Взорванный курс

Текст: "Газета.Ru". Фото: Reuters

Главная мишень террористов – Путин и его "жесткий курс". И это цугцванг: пойти на переговоры – значит, поставить под удар основы этого "жесткого курса", а не пойти невозможно.

Вокруг школы в Беслане царит пугающее молчание. Боевики вроде бы не пытаются выйти на связь и выдвинуть определенные требования, а штаб по освобождению заложников, сколь можно понять, не предпринимает активных попыток вступить с ними в переговоры или не сообщает о таковых.

Сквозь это молчание трагически проступает его главная тема. Она политическая. Президент Путин известен своей крайне жесткой позицией в отношении террористов. Никакого намека на переговоры и уступки, только демонстрация жесткости. Эта позиция всегда приносила ему политические дивиденды. На ней во многом построена была его популярность. Сегодня он столкнулся с ситуацией, когда верность этой позиции, вне всякого сомнения, не будет принята массовым сознанием.

Ведущие западные газеты в один голос обсуждают эту проблему: станет ли нынешний террористический кризис концом "тефлонового Путина", концом той популярности, которая была так устойчива к внутриполитическим кризисам, имиджевым и международным неудачам и прочим политическим уколам?

Все сходятся в одном: главная мишень террористов – Путин и его "жесткий курс". И это цугцванг: пойти на переговоры – значит, поставить под удар то, что считается стержнем политического могущества президента, а не пойти невозможно.

Почему так получилось? Четыре года своего первого срока Владимир Путин был занят в основном укреплением режима личной власти и усмирением "чеченских террористов". Решимость президента в отношении второй задачи предопределило то, что российское население выдало президенту карт-бланш и на решение первой. Работа в первом направлении явно удалась – сегодня в России нет не то что явной оппозиции, но и даже намека на нее. Нет пользующегося авторитетом парламента – ни верхней, ни нижней палаты. Практически нет политических партий. Нет авторитетных и влиятельных в общенациональном масштабе независимых СМИ. И в этот именно момент выясняется, что с решением второй задачи – усмирения Чечни и чеченского терроризма – дело обстоит намного хуже. А точнее – ужасно. И столь крылатая, столь блистательная, известная всему миру фраза "мочить в сортире" начинает работать против ее автора.

Парадокс: чем крепче и неоспоримее в последние два года становилась политическая власть президента Путина, чем больше он брал под контроль политический процесс, тем хуже шли дела в Чечне. Это было не слишком заметно ровно потому, что количество информации из региона сокращалось год от года – пропорционально готовности общества требовать и получать эту информацию. Террористический вал, захлестывающий Россию сегодня, – прямое отражение этой политики. Зверский пиар террористов, опровергающих таким чудовищным способом глупое дежурное бормотание генералов о том, что до полной победы – рукой подать.

События последней недели делают принципиально необходимой ревизию кавказской политики Кремля. И не только кавказской.

На самом деле так бывает: была выбрана линия поведения, она себя не оправдала – давайте сядем и подумаем, что делать дальше. Не ошибается ведь только тот, кто ничего не делает. Не объявили же импичмент Франклину Рузвельту после Перл-Харбора.

Однако ревизия кавказской политики и серьезное обсуждение дальнейших шагов полностью исключены сегодня самим характером режима личной власти, выстроенным в последние два года. Владимир Путин в принципе не одобряет критику своей политики, а Чечня является для него настолько принципиальным вопросом, что любое неосторожное замечание может вызвать истерически бурную реакцию президента. Вплоть до смены менеджмента центрального телеканала.

Президент стоит перед критическим выбором. Можно продолжить сохранять и укреплять завоеванные позиции, пытаясь одновременно решить чеченскую проблему. Взваливая при этом исключительно на себя ответственность за проблему, решить которую одним боевым ударом явно не под силу. Можно попробовать открыть двери для новых людей и новых идей, для внутринационального диалога, не объявляя предателем всякого, кто не поддерживает линию Кремля. Но это в условиях сохранения курса на сильную личную власть и монополию силовой корпорации на решение стратегических проблем страны невозможно. Удаленные от власти элиты хотят полноценного диалога по всем вопросам, а не только по тем, что нужны Владимиру Путину.

И это не блажь, это нормальное состояние здорового общества. Потому что за страну отвечает не Путин. За страну отвечает нация, а не один человек в Кремле. Хотя бы потому, что в противном случае слишком велик соблазн поставить его перед неразрешимым выбором.

Победа над терроризмом, вне всякого сомнения, невозможна без "жесткой линии". Но эффективная "жесткая линия" невозможна без либерализации режима. Без внутринационального диалога. Жестко контролировать четыре федеральных канала телевидения – слишком мало для настоящей жесткой линии.

02 СЕНТЯБРЯ 2004 17:16