Путин не спускает глаз с Евразии, которая вызывает у него самые серьезные опасения ("The Washington Times", США, 05 октября 2004 )

"Как только государство ослабевает, начинает расти сепаратизм" (В. Путин)

Пол Гобл (Paul Goble), преподаватель Евроколледжа Тартуского университета в Эстонии

Тарту, Эстония(UPI). Российский президент Владимир Путин в прошлом месяце предостерег, что государствам на постсоветском пространстве потенциально угрожают "до 2000" этнических и религиозных конфликтов, каждый из которых может взорваться, "если мы ничего не предпримем".

Как сама цифра, так и возможность того, что эти конфликты будут связаны с насилием, намного превышают оценки большинства российских и западных аналитиков. Но заявленная уверенность в этом Путина высвечивает его ощущение хрупкости России и других бывших советских республик. Это помогает объяснить его приверженность восстановлению способности государства к осуществлению функций принуждения.

Из частичной стенограммы встречи российского президента с иностранными учеными и журналистами 6 сентября, которую сделал Джонатан Стил (Jonathan Steele) из газеты "The Guardian", и которая была опубликована в обозрении "Johnson Russia List", следует, что Путин сделал свое самое ясное на сегодняшний день заявление относительно той угрозы, которую представляют для постсоветских государств этнические и религиозные конфликты.

"После распада Советского Союза произошло много конфликтов этнического и религиозного характера", - сказал Путин, добавив, что "до 2000 конфликтов такого рода находятся в состоянии спячки". Но, "если мы ничего не предпримем, они могут мгновенно вспыхнуть".

Далее Путин высказал свою точку зрения относительно того, каким образом эти конфликты могут появляться, кто несет за них ответственность, и какова роль демократии и государственной власти в обеспечении того, чтобы эти потенциальные конфликты не стали реальными.

Российский президент высказал предположение, что конфликты, которые уже вспыхнули, объясняются именно крахом власти государства. Приведя в пример вспышки насилия в Карабахе и Южной Осетии, Путин сказал что "как только государство ослабевает, начинает расти сепаратизм, что очень естественно. Так было повсюду. Так случилось и здесь".

Увязывая возникновение таких конфликтов с упадком власти государства, Путин однозначно отмел тезис о том, что российская политика каким-либо образом несет ответственность за то, что произошло в Чечне. "Нет совершенно никакой связи между политикой России в отношении Чечни и последующими событиями", - сказал он.

Российский лидер дал понять, что свободная демократия сама по себе не способна предотвратить этнические и религиозные вспышки. В самом деле, слишком поспешно внедренная демократия или демократия, внедренная такими способами, которые "не согласуются с развитием общества", может в таком случае "нести в себе деструктивный элемент".

Соответственно, сказал Путин, он и его правительство "позаботятся" о том, чтобы демократические институты в его стране становились все более "результативными" и работали в тесном взаимодействии с теми институтами, которые восстанавливают власть государства вместо того, чтобы ее ослаблять.

Эти аспекты путинских высказываний поражают. Первое, он считает обусловленные этническими и религиозными конфликтами угрозы его стране и ее соседям гораздо более серьезными, чем почти любой другой лидер или аналитик. И он видит в этих конфликтах потенциальную возможность "эффекта домино", когда возгорание любого из конфликтов в любом месте угрожает разжечь новые конфликты в других местах.

Второе, российский президент совершенно очевидно верит в то, что слабость государства, а не чаяния народа, является главной причиной нынешних и будущих конфликтов.

И третье, он видит демократию как форму правления, которая может инициировать подобные конфликты, а не как средство регулирования или даже разрешения подобных конфликтов. Соответственно, демократия для Путина - система, которой следует управлять, иначе демократические структуры посредством контрпродуктивных способов "подорвут идеи демократии".

Такое мировоззрение помогает объяснить, почему Путин так сильно одержим идеей восстановления органов государственной власти, почему он не хочет решать возникающие проблемы политическими путями и почему он видит в демократии скорее угрозу, чем возможность.

Однако опыт авторитарных государств, включая Советский Союз, заставляет говорить, что путинский подход - каким бы понятным он нам ни казался, учитывая его допущения - может оказаться контрпродуктивным, поскольку радикализирует тех, к чьим взглядам власти не готовы прислушаться, и делает их в большей, а не в меньшей степени готовыми прибегать к насилию для достижения своих целей.