Модель китайской сборки

Александр Салицкий
ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН

В отсутствие демократии и политической конкуренции Китай демонстрирует самое бурное экономическое развитие на рубеже тысячелетий. Почему и как?

Китай – главный козырь российских сторонников сворачивания демократии и усиления роли государства в экономике. Однако о реальном ходе экономических, политических и социальных процессов в Китае говорят мало. Нынешние тенденции, проблемы и особенности китайского развития комментирует специально для "Газеты.Ru-Комментарии" доктор экономических наук, ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН Александр Салицкий.

Рынок ориентирует предприятия, государство управляет рынком

При том, что китайцы очень часто говорят о своей специфике, китайская модель по природе сборная. В ней в определенной степени присутствует советский опыт, а также японский и южнокорейский, кроме того, опыт таких стран и территорий, как Сингапур, Сянган (прежде Гонконг). Конечно, они правы, когда говорят о специфике своей модели развития, но в то же время она вобрала в себя очень много черт послевоенного развития других азиатских стран и у нее есть признаки универсализма.

При вопросе о соотношении экономического роста с политическими свободами надо посмотреть, какие системы были после войны в других азиатских государствах. В Японии до сих пор сохранилась фактически однопартийная система. Политическая система Сингапура в лучшем случае характеризовалась как авторитарная, но иногда и тоталитарной тоже называли. Логика развития экономики стран Юго-Восточной Азии выстроена так, что привычное клише "не будет политических свобод – не будет рынка" не работает.

Дело в том, что там политические системы формировались на базе экономического роста.

Сейчас очень часто встречается противопоставление рынка и государства. Это, как мне кажется, заблуждение аналитического свойства. Никакого противоречия между рынком и государством нет. Если мы посмотрим на темпы роста мировой экономики в послевоенный период, то в Западной Европе экономика быстрее всего росла в 50-е – начале 70-х годов, когда государство еще из нее не уходило, а продолжало вмешиваться в том числе и для сохранения рыночного механизма.

Действительной оппозицией рынку являются монополии. Национальные государства, которые заинтересованы в быстром экономическом развитии, должны по возможности пресекать тенденции к монополизации. Китайцы сформулировали формулу успеха больше десяти лет назад: рынок ориентирует предприятия, государство управляет рынком.

И у них получилось, поскольку сохранились рычаги, которые использовались в командной экономике, но их роль немного уменьшилась, а государство освоило рычаги макроуправления.

Китай и Индия – две модели

В результате экономика развивается очень хорошими темпами. Некоторый перегрев есть, о нем уже полтора года назад говорили некоторые китайские экономисты. Механизмы ликвидации такого рода перегрева в Китае тоже хорошо известны. Такая ситуация уже несколько раз складывалась. Хотя пока о таких мерах, как повышение процентной ставки, речи нет, инфляция уже приближается к тому уровню (5-6%), который в Китае считается опасным. Но общее положение хорошее, и многие экономисты, в том числе и на Западе, говорят о том, что у Китая есть еще как минимум четыре-пять лет динамичного спокойного развития. Его обеспечивает набор вполне понятных факторов, в том числе развитие внутреннего рынка, высокая норма накоплений в районе 40%, которую сейчас китайцы пытаются несколько снизить, поскольку существует опасность кризиса перепроизводства. Но сейчас Китай переживает фазу бурного экономического роста, который подкреплен внешнеэкономическим рывком, предпринятым в 2000 году.

Например, Индии, стране с развитой политической системой, не удается добиться таких темпов роста и равномерности распределения доходов. Отсюда разница в объемах этих экономик. После Второй мировой войны Индия была как минимум в полтора, а может быть, и в два раза богаче, чем Китай. Сейчас ситуация противоположная.

Это довольно яркая иллюстрация того, что и государственное управление экономикой как метод еще не отжил. Пока не выросли мощные национальные корпорации, которые могли бы захватить часть мирового рынка и тем самым обеспечивать национальные интересы, государственное вмешательство в экономику еще понадобится. Надо понимать, что вмешательство в экономику парткомов 60-70-х годов и вмешательство людей, получивших изрядное образование, в том числе и в западных университетах, – это две разные вещи.

Перераспределение: от побережья в глубь материка

В ходе реформ в Китае были волны децентрализации власти: полномочия передавались на места, а роль центральных ведомств и крупных общенациональных компаний уменьшалась. С середины 90-х годов процесс пошел в обратную сторону. С этого времени возросла непосредственная роль государства в экономике. Самой низкой доля бюджета в ВВП была в 1995 году, когда она дошла до 11,5% (правда, существует еще много внебюджетных фондов). Этой цифрой до сих пор у нас размахивают.

В настоящее время бюджет КНР – это 22,5% ВВП. В расходах бюджета примерно 70% – доля центрального бюджета.

Хотя на некоторых этапах реформ соотношение было противоположным. Доходило до того, что у центра оставалось порядка 40%.

Роль центра повышается, хотя система в значительной степени развивается по рыночным законам. Центр важен в перераспределении ресурсов, поскольку хороший рынок невозможен без перераспределения. Напомню, что базисный закон заключается в том, что чем ровнее вы распределите доход между гражданами, предприятиями, тем выше будет платежеспособный спрос, следовательно, выше будут темпы роста.

На первоначальном этапе требовалось дать большую свободу тем, кто более способен к активной деятельности, в основном прибрежным провинциям. В дальнейшем возникает другая задача – перераспределить уже имеющиеся результаты экономического роста. Сейчас КНР пытается с этой задачей справляться.

Несколько лет назад была принята программа развития западных районов с опорой на центральные и восточные. В Китае, как и у нас, регионов-доноров меньше, чем получателей, на 31 провинцию доноров 8-10. Поскольку наверху решения принимают с учетом всех голосов, то более бедные провинции выступают за усиление роли центра, тогда им больше достанется при перераспределении.

Урбанизация и сельская демократия

Узким местом китайской экономики остается положение сельского населения. Оно, конечно, лучше, чем в странах с сопоставимыми по остроте аграрными проблемами: положение китайских крестьян намного лучше, чем индийских. Последние решения определили курс на снижение налогового бремени крестьян и на ускорение роста их доходов. Сейчас доходы крестьян стали расти медленнее – примерно на 3% в год, и такие темпы признаны недостаточными. Разрыв между городом и деревней увеличивается, что, естественно, создает определенную нестабильность в обществе.

Разрыв доходов между сельским и городским населением в начале реформ был 2,8 раза. За первые пять-шесть лет реформ разрыв удалось снизить. В целом по стране он доходил до 2,5-2,4. Понятно, что пригородные крестьяне, которые специализировались на овощеводстве или цветоводстве, часто жили и лучше среднего горожанина, но общее положение было таким. Оно продержалось с середины 80-х до середины 90-х годов.

Когда семейный подряд исчерпал свои возможности, разрыв начал нарастать. По данным на конец 2003 года, он достиг 3,2 раза.

За общими цифрами могут скрываться довольно острые диспропорции, особенно в провинциях, специализирующихся на зерне, потому что это одна из самых невыгодных культур для крестьянина. Внутренние рыночные цены на зерновые в течение последних семи лет снижались. Сейчас они составляют 55-60% от уровня середины 90-х годов. Для решения этой проблемы государственные закупочные цены на зерно установлены уже выше рыночных. Делаются попытки объединения земель и создания крупных высокорентабельных хозяйств. В Китае пытаются вывести избыточное аграрное население не только в промышленность в самой же деревне, как это делалось все годы реформ. Тогда один из главных лозунгов был: покидая землю, не покидать деревню, – и за счет малой сельской промышленности около 100 млн человек было трудоустроено. Но эта возможность небеспредельна, поэтому в последние несколько лет правительство пытается упорядочить миграцию крестьян в город.

Обычно приезжающие в город сельские жители идут в строительство, и им пытаются обеспечить достаточно высокий статус. Кроме того, уезжающий крестьянин через три года контракта получает городскую прописку; как правило, после этого у человека возникают права на льготное жилье. Получив прописку, бывший крестьянин взамен может оставить соседу свой надел земли, соответственно, у соседа появляются дополнительные ресурсы. Эта схема принесет китайской деревне какое-то облегчение. Положение в сельской местности улучшается, но медленнее, чем хотелось бы.

Сейчас получается, что впервые за всю историю Китая сельское хозяйство перестало быть донором. Сельское хозяйство получает обратно как минимум столько же, сколько дает. Государство закупает зерно по более высоким ценам, чем сложились на рынке. Кроме того, на дополнительный заработок крестьяне могут рассчитывать, работая на строительстве дорог и другой инфраструктуры. То есть развитие промышленности и сферы услуг позволяет оказывать содействие деревне, несмотря на то что там проживает большинство населения.

На самом деле в Китае происходят политические реформы, логика которых в том, что их проводят снизу. Они начались с выборов сельских комитетов. Уже проведены первые эксперименты по выборам на волостном уровне и даже на уездном. Преимущество такой системы в том, что поскольку крестьянин не очень хорошо представляет происходящее наверху, то он получает возможность для выборов ближайшего начальства и контроля над ним. Расходы сельских комитетов, главной детали демократии, прозрачны. Понятно, на что пошли деньги, собранные за счет местных налогов.

Не вполне плохие кредиты

Банковскую систему Китая составляют по преимуществу государственные банки, причем около 80% всех активов приходится на так называемую "большую четверку". У этих банков разное положение. В течение пяти лет они с разным успехом решают проблему "плохих" долгов. Сейчас показатель "плохих" кредитов находится на уровне 19%. Например, в Южной Корее после 1998 года этот показатель был выше, около 24% – и ничего, они продолжают развиваться достаточно высокими темпами.

Это не страшно еще вот по какой причине. Сейчас появились дополнительные валютные резервы. Банку Китая и Строительному банку, входящим в "большую четверку", выделено $45 млрд из валютных резервов на рекапитализацию. Причем отмечу, что деньги дали банкам, которые успешно справляются с проблемой "плохих" долгов. И у Банка Китая, и у Стройбанка положение лучше, чем у Индустриально-торгового и у Сельхозбанка. Но и у тех тоже дела небезнадежны. Пройдет год-два, когда они смогут добиться реального улучшения показателя "плохих" долгов и им тоже позволят запустить руку в валютные резервы. Поскольку банковская система работает на сбережениях граждан, то в самом худом случае, который в принципе маловероятен, руководство может призвать граждан не забирать сбережения из банков в течение года.

И это будет работать в Китае и будет понято населением.

В принципе сейчас ситуация с "плохими" долгами понемногу улучшается. И то, что это происходит постепенно, говорит о том, что ставят они довольно осторожные цели. Так, на 2005 год показатель "плохих" долгов должен быть как минимум 15%. То есть они подходят к проблеме серьезно и действительно считают деньги. Если за два года не решать проблему, то, значит, ее будут решать десять лет. При этом в ситуации высокого экономического роста абсолютный объем "плохих" долгов может почти не меняться, но относительно тех ресурсов, которыми общество будет располагать через два-три года, величина будет существенно ниже.

Китай приближается к фазе, когда появляется, как ни странно, избыток капитала. В большей степени ограничителем экономического роста выступает платежеспособный спрос. И поэтому темпы экономического роста будут снижаться. Если они снизятся до 6%, то это будет не так уж страшно, это все равно очень хороший рост. Говорили, что китайцы завышают показатели роста, но исследования последнего времени показали, что скорее рост был несколько занижен. Продукт, который создается в сфере услуг, в значительной степени недоучитывался. Этому можно поверить, поскольку с развитием рынка желание приукрашивать свое положение уменьшается.

В ожидании мягкой посадки

По первому кварталу 2004 года прирост ВВП в Китае составил 8-9%. Если инфляция становится слишком высокой, то правительство сразу же сокращает денежное предложение, урезает кредиты. Этими механизмами в Китае овладели. Кроме того, за счет огромных масштабов страны в Китае, так же как в течение долго времени в США, можно нажимать на клавишу денежного обращения – прибавить денег или убавить. Не все страны могут себе позволить такое регулирование. Если, например, в небольшой экономике повысить процентную ставку для того, чтобы уменьшить денежное предложение, то на высокий процент придет иностранный капитал, внешнее воздействие съест весь возможный эффект макрорегулирования. В Китае же масштабы экономики позволяют по-прежнему использовать этот рычаг.

Но они еще могут добавить и административные меры. В этой системе срабатывают самые простые вещи, к которым прибегали во времена "мягкой посадки". Скажем, мэр отвечает за цены на овощи или губернатор провинции отвечает за цены на зерно. То есть мэр или губернатор договаривается с крестьянами, с закупочными организациями о том, какими будут цены на овощи на рынке. Таким же административным способом можно оказывать влияние на избыточный рост экономики.

В прошлом году рост экспорта составил 36%, примерно такой же порядок сохранился в первом квартале этого года. Немалая часть продукта уже реализуется на внешних рынках. Зачем же ограничивать рост, если он обеспечивает захват новых ниш?

Что касается строительства, то китайцы хорошо знают, к чему может привести перегрев рынка: у них была возможность посмотреть на опыт Японии. Поэтому они рынок недвижимости очень хорошо сдерживают, в том числе и административными методами.

В Китае существует экономическая модель смешанного типа, похожая на ту, которая была в Европе в 50-60-е годы. Если эта фаза экономического развития у них продлится, то это будет неплохо. Почему, собственно, мы считаем, что экономическое устройство мира в 80-90-е было лучше, чем в 60-е, когда темпы роста были выше? Возможно, Китай за счет своего масштаба вернет мир к той модели, когда экономика развивалась быстрее. Сейчас в мировой экономике наблюдается рост, и раньше времени начинать операцию по "мягкой посадке" нет смысла.

Может быть, гиганты показывают закономерность развития мировой экономики?
05 августа 2004