Д.Быков - Однофамильцы и тезки всего СНГ и диаспоры, объединяйтесь! 01:44 13.10.2004
ПРОЕКТ СПАСЕНИЯ ОТ ДМИТРИЕВ БЫКОВЫХ Однофамильцы и тезки всего СНГ и диаспоры, объединяйтесь! Кажется, только нам еще есть вокруг чего объединиться
Дмитрий БЫКОВ II
Однажды нелегкая журналистская судьба занесла меня в город Вологду. Ресторан моей гостиницы был закрыт на банкет. Там отмечала свою регистрацию партия Смирновых. Я показал журналистскую корочку и был допущен, несмотря на свою несмирновость.
- Наша фамилия - самая распространенная в России! - гордо сказал мне главный Смирнов, чиновник муниципального уровня. - Мы составляем большинство населения и должны иметь свое представительство в парламенте.
- А вы уверены, что такое количество Смирновых сможет договориться?
- Обязательно, - с жаром сказал Смирнов. - Мы, Смирновы... Да вообще люди, носящие одну фамилию, всегда лучше поймут друг друга, чем люди сходных убеждений. Мы как бы одна семья.
Шанс убедиться в правоте главного Смирнова представился мне довольно скоро. Я поехал в Белоруссию и познакомился с Василем Быковым, чью прозу ценю почти вровень с толстовской. Мы очень душевно поговорили и еще душевней выпили, после чего я задал давно меня волнующий вопрос: что объединяет всех Быковых? Оба мы наговорили много хорошего о родной фамилии, после чего Василь Владимирович, потупившись, сообщил мне, что обширную статью о том, как он предал ветеранов войны, в лукашенковской прессе опубликовал тоже Быков. И это несколько пошатнуло его концепцию, а гордиться фамилией он даже частично перестал.
Тут все дело в имени, я так думаю.
Совсем недавно я получил очень хорошее электронное письмо от человека по имени Дмитрий Быков. Он написал мне его из города Комсомольска, что близ Кременчуга. В письме он сообщал, что ему нравятся некоторые мои статьи и стихи и что, пользуясь полным совпадением имени и фамилии, он несколько раз закадрил от моего лица тех окрестных девушек, которые не знают меня в лицо. Статей моих девушки, правда, тоже не читали. Но он показывал им "Огонек", и они сразу к нему располагались. Он, конечно, не мог передать мне тех приятных ощущений, которые испытывал с девушками, но хотел внушить мне хотя бы гордость, в порядке компенсации. И этот его душевный порыв необычайно меня тронул.
Правду сказать, до этого судьба уже сводила меня с Дмитриями Быковыми - правда, заочно. Один - талантливый дизайнер, тоже анфан террибль в своей области. Хоккеист Дмитрий Быков отличается мужеством и выдержкой. Я позвонил Дмитрию Быкову в Комсомольск по сообщенному им телефону и поблагодарил за добрые слова.
- А вы с какого года? - поинтересовался я.
- Я с семьдесят первого, - бодро признался он.
- А, ну, значит, на ты... Я с шестьдесят седьмого. И сколько в тебе примерно росту?
- Не примерно, а точно. Сто восемьдесят.
- Гляди-ка ты! А во мне сто восемьдесят один! А весу?
- Ну... сто, - ответил он в некотором смущении.
- А во мне сто десять! - обрадовался я. - Слушай, надо бы встретиться... можно по рюмке!
- Так и я ж говорю! - подхватил он. - Но только не это. Я завязал.
- Совсем?
- Абсолютно.
- Ты знаешь, - виновато признался я, - я тоже завязал. Это типа была фигура речи. Это все надо подробно обсудить!
И мы пересеклись в Киеве, примерно равноудаленном от наших родных мест.
- Меня, как ты понимаешь, прежде всего интересует, почему ты завязал. Потому что физиологические и биографические сходства важней идейных.
- А очень просто. Я однажды проснулся - и что-то мне плохо. Стал похмеляться. Сперва джином. Плохо. Потом вином. Плохо. Слушай, пивом стал - совсем плохо! И завязал. Ведь в чем главная измена-то? Я стал забывать, что делаю в этом состоянии! Субъективно все хорошо, но в памяти провалы. Э, думаю, пора.
- Ты знаешь, ровно то же самое! Вот уже год не пью - и никакой тревоги! Что ж мы, и пива не выпьем?
- Почему, две бутылки можно. Я что хочу сказать: ты, Быков, конечно, не последний в своем деле человек. Но и я не последний, и в сходном смысле. Мы некоторым образом коллеги.
- Ты пишешь?
- Нет, взрываю.
Я сглотнул.
- Ну нет... Ну какие же мы после этого коллеги...
- Ты не понял ничего! - радостно воскликнул он. - Я взрывник! Взрывник я, и потомственный! Отец мой горный инженер, дед горный инженер и сам я горный гордый инженер! Я рос балбесом и в школе много лоботрясничал. Зато была у меня страсть. Я обожал взрывать. Я делал магниевые бомбочки с марганцем.
- Поразительно, я тоже! На балконе! Где ты брал магний?
- Пилил на свалках.
- А у нас в школе стоял старый авиадвигатель в кабинете труда.
- Ну вот, я взрывал, взрывал - а потом стал горняком. И так получается! У меня даже патенты есть. На бездинамитную взрывчатку.
- Но надеюсь, - сказал я робко, - что ваши склады хорошо охраняются?
- Отлично! - воскликнул Быков. - И вообще учти: террористу проще украсть взрывчатку с маленького предприятия. Там и охрана поставлена кое-как, и не сразу заметят. А у нас огромный, градообразующий комбинат! Весь город вообще - приложение к предприятию. Не будет его - не будет и города.
- Ну "Огонек" вообще-то тоже заметное в Москве издание, - сказал я уязвленно.
Оба мы принадлежим к последнему советскому поколению. А только оно еще и хочет мира
- Но не градообразующее же?
- Нет, - признал я с некоторым смущением, - не градообразующее. Но у меня есть ощущение, что если не будет его, то не будет и города.
- У нас, знаешь, в горсовете, - гордо продолжал Быков, - из тридцати пяти человек тринадцать - с комбината!
- Ты почем знаешь? - не поверил я.
- Ну как же, я сам депутат горсовета. Сходил во власть.
- Ты крут, - признал я. - Там хорошо?
- Во власти? Ох, не говори. Я хлебнул счастья на всю жизнь. Когда взрываешь - это чем хорошо? Ты как бы сразу видишь результат своих рук. Взрываем горную массу, готовим руду к выемке, руда дробится, обогащается, потом делаются железорудные окатыши... - Чувствовалось, что Быкову больше нравится работать, чем властвовать, и это нас дополнительно сплотило. - Яма до трехсот метров глубиной! Очень рискованная работа. Но там ты хоть можешь контролировать процесс. А во власти что я могу? Раз в месяц у нас сессия. Выносятся всякие жалостливые вопросы. Я ощущаю свое бессилие и спешу взрывать.
- Быков, дорогой! Я тоже так часто ощущаю свое бессилие, что, честное слово, еще немного... и взорвал бы кое-кого...
- Но в семье я отдыхаю. Семья - моя крепость!
- Это ты в точку. Моя тоже. Жене-то сколько?
- С восемьдесят второго. Тамила.
- Эк же тебя угораздило!
- В дискотеке, - признался Быков.
- Я в восемьдесят втором уже влюблялся... А детей сколько?
- Один пока. Сын Даниил, два года.
- А у меня двое. Дочери четырнадцать, сыну шесть. Но почему Даниил?
- Да сам не знаю. Я назвал, потом выхожу с ним на набережную - мать моя мамочка, одни Даниилы! Наверное, это такая быковская особенность - мы принюхиваемся к воздуху времени и угадываем тенденцию.
- Это совершенно справедливо, - скромно признал я. - Ну а хобби?
- Вообще я председатель городской секции дзюдо, - сдержанно сказал Быков.
- Господи, ну насколько же ты круче! Я и во власти не был, и дзюдо сроду не занимался...
- Я вообще-то тоже, - сказал Быков. - Я по вольной борьбе в основном... Но мужики создали секцию дзюдо и позвали меня. И я пошел. Потому что надо же им помочь! Крышу вот в спортзале я им помог починить...
- А я вообще человека с трудом могу ударить по лицу, - признался я.
- Я тоже, - признался он. - Мне в жизни, Бог миловал, почти и не приходилось. Это быковская черта - незлобивость...
- Ну, не знаю, - честно сказал я. - Мне кажется, это потому, что мы последнее советское поколение. Мы еще успели побояться ядерной войны. И поэтому больше всего любим мир. Не мировое господство, не национальную гордость, не крутизну, а нормальную мирную жизнь с уверенностью в завтрашнем дне. Хотя без крутизны, говорят, этого не бывает. А нового уютного и умеренно-свободного застоя надо ждать лет пятьдесят.
Из дальнейшего выяснилось, что оба мы терпеть не можем работать на земле, так что обоих нас в детстве с трудом припахивали к садово-огородным трудам; что Быков-комсомольский не умеет водить машину и не хочет копаться в двигателе, а Быков-московский умеет, но как она ездит - понять не может.
- Ты за кого будешь голосовать?
- За Януковича. Потому что Ющенко - проамериканский. А в общем, все хороши. Но Янукович жесткий.
- Знаешь, - сказал я задумчиво, - если бы я жил у вас, я бы выбрать не смог... Но одно я точно знаю: надо объединяться.
- Это да.
- И вообще! - развивал я проект. - Быковы всегда друг друга поймут, так? Тем более Дмитрии! Что же нам всем мешает себя чувствовать одной семьей? И вот если бы вся нация состояла из нас...
- И наших жен с детьми...
- То это было бы идеальное общество! - сказали мы хором.
Короче, я теперь знаю, как мне перестать раздражаться насчет соплеменников и начать жить. Достаточно представить, что мы все Быковы. Но это, наверное, оскорбительно для Быкянов, Быковских и Быкманов. Проще считать себя Адамовыми или Евиными. Проект переименования всей страны в Адамовых, Адамяновых или Адамсонов - то есть поголовную тезкизацию населения - я готов был бы считать национальной идеей, если уж у нас никак не получается почувствовать себя русскими и при этом не загнать себя в стойло.
№40 (4867) октябрь 2004
|