напомним, они были введены США в начале 1990-х годов после того, как Исламабад и Дели были заподозрены в производстве ядерного оружия. Когда в 1998 году обе страны взорвали атомные бомбы, они получили еще и экономические санкции. Санкции болезненно сказывались на состоянии экономики Пакистана, он проигрывал гонку вооружений с Индией, в стране нарастала напряженность, шел процесс активизации радикальных религиозных группировок. В общем, когда появился шанс разом решить все проблемы, Мушарраф долго не колебался. И был за это соответствующим образом вознагражден. Буш фактически легализовал ядерный статус Пакистана, равно как и Индии, отменил действие санкций, предложил экономическую помощь и простил пакистанские долги. Международные финансовые институты и отдельные государства также пообещали Исламабаду реструктуризировать многомиллиардные долги, обязались выделить средства на проведение экономических реформ и развитие Пакистана. Надо отдать Мушаррафу должное – он по максимуму использовал сложившееся положение для решения насущных проблем, и именно это позволило ему игнорировать внутреннюю радикально настроенную оппозицию.

Меж двух огней

Однако как бы удачно ни складывалась ситуация для Пакистана в целом и правительства Мушаррафа в частности, последнему не удалось окончательно избавиться от нападок политических противников. Одни не могут простить ему того, как он обошелся с афганскими талибами, а по сути – с внешней политикой Пакистана на афганском направлении, другие сомневаются в способности властей навести в стране порядок, провести эффективные социально-экономические, политические реформы и закрепить успехи прорыва внешней изоляции государства. Выборы в национальный парламент, прошедшие осенью 2002 года, несмотря на победу пропрезидентской партии, отчетливо продемонстрировали симпатии общества. Впервые за всю историю парламентаризма в Пакистане в законодательном органе страны появилось такое количество членов религиозных организаций, что им удалось объединиться и создать влиятельный блок. А, например, в СЗПП представители религиозных партий даже сформировали собственное правительство. Это стало большой неожиданностью. Прежде в Пакистане богословы не набирали больше 7–10 проц. Они традиционно имели влияние на "улицу" и вполне довольствовались этим.

Впрочем, тенденция вхождения богословов в том или ином виде во власть прослеживается не только в Пакистане. Война против международного терроризма и смещение американцами режима Саддама Хусейна в Ираке в мусульманском мире все чаще рассматривается как противостояние Запада с исламом. Рост антиамериканских настроений и как следствие неприятие западного образа жизни и его ценностей привели к тому, что партии, использующие исламские лозунги, заметно усилили свои позиции. К примеру, на парламентских выборах в Турции победила происламская Партия справедливости и развития во главе с Тайипом Реджепом Эрдоганом. В Иране сторонники президента Мохаммеда Хатами, которых считали реформаторами, потерпели сокрушительное поражение на парламентских выборах в феврале 2004 года.

В некотором смысле действия Вашингтона на международной арене существенно ослабили позиции тех политических кругов в исламском мире, которые поддерживали тесные отношения с Западом в целом и США в частности. В особенно непростой ситуации оказался президент Мушарраф. С одной стороны, США требуют активнее бороться с остатками талибов и боевиками "Аль-Каиды" в приграничных с Афганистаном районах. С другой – среди населения страны растет недовольство проамериканской политикой президента, который, как утвержадют исламисты, "превратился в марионетку Америки". Положение у Мушаррафа сегодня как у героя известного фильма: "свой среди чужих, чужой среди своих".

При этом Вашингтон понимает, что альтернативы нынешнему президенту Пакистана нет. Он и его армия после дискредитации политических кругов, близких к бывшим премьер-министрам страны Навазу Шарифу и Беназир Бхутто, остается последним оплотом светской системы власти. И, соответственно, гарантом того, что пакистанская атомная бомба не попадет в руки радикальных исламистов. Именно поэтому США спустили на тормозах недавний скандал, связанный с передачей пакистанскими учеными ядерных секретов Ливии, Ирану и Северной Корее. О возможности утечек ядерных технологий из Пакистана говорили давно. Однако в ходе расследования выяснился поразительный факт – продавал ядерные технологии "странам-изгоям" "отец пакистанской бомбы" Абдул Кадир Хан, и вроде бы официальный Исламабад не имел к этому никакого отношения. В то, что политическое и военное руководство страны ничего не знало о продаже технологий производства ядерного оружия третьим странам, поверить трудно. Но в Вашингтоне решили согласиться с пакистанской версией. Правда, взамен потребовали тщательнее относиться к своим союзническим обязанностям и усилить давление на террористов.

Выполнить эту часть договоренностей Мушаррафу было непросто. Он был вынужден направить армию на зачистку территорий в Южном Вазиристане в зону проживания свободных пуштунских племен, тем самым нарушив неписаные правила игры, существовавшие между пакистанским государством и пуштунами. По большому счету в Южном Вазиристане пакистанским солдатам противостоят не боевики Усамы бен Ладена, а местное пуштунское население, которому центр предъявил обвинение в укрывательстве международных террористов. Но самое неприятное для Исламабада заключается в другом. Действия армии в зоне свободных племен стали причиной резкого недовольства в стране политикой ее руководства. Как и осенью 2001-го, в обществе вновь заговорили о "свержении Мушаррафа". Причем радикальная оппозиция призывала армию сделать это. Уже в декабре 2003 года на Мушаррафа было совершено два покушения. Ответственность за них возложили на экстремистские группировки, связанные с "Аль-Каидой". Однако эксперты полагали, что покушения осуществлялись по наводке людей из окружения президента, а возможно, даже при участии военных. Кстати, в недавнем интервью частному пакистанскому телеканалу Мушарраф признал, что солдаты были причастны к покушению на него. Но, заметил он, "это были солдаты, ни одного в ранге офицера".

Безусловно, отсутствие офицеров в террористических акциях совершенно меняет дело. Это уже не армейский заговор, которого страшатся все пакистанские лидеры, а всего лишь несколько военнослужащих, которых использовали террористы в своих целях. Так это на самом деле или же Мушарраф пытается выдать желаемое за действительное, отдельный вопрос. Главное заключается в другом. Отсутствие реальных результатов американской операции в Афганистане, нестабильность этого государства начинают напрямую влиять на развитие событий внутри Пакистана. Вашингтон требует усилить давление на боевиков в приграничных зонах, пакистанская армия вынуждена вступать в конфликт с местными племенами, в итоге растет недовольство внутри страны и под ударом оказываются как армия, так и правительство Мушаррафа.

Кульминация

И здесь начинается самое интересное. Параллельно с очередным рейдом армии в Южном Вазиристане 30 мая в городе Карачи был убит один из духовных лидеров Пакистана Низамуддин Шамзай, близко связанный с главой движения "Талибан" муллой Омаром. Он был расстрелян в машине недалеко от мечети, где выступал перед верующими в течение многих лет. Шамзай был очень неудобной для властей фигурой – авторитетный богослов открыто поддерживал муллу Омара и даже объявил джихад против правительства Мушаррафа. Помимо этого муфтий из числа суннитов подпадал под действие антитеррористического закона, неоднократно призывая к "очищению ислама" путем уничтожения шиитов. Это обстоятельство позволило сторонникам Шамзая, устроившим беспорядки на улицах Карачи, обвинить в его убийстве местных шиитов. На следующий день, 31 мая неизвестные взорвали шиитскую мечеть. В результате взрыва погибли 18 человек, свыше 50 получили ранения. Теперь уже шииты вышли на улицу, обвинив полицию и власти в бездействии. Шиитские волнения прокатились по всей стране, в столкновении с полицией погибло не менее трех человек.

Обострение суннитско-шиитского противостояния не на шутку встревожило Исламабад. Президент страны пообещал, что примет самые жесткие меры, чтобы прекратить кровавый конфликт между шиитами и суннитами. "Терроризм и религиозный экстремизм представляют главную угрозу для продвижения Пакистана по пути прогресса", – заявил Мушарраф 9 июня, выступая перед слушателями курсов по национальной обороне. Он назвал недавние теракты в Карачи действиями антигосударственных элементов и призвал пакистанцев сплотиться в борьбе с подобными силами.

Решительный тон заявлений Мушаррафа понять можно. Второй фронт борьбы теперь уже с шиитскими радикалами ему не нужен. Но дело даже не в этом. Отношения суннитского большинства (примерно 80 проц. населения страны) и шиитского меньшинства (около 17 проц.) в Пакистане всегда были сложными. Столкновения между суннитами и шиитами в исламском мире вообще явление обычное. И Пакистан здесь не исключение. К примеру, за последние 15 лет в межобщинном противостоянии погибло более 4 тыс. человек.

Между тем такое положение было не всегда. Многие видные пакистанцы были шиитами, и, несмотря на свою малочисленность, они нередко находились на главных ролях в Пакистане. Некоторые исследователи причисляют к шиитам создателя государства Мухаммеда Али Джинну. Шиитами были глава военного режима с 1969 по 1971 годы А. М. Яхья-хан и премьер-министр З. А. Бхутто. Его жена Нусрат Бхутто – этническая иранка, что в глазах шиитов обеспечивало еще одну гарантию благосклонного отношения властей к их общине.

Ситуация начала кардинально меняться с приходом к власти генерала Зия уль-Хака в 1977 году. Он проводил курс на исламизацию всех сторон жизни страны, усиливая роль в обществе суннитского духовенства. Намерение Зия уль-Хака отменить раздельное обучение шиитов и суннитов закону божьему в школах натолкнулось на решительные протесты шиитской общины. Еще большее недовольство вызвали планы властей изменить процедуру налогообложения. В конце концов, генерал согласился с тем, чтобы шииты платили налоги на добровольных началах, и не властям, а собственным общинным организациям. Тем не менее отношения между военным режимом и шиитским религиозным меньшинством Пакистана окончательно испортились.

К середине 1980-х годов столкновения между шиитами и властью, шиитами и суннитами приобрели особую остроту. Ситуация усугублялась тем, что суннитские лидеры крупных религиозных партий, поддержавшие процесс исламизации страны по Зия уль-Хаку, в большинстве своем занимали непримиримую по отношению к шиитам позицию. Все это привело к тому, что большинство пакистанских шиитов заявило о своей верности иранскому аятолле Хомейни как духовному лидеру. Если раньше община делила свою лояльность между шиитскими духовными лидерами Ирака и Ирана, то теперь она практически вся заявляла о приверженности Хомейни. Таким образом, шииты Пакистана пытались найти защиту от посягательств суннитского режима на их свободу исповедовать собственное вероучение.

Надо отметить, что иранцы поддерживали с пакистанскими шиитами постоянные контакты и демонстрировали при этом способность эффективно контролировать их настроения. Зия уль-Хак до последнего времени очень настороженно относился к идеям, проникавшим в Пакистан из Ирана. Кроме того, как показывает опыт, суннитско-шиитские отношения в Пакистане очень чувствительны к событиям извне. К примеру, когда боевики из партии "Сипах-и Сахаба" на стороне талибов уничтожали шиитов-хазарейцев в Афганистане, в Пакистане участились столкновения местных шиитов с суннитами. А когда американцы в мае этого года штурмовали иракские города Эн-Наджаф и Кербела, где находятся шиитские святыни, в Карачи недалеко от американского культурного центра и здания генерального консула США взорвались две машины. По одной из версий это сделали пакистанские шииты. Можно вспомнить, как в 1979 году пакистанские шииты, вдохновившись исламской революцией в Иране, требовали ее повторения в своей стране и также громили здания американских культурных центров, посольства и генконсульства.

Таким образом, проблема для властей Пакистана заключается в том, что радикалы из шиитской общины тоже могут доставить им много неприятностей. Особенно следует учитывать то, что на их настроения способны оказывать влияние иракское и иранское духовенство, которые в случае чего могут попытаться через пакистанских шиитов прямо или косвенно угрожать американским интересам в регионе.

И здесь возникает вопрос: насколько это может быть выгодно самим пакистанским шиитам? Может, им скорее выгодно, чтобы в Пакистане сохранился статус-кво и к власти не пришли сунниты-фундаменталисты? Трудно сказать. Но объективно получается так, что если за убийством Шамзая действительно стоят шииты, то они вольно или нет сыграли на стороне официального Исламабада. Получается, что на фоне антитеррористической операции в Вазиристане руками шиитов был убран один из влиятельных противников режима Мушаррафа. Вполне может статься, что это были совсем не шииты. Почерк похож на все заказные убийства: неизвестные обстреливают жертву из автоматического оружия и скрываются. Таким способом в Пакистане в последние годы были убиты многие влиятельные шиитские и суннитские политики, деятели, крупные бизнесмены. Особенность подобных убийств как раз и заключается в том, что, как правило, убийц и заказчиков не находят и обвинять можно кого угодно. Кстати, об этом говорил один из шиитских лидеров в начале июня. Любопытно, что в тоже время сторонники убитого Шамзая заявили, будто знают, кто убийца и сделают все возможное, чтобы ему отомстить.

Через несколько дней, 10 июня в Карачи было совершено хорошо организованное нападение на командующего военным городским гарнизоном Эхсана Салима Хаята. Сам генерал чудом остался жив, но девять человек, сопровождавших его, погибли. Даже если между заявлением сторонников Шамзая и нападением на военных нет никакой связи, все равно в этом мало приятного. Но если они – звенья одной цепи, то дело принимает совершенно иной оборот. В таком случае логично предположить, что сторонники Шамзая считают, будто генерал имел какое-то отношение к устранению Шамзая. И если это так, то военное руководство Пакистана выбрало достаточно сомнительные средства для устранения своих политических противников.

В любом случае для Мушаррафа ситуация складывается особенно невыгодно. На него давят американцы с требованием жестче решать проблему террористов, боевиков "Аль-Каиды" и талибов, а также их сторонников в Пакистане. С другой стороны, официальный Исламабад все чаще сталкивается с растущим сопротивлением населения, где отчетливо звучат антиправительственные лозунги. Получается, что от способности президента Мушаррафа контролировать положение в Пакистане все больше зависит не только стабильность в этой стране с населением в 150 млн. человек, но и будущее пакистанского ядерного оружия. И именно это особенно беспокоит соседей Пакистана по региону.

№12 (124) 23 июня - 6 июля 2004