Этот поезд в войне
// За Беслан ответили случайные пассажиры московского метро
расправа

Корреспондент Ъ СЕРГЕЙ Ъ-ДЮПИН стал очевидцем этнической чистки, которую в ночь на воскресенье провели в московском метро. Десятки хорошо организованных молодых людей избили нескольких кавказцев в двух вагонах электропоезда, пока он ехал от станции "Аэропорт" до "Динамо". Нападавшие говорили, что мстят за последние теракты, и прежде всего за Беслан. В больницах с ножевыми ранениями и побоями оказались четверо пострадавших. Прокуратура Москвы завела уголовное дело по статье 286 УК РФ ("Возбуждение ненависти либо вражды по национальному признаку").

Захват

Вечером в пятницу я прилетел из Беслана, где пробыл неделю. Обстановка там накалена до предела: в любом разговоре звучит слово "месть". Мстить за гибель детей собираются многие осетинские мужчины. Вопрос лишь в том, кому и как. Самые решительные готовятся совершить рейд в Чечню, чтобы ликвидировать организатора захвата школы Шамиля Басаева, другие планируют "адресно зачистить" родственников террористов в Ингушетии, третьи никуда не собираются и просто обещают "забрать кровь" за убитых. Погромов в республике все это время ожидали каждую ночь, но их так и не произошло. Зато похоже, что они уже начались в Москве.

В субботу около 22.30 я ехал в метро со станции "Сокол", где находится редакция, домой на "Новослободскую". Наш пятый по ходу поезда вагон был полупустым. На станции "Аэропорт", оторвавшись от газеты, я обратил внимание, что на пустой платформе стоят несколько десятков молодых людей.

Среди них были подростки, лет по 15-16, и люди постарше, лет по 25-30; стриженные наголо и длинноволосые; кто с плеером на поясе, кто с книжкой, кто с девушкой в обнимку; на некоторых были цепи и кожаные куртки-косухи, но большинство в обычных свитерках, джинсах и потрепанных кроссовках. Складывалось впечатление, что закончилась последняя пара в каком-нибудь расположенном неподалеку вечернем техникуме и ребята возвращаются домой. Еще помню, подумал: "Почему ни у кого из них нет рюкзачков или портфелей?"

Когда последние пассажиры входили в вагоны, кто-то из молодых людей крикнул: "Второй и пятый! Быстро!" От толпы мгновенно отделились четыре пары – по два крепких юноши в каждой. Они в два прыжка преодолели расстояние до четырех уже закрывающихся дверей нашего вагона и раздвинули их руками. Тем временем остальная толпа разбилась на звенья по пять-семь человек в каждом. Звенья ворвались в открытые двери вагона, вслед за ними вбежали "передовые" пары. Поезд был захвачен. С того момента, когда была подана команда, и до того, когда вся толпа оказалась во втором и пятом вагонах, прошло всего несколько секунд.

"А теперь – мусульмане"

Пассажиры насторожились, но молодые люди, как показалось сначала, были настроены мирно. Четыре ворвавшиеся в вагон группы так и стояли у дверей. Никто не кричал, не матерился, не приставал к пассажирам. Но как только поезд вошел в тоннель, от каждого из звеньев отделились те, кто постарше, прошли по вагонам и заняли "стоячие" места, опять же, как мне показалось, совершенно произвольно. Напротив меня встал долговязый парень. Он мельком взглянул на меня, я – на него. Он отвернулся.

Еще через несколько секунд от первой по ходу поезда группы отделился мужчина лет 30 и не торопясь пошел вдоль вагона, оглядывая пассажиров. Из закатанных рукавов его косухи торчали мощные запястья и пудовые кулаки с "набитыми" костяшками. На кистях татуировки, правда, не традиционно-уголовные перстни и надписи, а какой-то замысловатый орнамент. Узкие черные джинсы тоже были закатаны на несколько сантиметров – с таким расчетом, чтобы высокие армейские ботинки были полностью открыты. На голове черная бандана, в руках короткая толстая цепочка. Он, кстати, не был бритоголовым – из-под банданы виднелись длинные черные волосы.

Обойдя вагон, "бригадир" дал короткие указания каждой из четырех групп, по-прежнему стоящих в проходах. Затем обратился к пассажирам:

– Уважаемые граждане. Не пугайтесь, пожалуйста. Вам ничего не угрожает. Сейчас мы быстренько продемонстрируем вам, как надо обращаться с чурками, и выйдем на следующей станции. А теперь – мусульмане, па-адъем!

Никто не встал. Этого и не требовалось: "жертвы" уже были намечены. Ими оказались двое средних лет кавказцев, сидящих, соответственно, возле второй и третьей дверей вагона. Звенья тут же сгруппировались в две бригады и бросились на кавказцев. "На тебе, сука, за Беслан, за самолеты!" – неслось из толпы. И – тяжелые удары, перекрывающие даже грохот несущегося поезда. "Получи, гондон, за "Норд-Ост", за "Рижскую"!"

Я дернулся было к толпе, но дорогу мне тут же преградил тот самый долговязый парень: "Командир, спокойно. Ты же русский, мы тоже русские. Не мешай нам с "мусликами" разбираться". "Да откуда ты знаешь, что он мусульманин? Может, осетин?" – возмутился я. "Я тебе отвечаю: мы все выяснили",– объяснил долговязый. (Как выяснилось позже, среди избитых оказался как минимум один христианин – армянин.)

Напротив меня попытался встать с кресла и "вписаться" в драку какой-то крупный мужчина. Его тоже остановили, что-то объяснив. В этот момент сидевшая на дальней от драки скамейке женщина попыталась нажать кнопку связи с машинистом. Опять же рядом мгновенно оказался улыбчивый юноша в очках: "Женщина, пожалуйста, не надо этого делать". Дама отдернула руку.

Оглянувшись, я увидел: над каждым из сидящих мужчин стояли по одному-двое "дозорных", подходы ко всем кнопкам связи с машинистом тоже были заблокированы.

Оба кавказца уже лежали в проходах. К ним поочередно подбегали боевики, нанося по несколько ударов ногами, и тут же отбегали, освобождая место следующим. Сидящие рядом женщины тихо выли, стирая с одежды платками долетевшую до них кровь. "Дэн, ты успел?" – спросил один из стоявших в очереди к жертвам подросток у другого. "Нет? А я успел!" – сказав это, он показал на испачканный кровью носок ботинка.

"Суки. Убивать буду"

За несколько секунд до выезда на станцию "Динамо" в вагоне послышалось: "Пацаны, хорош! Все готовятся к выходу!" Драка мгновенно прекратилась. Секунда – и возле каждой из дверей опять стояли звенья по пять-семь человек, причем в том же порядке, как и заходили. "Никто не успел цинкануть?" – спросил "бригадир" тех, кто дежурил у кнопок связи с машинистом. Последовали ответы: "У меня нет"; "Тоже чисто"; "Все сидели".

На станции "Динамо" из поезда выходили уже "маленькие группы студентов". На платформе кто-то из них вытирал платком окровавленные ботинки, кто-то быстро снимал и выворачивал наизнанку куртку. А в проходе вагона остались два распростертых тела. Именно тела, потому что по кровавому месиву невозможно было определить ни пол, ни возраст, ни тем более национальность избитых.

Когда двери закрылись и поезд тронулся, люди бросились сразу ко всем кнопкам и начали, перекрикивая друг друга, что-то объяснять машинисту. Поезд тут же остановили. Минут через пять к нашему вагону подбежала дежурная по станции. За ней – женщина-милиционер с дубинкой в руке. "Ой, что творится-то? Да кто же их так?" – начинает причитать дежурная. "А вы, пассажиры, куда смотрели?" – обращается к нам ее напарница с дубинкой. "Это ты куда смотрела!" – ответили ей.

Еще минут через пять на платформе перед нашим вагоном стояли уже трое или четверо милиционеров. Начался экспресс-допрос пассажиров – "как выглядели, куда побежали?". В дежурку под руки потащили маленького тщедушного подростка и такую же девчонку, перекрашенную в огненно-рыжий цвет. Кто они такие, я не знаю, во всяком случае, среди нападавших их не видел. На платформу из поезда вынесли три бесформенных тела в пропитанной кровью одежде. Еще один потерпевший – средних лет мужчина-кавказец, голый по пояс, зажимая рукой резаную рану на плече, вышел сам. Даже в вагоне было слышно, как он говорил: "Суки, суки, суки... Убивать буду".

В ГУВД Москвы вчера сообщили, что задержаны несколько подозреваемых и что с ними ведется работа по установлению организаторов нападения. А Моспрокуратура, вначале возбудившая дело по статье "Хулиганство", потом переквалифицировала его на "Возбуждение ненависти либо вражды по национальному признаку".