Центральная Азия выбирает

Дина МАЛЫШЕВА

Выборы, согласно западным представлениям о демократии, являются важнейшим индикатором демократического развития. Но в европейской части СНГ данная демократическая процедура, усугубленная активным внешним вмешательством, все чаще становится детонатором острейших политических потрясений, подводящих общества, испытываемые на прочность выборами, к опасному балансированию на грани гражданской войны.

Иная картина – в постсоветской Азии: здесь царило относительное спокойствие на недавних парламентских выборах в Казахстане и местных – в Киргизии, несмотря даже на то, что в этих, самых демократичных в регионе по западным меркам, республиках был, по мнению иностранных наблюдателей и местных оппозиционеров, во всю мощь задействован пресловутый административный ресурс.

Тем не менее, у центрально-азиатских правителей, как заметил американский конгрессмен и председатель Хельсинкской комиссии США Кристофер Смит, от одного только примера Грузии "поползли по спине мурашки". Достаточно серьезно воспринимают они и угрозу "оранжевой чумы" – так окрестил украинские события белорусский президент Александр Лукашенко, имеющий в политическом плане много общего с отдельными центрально-азиатскими руководителями. Помешать трансформировать рутинные выборы в "революцию арбузов" – по аналогии с уже состоявшимися в СНГ "революциями" роз, померанцев, мандаринов и т.п. – задача, особо актуальная сегодня для Туркменистана и Узбекистана, где 19 и 24 декабря соответственно пройдут выборы в местные парламенты, а также и для Киргизии, где парламентские выборы состоятся в конце февраля, а президентские – в октябре будущего года.

Президенты всех трех республик успели уже обозначить свое отношение к украинским событиям, причем, каждый по-своему. Ислам Каримов, сначала опрометчиво поздравивший вслед за Россией Виктора Януковича с победой на президентских выборах, быстро исправился и единственным из лидеров СНГ позволил себе критику в адрес России. "Российская чрезмерная демонстрация своего желания увидеть определенные результаты голосования [на Украине] наносят больше вреда, чем пользы", – заявил Каримов 2 декабря. Чем вызвана такая быстрая перемена в настроениях узбекского президента, нетрудно догадаться: официальный Ташкент, и ранее бывший весьма ненадежным партнером России, в очередной раз качнулся от нее в сторону Запада, надеясь тем самым сгладить негативное впечатление от предстоящих выборов в Узбекистане, уже сегодня прогнозируемых в Европе и США как несвободные и недемократичные.

Президент Туркменистана также постарался извлечь выгоду и из выглядящего как фиаско российского участия в украинских событиях, и из ослабления самой Украины вследствие недавнего революционного противостояния: Сапармурат Ниязов объявил о намерении повысить с будущего года цену продаваемого России и Украине туркменского газа – с 44 до 60 долларов. Этот газовый шантаж призван также сыграть роль дымовой завесы над приближающимися парламентскими выборами, которые в реалиях современного Туркменистана не могут стать ни чем иным, кроме как имитацией этой демократической процедуры.

Коллега Ниязова и Каримова – президент Киргизии Аскар Акаев вообще воспринял украинские события как руководство к действию – в плане нападок на собственную оппозицию. Выступая 11 декабря на проходившей в Бишкеке конференции "Демократия в меняющемся мире", Акаев подчеркнул, что киргизская оппозиция "финансируется иностранным капиталом, пользуется приемами грязных политических технологий" и стремится захватить власть в республике любой ценой, пытаясь "насадить демократию извне". "Подобная практика губительна, она не отвечает нашим национальным интересам и может привести к непредсказуемым последствиям", – отметил Акаев.

Находящийся у власти уже без малого 15 лет киргизский президент и возглавляемая им правящая элита всерьез рассматривают возможность того, что США – в целях расширения зоны своего влияния в регионе – могут попытаться использовать парламентские выборы для насильственной смены власти. Эта угроза побуждает Акаева перестраховываться и делать заявления о том, что он как гарант Конституции проследит за тем, чтобы выборы в Киргизии прошли "предельно открыто, демократично и честно". Предпринимаются в республике и определенные практические шаги, призванные предотвратить развитие событий по грузинской и украинской модели. В частности, созданы ограничения для полноценного участия оппозиционных организаций Киргизии в парламентских и президентских выборах.

В Туркменистане власть тоже старается представить выборы в Меджлис (парламент) как очередной этап на пути демократизации общества. Однако известно, что в республике попросту отсутствуют демократические институты. Роль парламента давно сведена на нет, так как над ним поставлен "Народный совет", главой которого является сам Ниязов. Избираемые в будущий парламент на 5 лет 50 депутатов будут представлять единственную разрешенную в стране Демократическую партию Туркменистана (бывшая республиканская Коммунистическая партия), которую тоже возглавляет президент. Оппозиционная Республиканская партия Туркменистана из-за преследований со стороны властей функционирует в изгнании.

Учитывая, какими жесткими методами управляется Туркменистан, совсем не сложно предугадать, чем здесь эти выборы закончатся, тем более что власти постарались обезопасить себя от любых неожиданностей. Наблюдать за выборами в республике будут только представители Туркменского национального института демократии и прав человека при президенте Туркмении. Об этом было официально объявлено 10 декабря после заседания Центральной избирательной комиссии по выборам и проведению референдумов. Благодаря такому решению, удастся "сделать выборы более демократичными, придать им большую прозрачность", считают в ЦИК. Иностранных наблюдателей на выборах не будет.

В Узбекистане еще в начале декабря председатель местного Центризбиркома Б. Мустафаев отрапортовал, что подведомственный ему орган сделает все возможное, чтобы избирательный процесс прошел гладко и без проблем. Это обещание, скорее всего, будет исполнено, хотя бы потому, что к предстоящим выборам допущены лишь партии, лояльные власти. Из опубликованного ЦИК списка 517 кандидатов в депутаты от пяти официально зарегистрированных политических партий 118 принадлежат Народно-демократической партии Узбекистана (НДПУ), преобразовавшейся в свое время из республиканской Коммунистической партии и имевшей большинство в прежнем однопалатном парламенте второго созыва. 119 кандидатов представляют новую, учрежденную в ноябре 2003 года, Либерально-демократическую партию Узбекистана (ЛДУ), политсовет которой целиком состоит из банкиров и руководителей предприятий. НДПУ власти отводят роль чуть ли ни левой оппозиции, защищающей интересы широких слоев малоимущего населения 25-миллионной страны, ЛДУ – правой силы, ратующей за рыночные реформы и интересы частного сектора. По предварительным прогнозам местных и зарубежных экспертов, остальным кандидатам уготованы на грядущих выборах эпизодические роли.

Широко разрекламированная властями новинка – создание взамен однопалатного – двухпалатного Олий Мажлиса (парламента) – не может рассматриваться как ступень к построению "плюралистического общества". Фактически обе палаты – и Сенат, и Законодательная палата – станут еще одной демократической декорацией установившемуся в Узбекистане режиму управляемой демократии. К тому же к выборам 26 декабря не будет допущена ни одна реальная оппозиционная партия. Несмотря на давление Запада, Ташкент и в этом году отказался зарегистрировать такие крупные оппозиционные объединения, как "Бирлик" (Единство) и "Эрк" (Свобода), в результате чего они в выборах не участвуют. Более того, узбекские власти смогли воспрепятствовать регистрации оппозиционных кандидатов и в одномандатных гонках, хотя официальные лица, представлявшие Узбекистан на встрече ОБСЕ в Варшаве в октябре 2004 г., заверили собравшихся, что оппозиционные кандидаты смогут принять участие в выборах. Все эти манипуляции побудили лидеров "Эрк" объявить в ноябре о бойкоте выборов и призвать мировое сообщество игнорировать их. Но, по всей видимости, этот призыв не был услышан, и в Узбекистан прибыли делегации наблюдателей и от ОБСЕ и от СНГ.

Правящий класс республики также постарался загодя обезопасить себя от угрозы "цветочных" революций путем ограничения деятельности иностранных организаций на территории страны и ужесточения контроля над их контактами с местной оппозицией. Так, в апреле официально было отказано в регистрации местному отделению Фонда Сороса. Позднее Центробанком были заморожены счета большинства неправительственных организаций, чьи проекты финансировались из-за рубежа (предвыборные кампании всех пяти зарегистрированных Министерством юстиции Узбекистана политических партий получают финансирование в основном из госбюджета). В мае Министерство юстиции Узбекистана "поставило на вид" Национальному демократическому институту международных отношений США и Международному республиканскому институту США за их связи с "незарегистрированными политическими структурами" – "Бирлик" и "Эрк". Деятельность последних, по словам министра юстиции Узбекистана, носит антиконституционный характер и противоречит законодательству государства. Так что в Узбекистане созданы все условия для проведения выборов по правилам, устанавливаемым властями. Но в то же время они вынуждены идти на определенные шаги по ослаблению установленного жесткого режима, делая это не в последнюю очередь под нажимом Запада.

Президенту Узбекистана Исламу Каримову дают понять, что он сможет рассчитывать на поддержку серьезных представителей мирового сообщества только в том случае, если будет двигать свою страну по пути реформ. Если это направление во внутренней политике будет продолжено, то, несмотря на многие местные "особенности", у Ташкента появится шанс улучшить взаимоотношения с Западом, а, возможно – и ситуацию в стране в целом. Тем более что в рядах узбекской оппозиции – как, пожалуй, повсюду в странах СНГ – нет единства. А потому нет оснований прогнозировать в республике всплеска оппозиционных выступлений – по варианту событий в Украине – ни в дни парламентских выборов ни по оглашению их результатов.

Итак, можно не сомневаться, что не только в Узбекистане, но и в других центрально-азиатских республиках народ сделает правильный, то есть подсказанный властями, выбор. Результатом его станет образование проправительственных, "карманных" парламентов, не выражающих иных мнений, кроме президентских, и не осуществляющих своей главной функции – надзора за исполнительной ветвью власти.

Россия, исходя из своих прагматичных соображений и из лучшего понимания специфики политических систем, сложившихся в постсоветский период в Центральной Азии, полагает, что внутренняя политика государств региона – дело их президентов и правящих господствующих групп.

Что касается США и Евросоюза, то их-то вроде бы не должна удовлетворять модель управляемой демократии, утвердившаяся ныне во всех без исключения республиках Центральной Азии. Исходя из логики действий Запада в Грузии и Украине – государствах, где, в отличие от Центральной Азии, есть относительно развитые демократические институты, гражданское общество и свободные средств массовой информации – можно предположить, что Западу было бы предпочтительнее сотрудничать с более демократическим руководством, нежели тем, что имеется в центрально-азиатских государствах. В странах с развитыми демократическими институтами и сильной оппозицией производить смену неугодных политиков с помощью ненасильственных манифестаций намного легче, нежели в государствах, где власть тотально контролирует всю политическую систему.

Но пока, по всей видимости, Запад смирился с недемократичностью выбора Узбекистана и других центрально-азиатских государствах: будучи озабоченными ситуацией в Афганистане и Ираке, США и Европа заинтересованы в государствах региона, прежде всего, как в энергетических партнерах и союзниках по антитеррористической коалиции. Европейское сообщество, например, хотя и позиционирует себя более последовательным поборником демократии и прав человека, нежели США, для которых выгода часто важнее абстрактного гуманизма, проблему прав человека в Центральной Азии увязывает, как правило, с экономическими и политическими интересами государств Европейского Союза.

Вашингтон вынужден как-то реагировать на критику по поводу своего сотрудничества с режимами, повинными в "злостном нарушении прав человека". Так, Государственный департамент США отказал Узбекистану в этом году в финансовой поддержке из-за, как было сказано, "провала демократических и экономических реформ в республике". Тогда-то и произошел очередной разворот Узбекистана в сторону Москвы. Хотя, возможно, в этой временной переориентации Ташкента сыграли роль другой фактор: различное восприятие в России и на Западе террористических атак с использованием смертников, которым подверглись в марте и июле этого года Ташкент и Бухара. В отличие от России, поддержавшей президента Каримова и не осудившей его за то, что он по-восточному жестко отреагировал на эти бесчеловечные акции, исполнителями которых были названы исламисты, из западных столиц и со стороны международного правозащитного движения прозвучала резкая критика в адрес узбекских властей.

Сами по себе вполне разумные призывы решать проблемы терроризма путем прекращения преследования "мирных исламистов" (некоторые западные правозащитники усматривали даже в них "строителей гражданского общества"), начать политический диалог с теми, кто использует ненасильственные средства для установления исламских порядков, исходили все же от людей, которые либо не могут либо на хотят понять восточную ментальность. Ведь в отличие от западного мира, где в основе политической культуры лежит идея консенсуса внутри гражданского общества, на Востоке уступки воспринимаются как слабость, требующая немедленного усиления давления. Есть и другая серьезная опасность: в случае отступления от борьбы с исламистами альтернативой нынешним светским режимам Центральной Азии реально может стать исламистская диктатура.

Возникает и другой вопрос: можно ли демократическими методами удержать ситуацию в одном из самых конфликтогенных мест планеты – в Центральной Азии? Ведь ведущаяся в ее государствах борьба между властью и оппозицией - это лишь видимый постороннему глазу процесс. В действительности же в Центральной Азии, в отличие от привычного западной цивилизации партийно-политического фактора, намного сильнее воздействуют на внутреннюю политику региональные, клановые, земляческие, родовые объединения, существующие неформально в отличие от партийно-политических. К тому же социальная специфика, политическая культура, да и история народов региона, заранее обрекают любую "бархатную" (то есть ненасильственную) революцию на перерастание в кровавую междоусобицу. Вот ведь и межтаджикский конфликт начинался с мирного противостояние двух площадей, на которых собирались политические соперники, а закончилось это все большой кровью. Воспоминание о той трагедии, возможно, и побуждает центрально-азиатских правителей к большей осмотрительности и осторожности, ибо любое резкое движение способно привести в Центральной Азии к дестабилизации, к непоправимым последствиям. А потому на пороге своих выборов центрально-азиатские государства как бы во всеуслышание объявляют "городу и миру": "Мы пойдем другим путем!" – не революционным, а эволюционным.

17.12.2004