Чужой среди своих
Серия региональных, многосторонних и двусторонних саммитов, которая охватила в июне евразийское пространство, продемонстрировала, что Центральная Азия по-прежнему находится в центре разнообразных интеграционных процессов. Особое место среди различных геополитических комбинаций и конфигураций, в которые в той или иной степени вовлечены государства нашего региона, занимает Шанхайская организация сотрудничества

Серик МУТАШЕВ
Алматы

Очередной, девятый саммит ШОС состоялся в середине июня в Ташкенте. Ему предшествовали двусторонние российско-узбекские переговоры на высшем уровне, а за саммитом ШОС последовал саммит ЕврАзЭС в Астане. Таким образом, встреча "шанхайской шестерки" проходила в русле восстановления позиций России в Центральной Азии и еще раз подчеркнула, что Китай намерен как минимум сохранить свое прежнее влияние в регионе.

Характерной чертой последнего саммита было присутствие на нем президента Афганистана Х. Карзая в качестве наблюдателя. Это было расценено как то, что ШОС намерена вплотную заняться проблемами безопасности региона и особенно самой важной составляющей – Афганистаном. Мы все уже свыклись с тем фактом, что Афганистаном занимаются США, НАТО или ООН. А ведь в реальности ситуация с угрозами, исходящими с территории Афганистана во времена талибов, изменилась мало. По-прежнему оттуда идет вал наркотиков, на который фактически закрывает глаза оккупационная администрация. Логически можно предположить, что существенная часть этих средств идет на финансирование террористических исламистских групп, которые ушли в подполье, но не исчезли полностью после антитеррористической операции.

Все участники ШОС полностью отдают себе отчет в реальности этой угрозы, которая напрямую касается всех шести государств. Китай вполне обоснованно опасается, что может произойти смычка уйгурского подполья с исламистами. Причем в настоящий момент речь идет уже не о создании независимого уйгурского государства в Синьцзяне, а халифата, который охватил бы Центральную Азию и прилегающие обширные регионы. Для России угроза с юга имеет перманентную оценку: остановить проникновение боевиков и наркотиков, любой ценой сохранить стабильность в южных республиках Центральной Азии.

Узбекистану весной этого года террористическое подполье вновь напомнило о своем существовании. В Ташкенте вполне отдают себе отчет, что может произойти, если в пороховую бочку, которой является Ферганская долина вследствие острейших социальных и демографических проблем, будет подброшен запал исламского терроризма. В Киргизии хватает своих исламистов, которые почти открыто живут в лагерях в южной части республики, причем они действуют не против местных властей, а атакуют китайских представителей и проникают в Узбекистан. Для Бишкека эта проблема носит четко выраженный внешнеполитический характер. Таджикистан в свое время в полной мере хлебнул ужасов терроризма, в том числе исламистского. К тому же соседство с Афганистаном все время напоминает Душанбе об этом.

Только Казахстан находится как бы в более выигрышном положении, но это только иллюзия безопасности. Южный Казахстан остается объектом внимания со стороны исламских радикалов. Кроме того, Казахстан также должен учитывать уйгурский фактор в своих отношениях с Китаем. Таким образом, все участники ШОС постепенно избавляются от успокоенности и благодушия, которые были характерны для постталибского периода. Некоторые тревожные тенденции и события в других частях мира показывают, что нужно выводить "бронепоезд с запасного пути". Образ врага уже нарисован (в стиле традиционного китайского агитпропа) – это терроризм, сепаратизм и экстремизм.

Для ШОС таким бронепоездом является Региональная антитеррористическая структура (РАТС), чей Исполнительный комитет был запушен в Ташкенте. Какие факторы мешают и какие помогают преобразованию ШОС из аморфной региональной организации в политический блок с ясным пониманием своих стратегических целей? Насколько реален новый геополитический проект? А ШОС явно стремится позиционировать себя в этом качестве, по крайней мере, в этом заинтересованы два наиболее крупных участника.

События последних лет показали, что ШОС начала развиваться по модели других региональных образований, обрастать бюрократическими институтами: был создан Секретариат со штаб-квартирой в Пекине, налаживается деятельность совета глав правительств и совета министров иностранных дел, взаимодействие секретарей Совбезов, и вот был создан Исполком РАТС в Ташкенте. Планируется создание Фонда развития и Делового совета ШОС в рамках программы многостороннего торгово-экономического сотрудничества. То есть прослеживается стремление членов ШОС заложить под организацию солидный экономический фундамент.

И действительно, сторонние наблюдатели, особенно на Западе, с недоверием, а порой и с откровенным скепсисом относятся к попыткам создателей ШОС представить свою организацию в качестве некоего элемента мультиполярного мира, центра силы современной геополитики. Для наблюдательных аналитиков при внимательном рассмотрении напрашивается вывод, что ШОС, вероятно, грандиозный геополитический блеф. И для такого вывода есть определенные основания.

Первоначально ШОС (тогда еще "шанхайская пятерка") создавалась как откровенно антиамериканский проект. Его несущей осью было военно-техническое сотрудничество между Москвой и Пекином. Вспомним, что это было за время – середина 1990-х. В этот период ельциновская Россия, переживавшая унижение за унижением на международной арене и стремительно расстававшаяся со статусом великой державы, уцепилась за спасительную соломинку концепции о многополярном мире, в котором, как представлялось Е. Примакову, она могла бы благодаря участию в различных, порой экзотических геополитических конфигурациях сохранить остатки прежнего международного влияния.

Перед Китаем была другая дилемма: в эти годы в США была запущена мощная пропагандистская кампания, изображавшая Китай как наиболее вероятного геополитического противника Америки в предстоящем столетии. Кроме того, китайско-американские отношения регулярно обострялись из-за тайваньской проблемы. В этих условиях Китаю было необходимо любой ценой модернизировать вооруженные силы; тем более что в памяти еще были свежи шокирующие китайских военных наблюдения за первой войной в Персидском заливе, которая продемонстрировала технологическое превосходство США. А для России, чье национальное богатство разворовывалось у всех на глазах и которая нуждалась в новых рынках сбыта вооружений, это был вопрос жизни и смерти. Вот так параллельно созданию ШОС сформировалось необычное военно-технологическое партнерство между двумя азиатскими державами, аналогов которому практически нет в мировой истории (за исключением сотрудничества между Советской Россией и Веймарской Германией в 1920–30-е годы).

Во многом благодаря военно-технологической помощи России Китай сумел к началу нынешнего столетия осуществить в основном модернизацию своей армии и развить стратегические силы, которые превращали Пекин в серьезного геополитического игрока. К этому следует приплюсовать беспрецедентный экономический рост КНР. Таким образом, на сегодня Китай мог бы выступать в качестве лидирующего игрока в ШОС. Но до последнего времени он этого не делал. Возникает закономерный вопрос: почему?

Дело в том, что два главных колеса арбы ШОС, по выражению И. Каримова, – Россия и Китай все эти годы вели свою геополитическую игру, и каждая из сторон пыталась извлечь из их отношений с США и Западом собственную выгоду. В этих условиях ШОС нужна была просто для "демонстрации своего флага" в Центральной Азии американцам: мы еще здесь! События 2001–02 годов стали просто катастрофическими для ШОС: Россию бесцеремонно вытесняли из региона, а Китай долгое время находился в растерянности, не зная, какие шаги предпринимать. В Пекине лишь интуитивно понимали, что необходимо любой ценой спасти ШОС, превратить ее в действующую организацию.

Таким образом, свое юридическое оформление ШОС получила на саммите в Санкт-Петербурге только в июне 2002 года, на котором были подписаны Хартия ШОС, Соглашение о региональной антитеррористической структуре и Декларация глав государств. Это были первые шаги двух великих держав Центральной Евразии по выправлению ситуации. Но ШОС вполне может ожидать судьба других региональных объединений типа СНГ, которые существуют лишь на бумаге. В этой связи ташкентский саммит несколько приблизил ШОС к статусу реально действующей организации. Характерно, что ШОС в Ташкентской декларации сделала попытку выйти за региональные рамки и протянуть руку другим региональным объединениям, в частности АСЕАН. Зная сложные отношения между КНР и государствами Юго-Восточной Азии, можно расценивать этот факт как попытку Китая проложить дорогу к АСЕАН, где его боятся как черт ладана, посредством ШОС, где к тому же представлена мусульманская Центральная Азия (трюк, рассчитанный на Малайзию и Индонезию).

По большому счету, странам Центральной Азии и самой России в качестве политического и экономического партнера нужен не АСЕАН, а другая региональная организация – Европейский Союз. Но сложно представить сегодня, когда границы ЕС вплотную вышли к России и странам СНГ, и в Брюсселе не знают, что с ними делать, что им будет предложено еще и интегрироваться с ШОС, за спиной которой маячит гигантский Китай.

Так чего в реальности хотят участники ШОС друг от друга и от этой организации и что они на самом деле могут сделать для того, чтобы ШОС не осталась в истории в качестве бумажного проекта? Естественно, все постсоветские государства–члены ШОС хотели бы получить экономические дивиденды: интенсифицировать торговлю, привлечь инвестиции, осуществлять крупные транспортно-коммуникационные проекты. Из всей компании достаточно крупными средствами располагает Китай. Возможности России носят в большей степени технологический характер, плюс ее традиционное влияние в регионе.

До последнего времени Китай испытывал исключительно политический (геополитический) интерес к ШОС. И это понятно, шанхайский механизм был нужен Пекину для закрепления его успеха в связи с ликвидацией потенциальной военной угрозы со стороны постсоветского пространства и решением пограничной проблемы. В дальнейшем Китай рассчитывал использовать шанхайский механизм в качестве дополнительного, но не главного рычага своего влияния. Но события последних лет показали, что Китай может в одночасье растерять все свое влияние в Центральной Азии, даже несмотря на солидный объем торгово-экономических отношений. Эти обстоятельства подтолкнули Пекин, который всегда аккуратно считал деньги, расщедриться и выделить своим партнерам по ШОС торговые кредиты на 900 млн. долларов.

Тем самым Китай встал на дорожку, по которой уже пытались пройти "богатые дядюшки" с Запада: подкармливать бедные постсоветские республики в надежде, что они будут слушаться чужих советов. Мы знаем, что из всего этого вышло. Западные кредиты в свое время бесследно испарились, а попытки кредиторов повлиять на внутри- и внешнеполитический курс стран СНГ – где раньше, где позже – провалились. С другой стороны, иногда поражает непонимание Китаем ситуации внутри ШОС, в которой он фактически находится в одиночестве. Ему противостоит блок постсоветских государств, которые благодаря общему прошлому и общим проблемам всегда могут находить между собой общий язык в прямом и переносном смысле, а Россия имеет свой специфический, отработанный подход к каждому из них. Это примерно такая же ситуация, как если бы Франция вступила в Британское содружество или Германия – в Лигу арабских государств.

И все же Китай на саммитах ШОС постепенно перестает выглядеть "чужим среди чужих" и становится "своим среди своих". Участники ШОС все больше переходят на общий политический язык, нащупываются, хотя и с трудом, общие стратегические цели и пределы пространства общих интересов, в которые не следует пускать "чужих". Если эта тенденция сохранится, через десятилетие мы действительно можем получить эффективно действующую региональную организацию, да еще крупнейшую в мире по территории и населению. Организацию для "своих".

№13 (125) 7 - 20 июля 2004