Развод по-русски
Из каждых 100 заключаемых в России браков распадаются 80
ОЛЬГА МАХОВСКАЯ

В России разводятся чаще, чем в США, где на сотню браков приходится 50–60 разводов, и чем во Франции – 20–40. За годы перестройки на 40% увеличилось количество пар, которые не хотят вступать в законный брак, и на столько же стало больше тех, кто разводится в течение первых 5 лет. Чем наши разводы отличаются от заграничных?

В США модно быть отцом-одиночкой

Институт семьи сейчас переживает кризис повсеместно, но с разными последствиями. Например, американская семья строится на партнерских отношениях, взаимных договоренностях и равноправии. Такая структура семьи по определению неустойчива, партнеры ведут разные счета, конкурируют и в семье, и на работе, никогда не претендуют на абсолютную близость и зависимость, а больше озабочены равенством вкладов – психологических, сексуальных, экономических. Тем не менее в таких семьях отцы привлекаются к воспитанию детей на равных с матерями условиях. Поражает, насколько выросло здесь число отцов-одиночек, которые пытаются успевать и дома, и на работе, имея по трое-пятеро детей. А жена может уйти к другому или заниматься бизнесом. Современная американская семья стареет, браки заключаются чаще уже после 40, а средняя продолжительность жизни семьи – 15–16 лет. Дети вырастают, и родители разлетаются по разным аэродромам. Основной мотив развода: нам нечего больше строить вместе.

Семья у католиков – французов или итальянцев – имеет особую ценность. Она оберегается государством и общественной моралью. Основную ответственность за детей несет отец. Это означает, что его можно встретить и на кухне, и в школе. Считается, что, поскольку мужчина физически более силен и социально принимаем, ему и карты в руки. Женщина отвечает за атмосферу в семье, оберегается и почитается. Вопреки расхожему мнению о том, что французские мужчины "ходят на сторону", они очень дорожат семьей и знают наверняка, что измена может стоить им общественной репутации и значительной части состояния. Разводы во Франции настолько дорогое удовольствие, что многие вполне ответственные мужчины и женщины предпочитают жить в гражданском браке, чтобы избежать ненужных расходов на адвокатов и позорного раздела имущества. Кстати, и в США стоимость одного часа работы адвоката оценивается в 200–300 долл., а для того чтобы выпрыгнуть из семейной лодки, нужны 5–10 тыс. долл. и 2–3 года судебных разборок. Кроме того, выигрывает тот, кто богаче. Именно поэтому наши девушки, вышедшие, казалось бы, успешно замуж за иностранцев, бегут назад домой, прихватив с собой детей: им просто финансово не отыграть ни ребенка, ни состояние.

В России – мусульманская модель семьи

Ну а наши разводы вытекают из наших посконных отношений в семье, которые часто строятся как психологическая или даже физическая схватка между мужем и женой. Такая гремучая смесь язычества и православия, где муж, отец, наделенный неограниченной властью, порой деспотическим авторитетом, требует, чтобы его особое положение признавалось, но участвовать в семейных делах он не собирается. Русский муж предпочитает решать вопросы силой, скрываясь за формулой "бьет – значит любит". Его интересуют политика, футбол, карьера, деньги. Дети, горшки – это не для него. Основная ответственность за семью возлагается на женщину. Если произошел развод, то это прежде всего пятно на женской репутации: не уберегла семейный очаг, не придумала чего-нибудь эдакого, хитрого, чтобы мужа ублажить, утешить. В этом мы приближаемся к мусульманской норме женщины-утехи. Однако эмансипированная россиянка приспосабливается к такой традиции на свой манер: просто скрывает от мужа, как реально идут дела в семье, делится с подругой, иногда заводит друга на стороне, теплые отношения с которым, как ни странно, не являются поводом для развода. Если женщина психологически сильнее, она старается подавить мужчину, сделать его помощником по хозяйству, подкаблучником. Что, в общем-то, устраивает инфантильных мужчин.

Поскольку об отношениях ни в семье, ни в постели у нас говорить не принято, то и развод превращается в схватку, где все решается силой. Но зато дети автоматически остаются с матерью, если только она не алкоголичка или психически больная.

В целом по всем странам действует правило: как прожили совместную жизнь, так и развелись. Российские разводы в этом смысле самая дешевая и легкая процедура, но они психологически более опасны. 900 женщин ежегодно погибают от рук ревнивых мужей, которые только подозревают о наличии соперника. 14 тыс. гибнут от домашнего насилия: они и хотели бы уйти, но не тут-то было. А вот распад детоцентристской французской семьи сопровождается наследованием по детской линии, жена, даже прожив с мужем 10 лет, лишается возможности наследования, как, впрочем, и последующие жены. Наследство отца делится между детьми. Американцы же судятся в основном из-за детей, поскольку имущество у них и так разделено.

"Он меня не любил"

В многочисленных бракоразводных процессах есть несколько общих сюжетов. Во-первых, ничто человеческое не чуждо ни французам, ни американцам, ни уж тем более нам, русским пассионариям. Брошенные супруги ведут себя достаточно злопамятно и тут, и там. Бывшая жена сенатора Джона Керри, например, вовсе не намерена спускать ему с рук уход к другой женщине. Общим оказывается и то, что инициируют разводы в основном женщины. Причем примерно в 80% и у нас, и на Западе. Значит, неудовлетворенность браком выше у женщин, но мотивом развода у них являются возросшие самостоятельность и независимость. На фоне тяжелых перемен 80–90-х российские женщины как бы "сбрасывали" своих пассивных мужей как непосильный груз, отказываясь кормить еще и их. Сегодняшнее поколение девушек, выросшее на гламурных журналах, просто отказывается от семейной ответственности. Они ни за что не хотят повторить опыт своих мам и не только не спешат замуж, но и, обретя семейный статус, не торопятся заводить детей. Так называемые золотые парочки живут несколько сезонов вместе и разлетаются, не оставив заметного следа в жизни друг друга.

На желание женщин сменить партнера влияет и брачная мода. Например, в больших городах, Москве и Питере, в чести бизнесмены, компьютерщики, чиновники и военные при хороших погонах, то есть мужчины, которые гарантируют высокий социальный и материальный статус. Наши женщины из провинции предъявляют больше претензий к домовитости и умению забить пресловутый гвоздь. А вот француженки хотели бы, чтобы их мужья были более понимающими и поддерживающими. Американки предъявляют претензии к деловитости и сексуальности мужчины. Но ни те, ни другие, ни третьи не предъявляют претензий к внешности мужчины. Красавчикам опять не повезло!

Есть еще одна общая закономерность: развод оценивается не только как психологическая травма, сопоставимая с гибелью близкого человека, но и как ухудшение материального состояния. Женщины переживают по поводу прямого снижения доходов: им кормить детей. Мужчин больше беспокоит физический факт сужения территории, если приходится переезжать на меньшую жилплощать. При этом наши мужчины стремятся подселиться к родителям, где быт устроен и налажен. Особую надежду они возлагают на матерей. В противном случае следует неминуемый повторный брак – на даме с территорией, иногда первой попавшейся "неплохой" женщине. Таким образом восстанавливаются спокойствие, владения и власть мужчин. Кстати, зоопсихологи утверждают, что любой самец сходит с ума, если его лишить владений. Биология…

Женщины не спешат с повторными браками. Во-первых, они претендуют на любовь и в этом видят основное условие и повод для создания семьи. Любовь – это то царство неформальных отношений, в которых наши женщины чувствуют себя как рыбы в воде. "Он меня не любил", – говорит о своем бывшем муже женщина. "Она меня не слушалась", – говорит наш российский мужчина, рассчитывая на власть и подчинение.

Дети ответят тем же

В 70-х годах статистические показатели по разводам были невысокими, но разведенные отцы практически не участвовали в воспитании детей и злостно не платили алименты. Многие из сегодняшних разведенных мужчин просто ангелы по сравнению с поколением своих отцов.

Среди тех отцов, у которых к моменту опроса миновало менее 5 лет после развода, часто встречались со своими детьми 44,1%. Дальше цифры идут на снижение: если после развода прошло от 5 до 9 лет, то часто видеть детей хотят только 31,9% отцов. Если минуло 10 и более лет – всего 24,5% опрошенных отцов. Доля же тех, кто встречается с детьми редко, повышается соответственно с 43,7 до 54,5%, а тех, кто не встречается никогда, – с 12,2% сразу после развода до 17,2% по прошествии 10 и более лет.

На частоте встреч отцов и их детей после развода сказываются разногласия между супругами по этому поводу уже в процессе распада брака. При наличии разногласий 17% отцов никогда не видят своих детей. Дети, становясь взрослее, иногда сами исправляют ошибки родителей. Но это лишь в случае, если отцы сами хотят сохранять отношения с детьми и воспитывать их. Ответы мужчин показывают, что лишь половина отцов, не имеющих контактов с детьми, огорчены подобным положением.

Таким образом, только треть отцов, если судить по их собственным оценкам, достаточно часто видят своих детей и могут в какой-то мере заниматься их воспитанием. Однако ответы женщин на тот же вопрос существенно отличаются от ответов мужчин, они в два раза чаще говорят об отсутствии каких-либо отношений между отцом и детьми (34,9% против 17,2%); соотношение не меняется, даже если супруги живут в одном городе (26,3% против 11,7%). Таким образом, наши мужчины склонны преувеличивать свое участие в воспитании детей после развода, ограничиваясь алиментами. Теоретически они признают за собой обязательства, но на практике находят много поводов отлынивать, переводя все стрелки на супругу: сама виновата, не нужно было разводиться.

Игры с алиментами известны всякой разведенной женщине. Вначале могут попросить не подавать на алименты, чтобы не посвящать коллектив в семейные дела: мол, сам буду платить. Потом платят только время от времени, обещая детям впечатляющие подарки в будущем, вплоть до большого наследства в виде квартиры, машины, компьютера, поездки за границу. И после развода многие женщины и дети рассчитывают на улучшение в отношениях с бывшим мужем и отцом. Кроме того, отцы чаще всего не знают, сколько денег уходит на содержание и воспитание ребенка, и искренне верят, что планка ежемесячного пособия по уходу за ребенком, которую ставит государство (70 руб. в месяц), обеспечивает прожиточный минимум. Есть также пресловутая "черная" зарплата, с которой нельзя взыскать алименты, но именно она и составляет основной доход отцов.

В общем, складывается впечатление, что и после развода мужчины сохраняют привилегированное, безответственное положение по отношению к бывшей семье, пытаясь манипулировать детьми и женами. Дети вырастают и платят им той же монетой: презрением, равнодушием, упреками.

САМЫЕ ГРОМКИЕ РАЗВОДЫ В МИРЕ И В РОССИИ

Николь Кидман и Том Круз (2001),
Ким Бейсингер и Алек Болдуин (2000),
Деми Мур и Брюс Уиллис (2000),
Джейн Фонда и Тэд Тернер (1999)

Валерия и Александр Шульгин (2002),
Мария Тишкова и Евгений Кафельников (2001),
Лолита Милявская и Александр Цекало (2000),
Наташа Королева и Игорь Николаев (2000).

САМЫЕ КРУПНЫЕ "ОТСТУПНЫЕ" ПРИ РАЗВОДЕ

Как известно, довольно часто при разводе одна из сторон требует денег. Рекордную даже по голливудским меркам сумму "материальной компенсации за причиненный моральный ущерб" – 70 млн. долларов – заплатил своей бывшей супруге в 2004 году Харрисон Форд. Беспрецедентность "отступных" состоит и в том, что актера заставили поделиться всеми будущими доходами от дальнейшей эксплуатации фильмов, в которых он снялся за годы совместной жизни с Мелиссой Мэтисон.

Джимми Гулзар, муж вокалистки Spice Girls Мелани Би в 2001 году получил в качестве "отступного" за развод 700 000 фунтов стерлингов.

Майкл Дуглас в 1999 году заплатил своей бывшей супруге Дайандре за развод 40 млн. долларов.

Интересно, что в России за последние годы при дележе совместно нажитого имущества в поле журналистского зрения чаще попадали не артисты, а политики и бизнесмены. Так, бывшая жена Александра Руцкого Людмила (супруги развелись в 1997 году) в 2003 году отсудила у бывшего мужа загородный дом в Подмосковье. Бывшей жене министра труда Александра Починка Ирине тоже досталась загородная дача, а предмет вожделения – двухуровневая квартира в центре Москвы – остался в собственности министра, так как он успел туда прописать новую жену и тещу.

Самая "дорогая" разводная история произошла с главой "Северстали" Алексеем Мордашовым. Несмотря на то что с первой женой Еленой он расстался еще в середине 90-х, в 2001-м бывшая супруга объявила бросившему ее олигарху настоящую алиментную войну. Елена пыталась отсудить у Мордашова полмиллиарда рублей и четверть всех его будущих доходов, претендуя в общей сложности на $20 млн. Однако отсудить деньги Елене так и не удалось: в суде ее иск отклонили.
16 июля 2004