"Die Zeit" - Иезуитство без иезуитов. Есть ли еще демократия в Америке? 08:18 25.01.2005
Есть ли еще демократия в Америке? ("Die Zeit", Германия) Конституция является оковами власти
Паоло Флорес д"Аркаис, 24 января 2005
Cвободе в США угрожает популизм большинства
Есть ли еще демократия в Америке при Джордже Буше? Задающий такой вопрос много друзей не обретет. На самом деле, этот вопрос давно назрел. Речь ведь идет о проблеме якобинской демократии, для которой консенсус является всем. В ней доминирует большинство, и все, что оно решает, безоговорочно становится законом. Этого требует уже сам принцип суверенитета народа. Ведь кому же еще быть сувереном, когда низвергнут суверенитет бога?
1. Идеалы конституции
Либеральные мыслители постоянно предупреждали, что и демократия может скатиться до плебисцитной системы и приобрести тоталитарные черты. Поскольку воля народа, сама по себе, является чистой абстракцией и очень похожа на "волю Божью", к которой так любят обращаться абсолютные суверены. Она столь же категорична, сколь и неподвластна контролю. Потому что, чтобы быть суверенным, народ должен быть представлен как единство, как нечто единое. В действительности же эмпирический народ, конечно же, состоит из множества отдельных личностей, которые выдаются за единый политический организм, за одну органичную реальность. Кто при этом, в конечном счете, проигрывает, так это сам народ, из крови и плоти, со всеми своими индивидуумами.
Приверженцы либеральной демократии являются антиклерикалами, светскими прагматиками. Они знают, что суверенное большинство может подавлять меньшинство. Именно большинство вынудило Сократа выпить бокал с ядом. Поэтому либеральная демократия хочет ограничить суверенитет народа и гарантировать свободу всем гражданам - свободу диссидентов по отношению к суверену и большинства по отношению к самому себе. Короче говоря, либеральная демократия должна быть властью всех индивидуумов. Поэтому демократическая власть является властью ограниченной и скованной, поделенной и раздробленной властью. В этом и состоит ее суть. В противном случае, она превратилась бы в диктатуру консенсуса, во враждебный свободе популизм.
Давайте запомним: конституция является оковами власти. Она ограничивает влияние большинства и предоставляет права каждому в отдельности, которые не могут быть нарушены ни отдельным представителем, ни большинством, каким бы подавляющим оно ни было. При определении этих прав бессмысленно апеллировать к естественному праву. Кто делает это, может "обнаружить" "естественные права" во всем, что ему лично угодно, как, например, право на собственность для собственника или право на жизнь эмбриона для последовательного католика.
В действительности естественное право обнаружить невозможно. Это только метафизическое название, с помощью которого Бог или природа используются как эмблема для обозначения своих собственных выгод. То же самое относится и к демократическому "эрзацу Бога", то есть утверждению о единстве и едином организме народа. Это единство тоже обнаружить невозможно. Поэтому нам ничего не остается, как серьезно воспринимать настоящий народ, ансамбль спорящих индивидуумов. Мы должны признать за ними те права, которые с точки зрения автономного участия каждого в отдельности в принятии общих и, главное, изменяемых решений, являются непременными.
Исторически самым первым правом было право на ересь. До него поле свободного принятия решений было монополизировано претензией на абсолютную, религиозную истину. Для либеральной демократии это означает: освобождение общественной сферы от любой единоличной претензии на истину является условием демократической свободы. Следовательно, это означает и нейтрализацию религии. Конечно же, должна быть безусловная гарантия свободы религии, но как дела личного.
Какие еще свободы должны быть отобраны у воли большинства? Ясно, что не всякая свобода, потому что иначе пришлось бы провозглашать право сильного. А поскольку на этот вопрос ответить сложно, я предлагаю отталкиваться от демократического минимума, от минимального общего знаменателя: процедурной демократии, которая начинается со свободных и равноправных выборов.
И даже этот минимум требует весьма многого. Дело в том, что необходимо обеспечить автономию свободных и равноправных выборов. Это значит, что должно быть исключено любое внешнее влияние на демократический выбор каждого отдельного индивидуума. Это относится к государственной власти, а также и к мягкой, притупляющей и вездесущей власти коррупции. Потому что как только политик пообещает какие-то льготы, чтобы заручиться голосами избирателей, он лишает силы золотое правило: один человек - один голос.
Добавьте сюда невежество и недостаток информации. Есть ли у какого-то определенного диктатора оружие массового уничтожения или нет? Были ли убиты мирные жители при бомбардировке или нет? Независимая система информации - прежде всего радио- и телевизионные компании - это не роскошь. Она не может быть создана и "невидимой рукой рынка". Потому что, если уж этот рынок монополизирован, то речь идет о тотальном господстве дезинформации.
Поэтому в конституции мы должны закрепить такие нормы, которые стимулируют создание независимой системы информации, насколько независимость вообще возможна в силу свойственного человеку зла. Кроме того, мы должны сделать все, чтобы обеспечить возможность существования критической и думающей культуре во всей ее полноте. И вытеснить все, что толкает нашу интеллигенцию к конформизму.
Давайте возьмем бедность. Она порождает отчаяние и покорность и вынуждает нас направлять все нашу энергию на борьбу за выживание. Мы постоянно попадаемся на пустые обещания. Консервативные либералы это когда-то хорошо поняли. Они поняли, что только доступ к экономическим и культурным ресурсам может защитить нас от добровольного и недобровольного "рабства".
2. Американская действительность
Итак, еще раз: есть ли еще демократия в США? Давайте придерживаться фактов. Буш победил, благодаря голосам мобилизованного им протестантско-фундаменталистского избирателя. Или, говоря словами американского проповедника Джерри Фалуэлла: "Нам сказали неправду: утверждается, что Америка голосовала, принимая во внимание экономику и терроризм. Это неверно. Она голосовала так, как того хотел Бог. Она голосовала за верующих и за веру".
Джордж Буш неоднократно подчеркивал, что важные решения посылаются ему лично Иисусом. Менеджер его избирательного штаба Карл Роув настроил кампанию республиканцев на нравственные ценности, на фундаментальные ценности. Всю предвыборную программу президента можно свести к одному предложению: "С нами Бог". Но разве это не похоже на исламский фундаментализм, который заявляет: "Наша конституция - это Коран"? Буш заключил "договор" с протестантским экстремизмом, в котором, кстати, нет ничего от Евангелия. Это подразумевает обязательную молитву в школе, крестовый поход против абортов и гомосексуализма, а также уравнивание библейского ученья о сотворении мира и теории эволюции Дарвина.
Разумеется, можно не признавать гомосексуальный брак и аргументировать это. Однако все не так просто, если речь идет о социальной дискриминации. Но и без этого ясно, что американское "государство всеобщего благоденствия" - просто призрак.
Однако проблему представляет собой и принудительная молитва. Она исключает неверующего и иноверца из сообщества нации. Он становится парией. Ведь свобода вероисповедания означает, что ни одно из направлений веры не может навязывать свои ценности. Естественно, в США утверждается, что так оно есть на самом деле. Но как только речь серьезно заходит об антиклерикализме, свобода вероисповедания исчезает бесследно.
Есть и другие минимальные демократические стандарты, которые в США практически не прослеживаются. Еще до недавнего времени все выглядело так, будто бы Америка - страна обетованная для свободной прессы, и что общественность не потерпит лжи правительства. Но, а как же обстояло дело с Джорджем Бушем-младшим? Ему было позволено безнаказанно, бесстыдно и систематически говорить неправду. Он солгал по поводу причин войны в Ираке, войны, которая унесла жизнь почти 1400 американских военных и десятков тысяч ни в чем не повинных иракцев. Но Буш был переизбран с триумфом. Его ложь больше не вызвала реакция нравственного возмущения. Пуританская Америка осталась только в воспоминаниях. Победило иезуитство без иезуитов.
"Нью-Йорк Таймс" и другие крупные издания признали, что они превратились в рупор правительства. Но является ли это решающим фактором? В действительности авторитет ежедневных газет на рынке товаров под названием "информация" снижается. Подавляющее большинство получают информацию от телевидения, а эта информация упакована в интересы правительства. К тому же жесткая конкуренция на медийном рынке провоцирует телекомпании к цензуре, манипуляции, а иногда даже ко лжи. Все реже они уважают то, что Ханна Арендт называла "скромной правдой факта". Но если это уважение отсутствует, то демократия под угрозой.
Еще более настораживает скрытая "нормализация" пыток, в определенной степени задуманная теоретиками во времена первой администрации Буша. Так, консервативный журнал "Commentary" в июле-августе 2004 г. опубликовал статью юриста Эндрю Маккарти, который считает "немыслимое", то есть концессию на пытки, не только мыслимым, но и желательным: "Существуют прискорбные моменты, которые требуют мер, запрещенных международным и американским правом".
На фоне ослабления критической журналистики на американском телевидении существует еще один противовес правительству: юстиция. Но действительно ли она может выполнять в полном объеме ту роль, которую отводили ей отцы-основатели государства?
Обратимся к "библии" демократии, к "The Federalist Papers". В ней Джеймс Мэдисон пишет: "Сосредоточение всех ветвей власти - законодательной, исполнительной и судебной - в одних руках по праву можно считать основным признаком тирании". То же самое пишет и Томас Джефферсон в своей автобиографии: "Хорошее правительство образуется не за счет концентрации всех ветвей власти, а за счет их распределения". А Алексис де Токвиль в своей книге "Демократия в Америке" пишет: "Что меня больше всего отталкивает в Америке, так это не царящая там свобода, а слабая защита от тирании, потому что в некоторых штатах судьи даже избираются большинством. Я не говорю, что в Америке часто прибегают к тирании, я лишь говорю, что мы не видим там защиты от тирании".
Не один только Буш обязан своим первым президентством решению Верховного Суда, стоявшего в юридическом смысле на глиняных ногах. Этот суд был политизирован Рейганом и Бушем-старшим в своих собственных интересах, и второй срок правления Буша-младшего может проходить под знаком "подключения" юстиции. Ричард Дворкин, один из ведущих знатоков американской конституции, даже высказывает следующее опасение: "Религиозные фундаменталисты хотят, прежде всего, наполнить суды судьями, которые разделяют их воззрения, и Буш пошел на встречу этому желанию, назначив в суды штатов юристов, которые отличаются своей консервативной непримиримостью в вопросах абортов, рас, гражданских прав, защиты прав наемных работников, прав сексуальных меньшинств, религии или окружающей среды. На самом деле, многие из них с профессиональной точки зрения не настолько квалифицированы, чтобы быть судьями. Верховному Суду, если в нем будут доминировать кандидатуры Буша, наверное, будет достаточно одного поколения, чтобы уничтожить все те конституционные права, которые создавались в течение многих десятилетий".
Итак, еще раз: сохранилась ли в Америке демократия? Факты говорят нам, что в США происходит драматическая борьба между демократией и популизмом, то есть между сторонниками демократии и теми, кто к ней равнодушен или даже враждебен. Мы стали свидетелями крестового похода популизма против демократии. Сейчас этот крестовый поход приносит успех, но он может, если дела пойдут худо, привести к бесславной гибели американской демократии.
С полным правом можно сказать, что на фоне исторических и политических различий между континентами Европе нечему поучиться у американских выборов. Но если мы даже и попытаемся сделать это, то этот урок будет крайне "ясным и недвусмысленным". Американские выборы научили нас следующему: побеждает тот, кто привлекает на свою сторону не определившихся граждан и тех, кто не интересуется политикой, а не тот, кто отбирает голоса у своего противника. Во-вторых, американские выборы показывают нам, что можно заставить людей идти голосовать только очень громкими лозунгами, содержащими радикальные решения большого судьбоносного значения. В третьих, американские выборы учат нас: обещать и делать вид, что будешь проводить ту же политику, что и соперник, только лучше и умереннее, вовсе не означает идти на поводу у политического противника. В-четвертых, выборы Буша учат нас: ни соответствие действительности избирательных программ, ни их идеологическое содержание не являются на выборах решающими факторами.
Решающим является только то, насколько упорно кандидат отстаивает свои жизненные ценности. При этом существующее, якобы, противоречие между "конкретной экономикой" и "абстрактными ценностями" доводится до абсурда. Пока только именно "левые" пришли к пониманию, что и ценности являются конкретными, причем такими же конкретными, как и материальные вещи. А иногда и еще более конкретными. Поэтому разговор о ценностях ничего не решает. Все решает то, о каких ценностях идет речь. Прежде чем разобраться с этим пунктом, нам нужно ответить еще на два вопроса: на чем основывается утверждение, что выборы выигрываются "в центристской нише"? И чем объясняется тот факт, что в самом сердце Запада разгорается конфликт вокруг ценностей?
Выборы выигрываются "в центристской нише" тогда, когда в атмосфере благосостояния отсутствуют иные, драматические мотивы. Пока сыновья живут лучше, чем их отцы, вряд ли можно найти кого-то, кто не презирает расизма, кто нетерпимо относится к гомосексуализму и критикует социальную несправедливость. Но как только эти свободы становятся востребованными, демон популизма возвращается. Можно, как Томас Джефферсон, объявить о праве каждого на счастье и утверждать, что все мы родились свободными и равными, - пока чернокожий не начинает ухаживать за белой девушкой, а рабочие не организуют выступлений против предпринимателя.
3. Будущее свободы
И хотя политологи не любят говорить об этой истине, но в странах либеральной демократии правые политические силы очень часто являются демократическими лишь вынужденно. А если они и являются таковыми, то только из тактических соображений, и используют демократические методы лишь для обеспечения собственных выгод. Но как только демократию начинают воспринимать серьезно и ставить под сомнение привилегии, снова всплывает осадок популизма, и снова нужным оказывается Господь Бог. Короче говоря, чем больше расширяется реальная демократия, тем больше мобилизуются интересы истеблишмента. Он опасается за свое существование, и, со своей стороны, угрожает демократии, начиная от автономии судей и кончая критической журналистикой. Он ставит под сомнение, как антиклерикальный характер государства, так и равенство шансов на выборах.
Когда популистские демоны, выражаясь метафорически, призывают к оружию, тогда этим оружием очень часто становится реальная война. Каждый популизм нуждается во внешнем враге, чтобы выхолостить либеральную логику и превратить внутренних противников в "предателей". Война замыкает антидемократический круг популизма и освящает его составные части: сообщество объявляется "большой семьей" (или даже "фирмой") во главе с "отцом". Начинает действовать логика повиновения. Инакомыслие становится преступлением, а конформизм - достоинством гражданина.
Этот конформизм распространен как раз в сельской местности США. Но он столь опасен, потому что его нравственные ценности имеют тоталитарный оттенок и исключают существование меньшинств. Каждая личность в отдельности вынуждается быть составной частью сообщества, она не имеет права покинуть "стадо". Именно ее самоощущение как индивидуума для большинства является подозрительным. Здесь тоже действует правило: кто низводит нацию до положения одной большой "армии" и думает, что она может опираться на кощунственный лозунг "с нами Бог", тот извращает волю отцов-основателей и дух конституции до их противоположности.
Поэтому все чаще государства, которые мы называем демократиями, в действительности представляют собой картину заката демократии. И потому вовсе не выглядят бредовыми опасения, что Запад и Восток, первый и второй мир, незаметно берут курс на новую "модель развития" - на капитализм без демократии. Китай и Россия, каждый по-своему, уже идут по этому пути. Америка фундаменталистов и нефтяного магната Буша (не говоря уже о маленькой Италии с режимом Берлускони) тоже может последовать за ними, хотя и не настолько радикальным образом.
Паоло Флорес д"Аркаис - один из самых влиятельных интеллектуалов и философов Италии. Родился в 1944 г., стал известен, благодаря своей интерпретации работ Ханны Арендт, в настоящее время издает "МикроМега", рупор оппозиции против Берлускони
|