Рейн и ПЕН: Чем хороши стихи Туркменбаши

Александр ВОЗНЕСЕНСКИЙ

Недавнее обращение русских поэтов - Евгения Рейна, Игоря Шкляревского и Михаила Синельникова - к Сапармурату Ниязову с просьбой перевести на русский язык его стихи вызвало неоднозначную реакцию в литературном сообществе. Отклики в СМИ на это письмо Туркменбаши были от ироничных до гневных. 20 декабря со страниц "Независимой газеты" Виктория Шохина (см. статью "Поэты и государство", "НГ" * 276 (3389) от 20.12.04) заподозрила участников проекта и "примкнувшего к ним" главного редактора журнала "Знамя" Сергея Чупринина в "этатистском соблазне", стремлении "отлить этот соблазн в чеканные строки и тем сделать еще более соблазнительным". В частных разговорах многие литераторы давали гораздо более резкие оценки. 24 декабря прошлого года Русский ПЕН-центр выступил со своим заявлением по этому поводу, поскольку часть корреспондентов туркменского лидера являются его членами. Мы публикуем это заявление и реакцию на него, а также на саму сложившуюся ситуацию некоторых участников этого небольшого литературно-политического скандала.

***

Заявление Русского ПЕН-центра от 24 декабря 2004 г.

Средства массовой информации сообщили о том, что поэты Евгений Рейн, Игорь Шкляревский и Михаил Синельников обратились с письменным предложением к лидеру Туркменистана Сапармурату Ниязову перевести на русский язык его стихи, причем эту инициативу поддержал главный редактор журнала "Знамя" Сергей Чупринин. Это сообщение может показаться чьей-то злой шуткой, но Евгений Рейн на общем собрании Русского ПЕН-центра подтвердил его подлинность и обосновал свое участие в этой акции тяжелым материальным положением. Переводить кого угодно и вообще занимать любую общественно-политическую позицию - свободное право каждого. Писатель отвечает в этом случае лишь перед законом и своей совестью и волен игнорировать общественное мнение. Однако для членов Международного ПЕН-клуба, составной частью которого является Русский ПЕН-центр, существует еще один критерий - соответствие или несоответствие каждого слова и поступка Хартии Международного ПЕНа: ее подписание является непременным условием вхождения в ПЕН. Подписи Евгения Рейна и Сергея Чупринина о принятии на себя всех условий, содержащихся в Хартии, имеются. Одним из пунктов этой Хартии предусматривается личное участие каждого члена ПЕНа в борьбе за гражданские права и демократические принципы, против всех видов дискриминации и подавления свободы слова, самовыражения, печати, передвижения, где бы нарушения этих свобод ни происходили и от кого бы ни исходили как в своей стране, так и за границей. Только ради этой цели и был создан Международный ПЕН-клуб, и только эти принципы он отстаивает в своей деятельности на протяжении всех 84 лет своего существования.

Русский ПЕН-центр всемерно, в рамках своих возможностей, оказывает помощь жертвам тоталитарного произвола, осуществляемого властителем Туркменистана, вынудившим эмигрировать лучших поэтов и писателей своей страны, бросившим в тюрьмы сотни несогласных с его режимом, попирающим все принципы демократического общества. Ни Центр в целом, ни каждый член в отдельности не вправе ни в какой форме поддерживать душителя прав и свобод, какой бы пост он ни занимал - в том, разумеется, случае, если писатель намеревается оставаться членом этой международной правозащитной организации. Доводя это до сведения российской общественности, Исполком Русского ПЕН-центра примет соответствующее решение в зависимости от того, как будут далее развиваться события.

Исполком Русского ПЕН-центра

***

Александр Ткаченко, генеральный директор Русского ПЕН-центра

Мы будем смотреть. Дело в том, что ничего еще не произошло. Было письмо Рейна, Шкляревского и Синельникова. Ответа, насколько я знаю, от лидера Туркменистана нет. И неизвестно, будет ли. Что до ответных мер, то мы же не следственные органы, не Союз писателей, никаких мер ответных принять не можем. У нас нет даже такой санкции, как исключение из рядов ПЕН-клуба.

Письмо и намерение Рейна и других - их личное дело. Мы можем высказать только свое отношение к этому. Если человек подписал нашу Хартию, то уже взял на себя определенную ответственность. Действия же, подобные обращению к Туркменбаши, ставят их вне этих подписей. Чему мы будем учить Евгения Рейна, уважаемого пожилого поэта? Так что, повторяю, единственное, что мы можем сделать, - высказать свое отношение. Оно крайне негативно. Я же читал, что они собираются переводить. Этот бред переводить невозможно. А детей в Туркмении заставляют это учить. Родители заставляют. В Туркмении 300 писателей, а книжек там выходит - пять в год. Поддерживать все это - позор, стыдно, особенно если ты член ПЕН-клуба.

***

Евгений Рейн, поэт

Я прежде всего требую извинений от "Независимой газеты". За ложь, за травлю. Шохина не прочла дальше одной строчки моего стихотворения "Я полюбил НКВД" - это самое античекистское стихотворение в истории. Она должна передо мной извиниться, иначе я никогда с вашей газетой дела иметь не буду!

Второе: мне предложили нормальную литературную работу. Я не политик, я плохо себе представляю, кто такой Туркменбаши. Но я знаю, что Тарковский переводил Сталина, Асеев переводил Мао Цзэдуна, только что вышла книга переводов из Хомейни, и потом, разве не интересно узнать, например, что пел Нерон, как танцевала Мария Антуанетта? Я считаю травлю, которую нам учинила демократическая тусовка, мелочной, подлой, ничтожной и пошлой. Все!

***

Андрей Битов, писатель, президент Русского ПЕН-центра

Заявление ПЕН-центра составлено абсолютно точно, в соответствии с тем, что произошло и в соответствии с установками ПЕН-центра. Мы действительно не один раз защищали и спасали преследуемых писателей из Туркменистана, а заявление Рейна о том, что он бедствует, не похоже на действительность. Он достаточно процветающий ныне автор, получивший достаточное количество премий. Желание заработать - право каждого. Но каким способом - это надо понимать на человеческом уровне, а не на "пеновском". Я знаю, например, что Арсений Тарковский получил задание перевести к юбилею Иосифа Виссарионовича Сталина книгу его стихов. Но деваться тогда было некуда, потому что отказ грозил просто расстрелом. Но потом скромный Иосиф Виссарионович это отменил. Но это было внутри одной страны. Есть желание переводить кого бы то ни было за пределами нашей страны? Этот выбор мне непонятен. Тем более все трое претендуют на звание русского поэта в самом высоком, чуть ли не Серебряного века, смысле слова.

Все это получилось прежде всего некрасиво - с моей человеческой точки зрения. А что будет дальше - не знаю. Если вся эта история дойдет до Международного ПЕН-центра, то возможны санкции гораздо более суровые, чем у нас дома.

***

Михаил Синельников, поэт

Прежде всего хочу сказать, что мы должны быть благодарны живущему в Ашхабаде автору за то, что невольно при его посредстве развеяли некоторую скуку, воцарившуюся в нашей литературе. Что касается письма ПЕН-клуба, то могу сказать, что я не являюсь членом этой почтенной организации и, строго говоря, стою в стороне от этих дел. Но я понимаю, что украшением ПЕН-клуба являются немногие авторы, и в том числе Евгений Рейн - возможно, лучший поэт современности. С ним хотят разделаться люди, которые не написали поэмы "Няня Таня", которая, думаю, будет жить, пока существует русский язык, и не написали гениальных стихов Шкляревского о Ярославе Смелякове. Это люди, у которых нет другого способа отличиться, кроме как на пожаре, они прожили жизнь, не совершив ни одного поступка, не писали стихов в стол. Вообще, на мой взгляд, ПЕН-клуб в той же мере засорен мусором, как и вся наша литература. Много, как говорил Блок с ужасом, "всеевропейской желтой пыли". Впрочем, современная Европа с пониманием относится к ситуациям свободного художественного выбора: когда художник решает что-то писать, переводить - это никого не касается. Уважайте свободу творчества!

Я думаю, что причина "пенклубовских" злоключений Рейна, Чупринина и других в том, что у них слишком много врагов и завистников. Рейну не могут простить обилия премий, им полученных, и, кстати, заслуженно, некоторых резких статей и высказываний. Ну а что касается существа вопроса, то цитируется некоторое наше письмо. Но пресса забывает о существовании другого письма. Началось-то все с идеи антологического сборника туркменской поэзии, гениально переведенной русскими переводчиками Тарковским и Шенгели, и стихов, посвященных Туркмении, среди которых стихи Волошина, Тихонова, Адалис, Ушакова, Тарковского, Луговского и вашего покорного слуги. Этот сборник мы намеревались издать в качестве одной из книг "Библиотеки "Дружбы народов". В это же время нам было предложено обратить внимание на то, что и первое лицо государства (к которому мы обращались, чтобы эта антология стала реальностью), тоже пишет стихи. Мы с интересом ознакомились с его текстами. Я просмотрел и на туркменском языке, которого я не знаю, но тюркские слова мне знакомы, и я представляю себе изощренное тюркское стихосложение. Что касается поэзии Туркменбаши, то ею увлеклись многие переводчики. Речь на самом деле идет о целой бригаде желавших переводить Туркменбаши - сейчас, в этой обстановке, некорректно было бы называть их имена. Но, во всяком случае, никто не имел в виду становиться его единственным переводчиком. Лично меня тронули несколько его строк о матери, погибшей во время землетрясения. Эти строки, пронзительные - о том, что он несчастен, лишившись матери в 8 лет, - написаны хорошим поэтом. Туркменбаши не является ни Хафизом, ни Навои, ни Низами, ни Гете, но стихи о матери, где он говорит о своей боли и одновременно видит панораму всей страны, написаны хорошо. Они, кроме того, свидетельствуют о том, что человек и на вершине власти может быть глубоко несчастен и в нем может быть некий душевный надлом. Ни о каких политических его текстах речи не было и просто не могло быть, потому что его произведения, обращенные к туркменскому народу, носят дидактический характер. Нас интересовала исключительно его лирика.

Недавно вышел большой том переводов величайшего поэта Востока Хакани, скоро будет его презентация. Его "Диван", огромное стихотворное собрание, простите мне нескромность, и в переводе выглядит великим творением! Но никто не обратил на него внимания, кроме, кстати, "НГ-Ех libris". Наше письмо Туркменбаши, написанное в характерной восточной стилистике, вызвало гораздо больший интерес. Такова современная действительность!

Сам я в Туркмении никогда не был, но мечтал оказаться в древнем Мерве, где в крепости была заключена принцесса Вис и влюбленный в нее Рамин посылал ей письма на стрелах. Обидно, что люди потеряли способность чувствовать поэзию. Судьбы поэзии у нас решают критики, которые в ней ничего не смыслят и преследуют свои корыстно-карьерные интересы! Они заняты своим честолюбием. А с другой стороны, поэзией у нас часто называют тексты, лишенные всякого смысла. Непонятна даже цель их написания. Вот все, что я могу сказать!

***

Игорь Шкляревский, поэт:

Повеселился я от души! Ведь это же не я, а наша обличительница написала: "Ваши дети от случайных браков, / из коммунистических бараков, / из двухсотых и трехсотых блоков / не полюбят Пушкина и Блока". И не вчера, а в 1965 году... А если это я - не надо мне устанавливать запреты вместо того, чтобы легко и весело любить литературу!

20/01/2005