Угроза из глубин

ХИЩНИЧЕСКАЯ РАЗРАБОТКА КАСПИЙСКОГО ШЕЛЬФА НЕИЗБЕЖНО ВЕДЕТ К КАТАСТРОФЕ

ПРОБЛЕМА РАЗДЕЛА КАСПИЙСКОГО МОРЯ достаточно скупо освещена российскими средствами массовой информации. Разрозненные, короткие сообщения о ходе переговоров между представителями пяти прикаспийских государств практически незаметны в потоке других новостей и, как правило, не вызывают у большинства россиян острого интереса. Вместе с тем весь комплекс вопросов, связанных с Каспийским морем, имеет для России важнейшее значение. Ситуация с определением государственных границ в акватории и установлением национальных юрисдикций над нефтегазоносными районами чревата возникновением серьезной угрозы для безопасности нашей страны. Однако подход к решению этих проблем часто обескураживает.

Марат ДАНИЯЛОВ,
директор Дагестанской опытно-методической
сейсмологической партии геофизической службы РАН

Прежде всего тревожит последовательный отказ России от своей первоначальной позиции, заключавшейся в неукоснительном соблюдении советско-иранских договоров 1921, 1935 и 1940 годов. Ранее нам была близка позиция Ирана, предлагавшего отказаться от введения каких-либо границ на Каспии и осуществлять хозяйственную деятельность в регионе на условиях кондоминиума. Привлекательность этого варианта заключается в том, что можно было гибко сочетать экономические и экологические интересы стран-партнеров, применять щадящие технологии освоения углеводородного потенциала. Более того, в стратегической перспективе просматривалось возникновение если не новой геополитической оси, то, по крайней мере, новой силы, способной воздействовать на мировую нефтегазовую конъюнктуру.

Но такой подход не вполне устраивал Азербайджан и Казахстан, а Россия, являющаяся правопреемницей СССР, практически никак не обозначила своей позиции. В результате переговорный процесс о статусе Каспийского моря переродился в вялотекущий торг.

Из всего многообразия возможных решений по установлению национальной юрисдикции был осуществлен вариант, максимально допустимый для Азербайджана и Казахстана и абсолютно неприемлемый для Ирана и Туркмении. А именно: так называемый раздел дна по модифицированной срединной линии.

Проблемы на десятилетия

Подписание и ратификация соответствующих договоров России с Казахстаном и Азербайджаном закрепили такой вариант раздела моря, который дал двум соседним с нами странам возможность начать освоение углеводородного потенциала северного и центрального Каспия.
Как следует из протоколов к этим договорам, часть нефтяных месторождений, расположенных в российском секторе, передается под юрисдикцию Казахстана, а оставшаяся разрабатывается российскими и казахскими уполномоченными операторами на паритетных началах. То есть изначально половина залегающей там нефти принадлежать России не будет. Мало того: оставшаяся часть ископаемых нашего сектора, формально являющихся российскими, будет добываться нашими же операторами на основании закона "О разделе продукции", и, следовательно, до момента покрытия компаниями издержек на разведку, обустройство и эксплуатацию месторождений российский бюджет не получит ни копейки. Если исходить из печального опыта проектов Сахалин-1 и Сахалин-2, наступления такого момента придется ждать лет десять–пятнадцать.

Это срок, позволяющий взять из месторождений российского сектора максимум возможного, ибо таков средний срок интенсивной эксплуатации, после которого следует снижение дебитов и переход к затратным способам повышения продуктивности скважин.

Суммарная стоимость извлекаемых запасов нефти и газа российского сектора Каспия, при всем разнообразии оценок, зашкаливает за триллион долларов, и весьма уместен вопрос: что получит наша страна взамен этого триллиона?

А ответ звучит так: она получит комплекс взаимосвязанных проблем, разбираться с которыми придется не одно десятилетие.

Во-первых, наше государство будет вынуждено смириться как с ростом военного потенциала прикаспийских стран, так и со средне- или дальнесрочной перспективой появления новых сил, отнюдь не дружественных России. В частности, ряд обозревателей обсуждают гипотетическую возможность создания некой "каспийской оси" Анкара – Баку (с вероятным продолжением ее до Астаны), сформированной под эгидой США и НАТО и сцементированной идеями пантюркизма. Это неизбежно вызвало бы противодействие Ирана, а реакцию Туркмении вообще трудно предсказать. России в этой ситуации пришлось бы выбирать, кого будет поддерживать Каспийская флотилия ВМФ.
Во-вторых, освоение углеводородных ресурсов Каспийского шельфа при сохранении текущих тенденций способно запустить необратимый процесс превращения всего периметра побережья Каспийского моря в территорию, непригодную для обитания человека.

Экологический аспект этой проблемы обусловлен тем, что рекреационная способность Каспийского моря находится на пределе своих возможностей. Море с трудом справляется с суммой загрязнения привносимого в него всеми видами поверхностного стока. Свидетельство тому – массовая гибель морской фауны (отдельных видов рыбы, каспийского тюленя и т.д.). Благостные заверения нефтяных компаний о применении только чистых технологий, исключающих массированные выбросы, не более чем блеф. Таких технологий, абсолютно не допускающих аварийные разливы, разрывы трубопроводов, попросту не существует. И, следовательно, с ростом объемов добычи и транспортировки углеводородов пропорционально вырастет объем загрязнений. Каспий – замкнутый водоем, не связанный с Мировым океаном, и, видимо, недалек тот день, когда будет преодолен порог, отделяющий живую биосистему от зловонной, затянутой нефтяной пленкой лужи. Если это произойдет, медленная смерть всего живого на каспийском побережье гарантирована.

Но есть нечто, способное резко ускорить процесс всеобщего умирания и обеспечить практически одномоментную гибель значительной части населения прикаспийских стран – гибель под развалинами, озаряемыми пламенем пожаров на разорванных нефте- и газопроводах.

Предчувствие
чудовищной встряски

Дело в том, что переговорный процесс о статусе Каспийского моря учитывает политические, экономические и отчасти экологические аспекты проблемы, оставляя без внимания вопросы геодинамической и сейсмической безопасности. А между тем Каспийский регион является территорией активных геодинамических процессов и чрезвычайно опасной сейсмогенерирующей зоной (см. карту). Он представляет собой единое геостратиграфическое образование, обладающее собственными ярко выраженными циклами и ритмами развития.

Известно, что антропогенное воздействие на ритмику природных процессов приводит к изменениям природной среды, причем, как правило, враждебным человеку. Вместе с тем последовательное осуществление принципа "делим дно – вода общая" приведет к появлению локальных зон активного техногенного воздействия, степень которого трудно контролировать и регулировать. Ведь национальные средства контроля слабы, а международных не существует.

Российская часть каспийского побережья находится в зоне 7–9-балльной сотрясаемости. Легко представить последствия извлечения больших объемов углеводородов, априори приводящего к повышению нормативной сейсмичности на 2–3 балла. Особенно, если учесть, что промышленная, транспортная, социальная инфраструктуры и системы жизнеобеспечения российских регионов, прилегающих к Каспийскому морю, изначально не рассчитаны на эксплуатацию в условиях повышенного сейсмического риска.

Эта проблема актуальна и для других стран Каспийского региона. Свидетельство тому – многочисленные статьи и выступления российских, казахстанских и азербайджанских сейсмологов. Российским вкладом в постановку вопроса является разработка концепции "Геодинамическая безопасность освоения углеводородного потенциала недр России". В основе концепции лежат научно и экспериментально подкрепленные представления о реальном существовании ранее не учитываемого геодинамического фактора социально-экономического, экологического и страхового рисков в районах освоения углеводородного потенциала недр. Здесь же обоснованы главные этапы создания системы оценок геодинамического риска и прогнозирования негативных последствий длительной разработки месторождений углеводородов.

В основе концепции лежат многочисленные факты, полученные в ряде стран и регионов, показывающие, что такие процессы, как изъятие углеводородов из недр, изменение пластового давления, различные виды воздействия на залежь для повышения нефтеотдачи, нарушают природное напряженно-деформированное состояние недр. Создаются предпосылки для возникновения сильных и даже катастрофических природно-техногенных (индуцированных) геодинамических событий. Примеры таких катастроф – Нефтегорск и Газли.

Сильные землетрясения – это не единственное, к чему может привести хищническая и бездумная эксплуатация Каспийского шельфа. В результате подземных толчков под воду может уйти значительная часть Прикаспийской низменности, находящейся сейчас в среднем на 28 метров ниже уровня Мирового океана. Это означает, что значительная часть Астраханской области и чуть ли не половина Калмыкии разделят участь Атлантиды.

Реализация концепции геодинамической безопасности может способствовать не только снижению ущерба и сокращению затрат, но и разработке действенных превентивных мер по предотвращению техногенных катастроф. Тем не менее эта разработка не востребована.

От редакции. Опасения дагестанского ученого серьезны и обоснованы. Многолетние статистические данные свидетельствуют о прямой связи, существующей между освоением месторождений и сеймическими последствиями, появляющимися в районах разработки. О катастрофических по силе землетрясениях, угрожающих прикаспийскому региону говорят не только российские, но и зарубежные ученые.

Существуют и другие риски. Например, крупнейшее Тенгизское месторождение специалисты считают особо опасным – из-за аномально высокого пластового давления и повышенного содержания сероводорода, убивающего все живое.

Однако, по мнению российских ученых, наибольшие опасения вызывает Астраханское газоконденсатное месторождение, на котором в 70-х годах было произведено 15 подземных ядерных взрывов. Сейчас работы здесь не ведутся, но если их все же начнут (запасы месторождения оцениваются в 2,5 триллиона кубометров), то может возникнуть опасность сильного землетрясения. К тому же, по данным природоохранных служб Астраханской области, из подземных резервуаров, образовавшихся в результате взрывов, началась утечка радионуклидов.

Экологические проблемы региона усугубляются целым рядом политических и геополитических факторов. Стратегическое значение Каспийского региона заключается не столько в объеме запасов углеводородного сырья, сколько в местоположении – между основными существующими и перспективными рынками сбыта нефти и, одновременно, главными нынешними поставщиками энергоносителей. На этом фоне дальнейшее затягивание вопроса о статусе Каспия представляется особенно опасным.

Нравится это кому-то или нет, но экологические риски не остановят разработку каспийских месторождений, которые, к тому же, помимо чисто экономического имеют серьезное геостратегическое значение.
Сегодня разведанные запасы углеводородов достигают 30 миллиардов баррелей нефти и 7 триллионов кубометров газа. Еще более впечатляют цифры прогнозируемых запасов: 100 миллиардов баррелей и 10 триллионов кубометров.

По мнению российских экспертов, оценки доказанных запасов в регионе следует считать завышенными. С одной стороны, в этом заинтересованы сами прикаспийские государства – для привлечения потенциальных инвесторов из-за рубежа. С другой – это выгодно геополитическим соперникам России, формирующим таким образом политику каспийских стран.

Например, американские оценки ресурсов Азербайджана, Казахстана и Туркменистана в 3–4 раза превышают российские оценки запасов нефти и газа этих стран.

В то же время ресурсный потенциал России в Прикаспии оценен американскими специалистами "по минимуму", а прогноза по газу нет вообще. Делается это целенаправленно, для формирования у лидеров государств, выступающих за секторальное деление Каспия, уверенности в том, что для привлечения иностранных (прежде всего, американских) инвестиций вполне достаточно ресурсной базы каждого из них.

№11 за ноябрь 2004