Новая Холодная война в СМИ ("The Nation", США)

Стивен Коэн (Stephen F. Cohen), 14 января 2005

Спустя тринадцать лет после распада Советского Союза американская пресса, похоже, жаждет превратить спорные президентские выборы на Украине, прошедшие 21 ноября, в новую Холодную войну против России. Что еще хуже, больше всего энтузиазма проявляют не обычные русофобы, а влиятельные лидеры общественного мнения и издания, слывущие образцом сбалансированных, умеренных и даже либеральных суждений.

Неотъемлемым элементом прошлой Холодной войны, которая продлилась сорок лет, было манихейское мышление, приверженность обеих сторон к двойным стандартам - они без устали чернили друг друга, отрицали существование у противника каких-либо законных национальных интересов за пределами собственных границ и обвиняли его во всех конфликтах. В результате различия были максимально увеличены, взаимопонимание сведено к минимуму и началась практически катастрофическая гонка ядерных вооружений. Теперь взгляните на освещение массовой американской печатью американо-российского конфликта из-за Украины, который, возможно, и не закончился с победой поддерживаемого Вашингтоном кандидата, Виктора Ющенко, 26 декабря.

Основной посылкой было то, что события на Украине, цитируя паникерскую формулировку Джексона Дила (Jackson Diehl), автора передовиц "Washington Post" (WP), "неприятно напоминают. . . 1947-1948гг." (6 дек.). Его коллега Энн Эпплбаум (Anne Applebaum) выразилась в стиле Черчилля: "Оглядываясь назад, мы, возможно, будем считать 2004 годом, когда на Европу опустился новый железный занавес" (24 ноября). Неудивительно, что в качестве единственной причины страшной возможности "возобновления Холодной войны", по пророчеству обозревателя "New York Times" (NYT) Николаса Кристофа (Nicholas Kristof) 15 декабря, называется "массовое и злонамеренное вмешательство России на Украине" для поддержки одобренного Москвой кандидата Виктора Януковича. Эти обвинения неоднократно выдвигались WP в потоке редакционных статей (31 октября, 23 ноября и 25 ноября, 2 декабря).

Учитывая, что президент России Владимир Путин пять лет пытался добиться расположения Запада, пойдя даже на такой беспрецедентный шаг, как публичное одобрение переизбрания президента Джорджа Буша (George W. Bush), как можно объяснить "чрезвычайно напоминающую Холодную войну" кампанию Кремля в поддержку Януковича, как с осуждением выразился 13 декабря редактор редакционной полосы WP Фред Хайятт (Fred Hiatt)?

Возможность того, что у России могут быть законные оборонные или другие национальные интересы на Украине, с которой на протяжении веков она была тесно и даже родственно связана географией, традициями, языком, экономикой и межнациональными браками, категорически исключалась. Более того, как с одобрением написала 30 ноября в NYT Элизабет Бумиллер (Elisabeth Bumiller), вашингтонские "специалисты по России говорят, что вмешательство [Путина] на Украине стало его самым серьезным на настоящий момент нарушением, по мнению Америки". (Которое Украина, очевидно, не разделяет: в исследовании, проведенном в конце декабря 2004 г., 83% украинцев выразили "хорошее" отношение к России, а 50% - даже сожаление о распаде Советского Союза).

Не спрашивали также и о том, что Путин, возможно, реагирует на хорошо известное (во всяком случае, Кремлю) американское "вмешательство" на Украине в поддержку Ющенко. Так, возмущение по поводу того, что Москва организовала "массовый приезд российских знаменитостей" для продвижения кандидатуры Януковича (Стивен Сестанович [Stephen Sestanovich], WP, 19 ноября), кажется особенно лицемерным в свете хвастливого выступления представителя Госдепартамента США на заседании одной из комиссий Конгресса 7 декабря, в котором он сказал, что американское правительство направило на Украину собственный легион известных личностей. Среди них были сенаторы Джон МакКейн (John McCain) и Ричард Лугар (Richard Lugar), министр обороны Доналд Рамсфелд (Donald Rumsfeld), бывший президент Джордж Буш-старший (George H.W. Bush), бывшие госсекретари Генри Киссинджер (Henry Kissinger) и Мадлен Олбрайт (Madeleine Albright) и бывший командующий НАТО, бывший кандидат в президенты США от Демократической партии генерал Уэсли Кларк (Wesley Clark).

Даже если забыть о колком ответе Путина, сказавшего, что в оккупированном США Ираке в этом месяце вряд ли можно ожидать более демократичных выборов, чем спорное голосование на Украине, существует и другой, очевидно, забытый американский прецедент. В повторяющемся "анализе новостей" корреспондент NYT (Стивен Ли Майерс [Steven Lee Myers], 24 ноября и 19 декабря) заверяет читателей, что кремлевский лидер совершил величайший проступок, "нарушив общепринятый дипломатический протокол, открыто выступая на стороне Януковича". Но Путин, возможно, считал, что как раз его поведение было признано протоколом, исходя из массового "выступления" клинтоновской администрации на стороне "друга" Америки, президента России Бориса Ельцина, добивавшегося переизбрания в 1996 году. То "вмешательство" включало в себя чрезвычайно недипломатичную горячую поддержку, кредит от МВФ на 10 млрд. долларов, направление в Москву американских политтехнологов для помощи в проведении кампании Ельцина, попытки заставить его либерального оппонента сойти с дистанции и речистые оправдания его проолигархической экономической политики и кровавой войны в Чечне. (Важное замечание: Ностальгия по Ельцину, который "шел навстречу Западу", как вспоминает Эрин Арведлунд (Erin Arvedlund] в выпуске NYT за 2 декабря, составляет значительную часть американских комментариев. И действительно, как написал Кристоф, "Владимир Путин все это время притворялся перед Западом. Путин - это не трезвый Ельцин". Незамеченным, и тем более необъясненным, остается тот факт, что Ельцин, пожалуй, самый презираемый в сегодняшней России политический деятель, а Путин - однозначно самый популярный.)

Вместо того, чтобы задуматься о роли национальных интересов России и поведении Америки, большинство обозревателей, особенно в WP, неустанно повторяют, что поведение Путина на Украине было движимо "незрелым неоимпериализмом" и является "центром согласованной и опасной имперской стратегии России" на всем постсоветском пространстве (редакционная статья WP от 2 декабря и статья Дила от 6 декабря; то же в редакционных статьях от 23 ноября, и 25 ноября; 21 декабря, 26 декабря и статье Дила от 3 января). Именно здесь двойные стандарты прессы отбрасывают все претензии на объективность: в большинстве этих бывших советских республик, в "имперском вмешательстве" в дела которых обвиняется Кремль, от Прибалтики на западе до Грузии на юге и стран в Центральной Азии, сейчас расположены военные базы США и НАТО и планируется создание новых. Но о них не упоминают, так же как и о фундаментальном вопросе, которым сейчас задаются многие ученые - являются ли они частью постоянно растущей американской империи.

В результате двойных стандартов появляются странные репортажи с мест событий. Посетившая Москву Эпплбаум была шокирована тем, что даже 18-летняя россиянка, получающая образование в американском колледже, "искренне расстраивается" из-за перспективы создания на Украине проамериканского правительства. Попытки девушки объяснить свою позицию ("если все страны вокруг нас вступят в НАТО: Россия окажется в изоляции"), журналистку не тронули, и она называет обеспокоенность собеседницы "верой в том, что у России есть право быть империей" (WP, 15 декабря). Можно спросить, какой образ мыслей заставляет американку воспринимать тревогу молодой россиянки из-за военного окружения, в котором находится ее страна, как "имперскую ностальгию"? (Было ли бы сказано то же самое об обеспокоенности США в случае появления российских баз в Канаде, Мексике и других странах Латинской Америки?)

Если, в отличие от Москвы, Вашингтон не занимается "имперским вмешательством" в дела бывших советских республик, почему он принимает такое участие в политической жизни Украины? Официальный и стандартный журналистский ответ - мотивы США исключительно альтруистичны: как нас заверяют несколько редакционных статей и хорошо финансируемые демократы-активисты, США "хотят не завербовать нового клиента Запада, а защитить демократию и независимость, которых жаждет большинство украинцев" (редакционная статья WP от 25 ноября и то же в статье Майкла Макфола [Michael McFaul] от 21 декабря). То есть, продолжает газета, "подлинная борьба на Украине идет не за геополитическую ориентацию, а за демократию" (2 декабря и 26 декабря). В похожем, но более фамильярном ключе NYT в редакционной статье от 4 декабря посоветовала Путину "отказаться от глупого убеждения, что кто-то пытается украсть "его" Украину". Это убеждение в передовице "Boston Globe" (28 дек.) было названо "паранойей Путина".

Никто из российского политического класса, включая даже быстро уменьшающуюся проамериканскую часть, не верит этим убеждениям, и вполне обоснованно. На тех же страницах "Washington Post", ставших авангардом новой Холодной войны, обозреватель Чарльз Краутхаммер (Charles Krauthammer) раскрыл совсем иное значение украинского конфликта: "Прежде всего это связано с Россией, а потом уже с демократией: Запад хочет закончить то, что начал с падением Берлинской стены, и продолжить марш Европы на восток: А главный приз здесь - Украина" (3 декабря).

Лишенная сентиментальности прямота Краутхаммера подтверждает растущую обеспокоенность Кремля из-за затягивающейся вокруг России петли западных баз. Но если России нужно более веское доказательство, его можно получить от Ричарда Холбрука (Richard Holbrooke), когда-то кандидата в госсекретари демократической администрации и ведущего выразителя того, что в том, что осталось от этой партии, считается внешнеполитическим мышлением, теперь выступающего в двухпартийном качестве.

Только вернувшись из Киева, Холбрук ликовал по поводу неизбежного "окончательного разрыва [Украины] с Москвой" и призывал Вашингтон "ускорить" ее принятие в НАТО, которая "фактически определяет наши ключевые зоны безопасности в половине мира" (WP, 14 декабря). Используя прием искушенной дипломатии, который неминуемо должен был убедить Москву относительно дальнейшего (неимпериального) вторжения, Холбрук заявил ведущему передачи "Hardball" Крису Мэттьюсу (Chris Matthews) 13 декабря, что президента Ющенко нужно немедленно пригласить в Вашингтон "выступить на совместном заседании Конгресса". И он выразил не только свое мнение. Все статьи WP, посвященные "вовсе не геополитической ориентации", были непоследовательными или двойственными, одновременно призывая НАТО "распахнуть двери" для ющенковской Украины. (10 декабря, то же 31 октября и 26 декабря). Эта политика продолжилась на страницах газеты и в новом году (Стивен Пайфер [Steven Pifer], 1 января).

Возможно, конфликта из-за одной только Украины недостаточно, чтобы объявить России новую Холодную войну, но выдвигаемые американской прессой обвинения против Путина, которого они когда-то восхваляли за "приверженность строительству демократии" (Майкл Уайнс [Michael Wines], NYT, 9 июля 2000 г.), быстро множатся уже больше года. Всерьез они начались в октябре 2003, когда Кремль арестовал Михаила Ходорковского, в то время богатейшего олигарха страны и владельца крупнейшей нефтяной компании "Юкос", по обвинению в мошенничестве, хищении и уклонении от уплаты налогов. Украина и "Юкос", теперь разделенный на части и возвращенный под контроль государства, регулярно упоминаются вместе как главное доказательство того, что Путин и сама Россия безнадежно авторитарны и лишены "минимальных стандартов" демократии, правления закона и частной собственности (Майерс, NYT, 19 декабря).

Обозреватель "Globe" Томас Олифант (Thomas Oliphant) и автор передовиц "Wall Street Journal" Холман Дженкинс-младший (Holman Jenkins Jr.) выражают еще большее осуждение. Первый предает путинский Кремль анафеме, называя его "российскими головорезами, изображающими правительство" (21 декабря), а второй приравнивает Путина к Саддаму Хуссейну (5 января)., что подразумевает необходимость для США принять меры.

И это еще не все. По мнению журналиста NYT Кристофа, Путин "ведет Россию: к фашизму". Это мнение поддерживают и неоконсервативные сторонники Холодной войны, например, бывший директор ЦРУ Джеймс Вулси (James Woolsey). Чтобы читатели, не дай бог, не подумали, что все было бы гораздо лучше, не распадись Советский Союз, лидер которого Михаил Горбачев больше, чем кто-либо другой, способствовал окончанию прошлой Холодной войны в 1989, Кристоф быстро прибавляет: "И все же фашистская Россия гораздо лучше, чем коммунистическая". (Оставив в стороне более глобальные вопросы, я инстинктивно задумываюсь о множестве евреев в Восточной Европе, которых из фашистских концлагерей спасли именно "коммунистические" солдаты.) А чтобы читатели "Nation" не подумали, что только американские журналисты способны выдавать такие гиперболы, привожу слова модного британского историка Найэла Фергюсона (Niall Ferguson), теперь преподающего в Гаварде, который 1 января предупредил читателей "Daily Telegraph" о том, что Путин, возможно, становится вторым Гитлером, "полноценным российским фюрером" и представляет такую же "угрозу для остального мира".

Большинство россиян воспринимают все это совсем иначе. Слыша обвинения Америки против Путина, они задаются вопросом, почему Вашингтон с такой готовностью поддержал "прозападного" Ельцина, когда в 1990х годах он разогнал избранный парламент при помощи танков, организовал несколько выборов, которые были как минимум такие же "фальсифицированные", как и те, что были признаны недействительными на Украине, и допустил незаконное разворовывание государственной собственности олигархами. (А украинцам, между прочим, может быть интересно, почему заканчивающий свой срок президент Леонид Кучма, которого американская пресса усиленно поносит, так чествовался правительством США в Вашингтоне в 1996 году и даже был удостоен ежегодной Премии свободы организации Freedom House, теперь настроенной против него.)

Важнее всего то, что за заявлениями Вашингтона о "стратегическом партнерстве" россияне видят триумфальную политику по принципу "победитель получает все" по отношению к постсоветской России. Украина и другие советские республики были частью их безопасности; теперь же Вашингтон требует их для "нашей ключевой зоны безопасности". (Более того, в статье WP от 3 января. Дил призывает к проведению Америкой политики, результатом которой будет нечто большее, чем Холодная война - к поддержке "борьбы", как на Украине, в Белоруссии, которая еще более тесно связана с Россией, и даже в самой России.) Так же и с "Юкосом". Когда-то он принадлежал российскому государству, чьи нищие граждане воспринимали компанию как часть национального богатства, которое может стать их спасением. Но Ходорковский собирался продать свой "приватизированный" контрольный пакет акций американскому нефтяному гиганту.

Хорошо повсеместно поддерживать демократию и, в этой связи, легко критиковать политику Путина в своей стране и на Украине. (Уровень истинной победы демократии на Украине, о чем практически единодушно кричали американские СМИ, зависит от того, действительно ли огромная и хорошо организованная толпа вышедших на улицы сторонников Ющенко, "оранжевая революция", запугала Верховный суд и парламент, заставив первый принять решение в пользу Ющенко, а второй изменить избирательное законодательство в то время, когда избирательный процесс еще продолжался.)

Впрочем, похоже, что американская поговорка "У каждой истории две стороны" не применяется даже к посткоммунистической России. Был ли это действительно Путин и только Путин, кто "смахнул пыль со словаря Холодной войны" (Арведлунд, NYT, 2 декабря), использовал "анахронистические термины Восток и Запад" (редакционная статья WP, 2 декабря), относился к Украине как к "геостратегическому призу" (Бумиллер, приводя слова чиновника из администрации Буша, NYT, 30 ноября) и вызвал к жизни "призрак этого нового железного занавеса" (Эпплбаум, WP, 24 ноября)?

Манихейские обвинения предсказывают Холодную войну, как и кое-что еще. Среди наиболее отвратительных методов сорокалетней Холодной войны (всегда применявшихся во имя свободы и демократии) был и такой - ставить под сомнение патриотизм любого, кто бросает вызов ортодоксии. Когда редактор "Nation" (каюсь, моя жена) привела данные о том, что и Россия, и США были серьезно вовлечены в политику на Украине, журналистка WP Эплбаум обличила ее как "противницу свободы" (WP, 1 декабря). Став поучительным примером недемократичных рассуждений, "продемократичный" миссионер свалил в одну кучу "представителей левого крыла в "Nation"", Путина и белорусского диктатора (Макфол, WP, 21 декабря). А в редакционном комментарии "New Yorker" "либерал" Джордж Пэккер (George Packer) возродил эту практику во всей красе, написав: ""Nation" вновь становится на сторону России в Холодной войне".

Какую "Холодную войну" имеют в виду Пэккер и иже с ним? Очевидно, новую, которая уже началась - по крайней мере, во влиятельных американских кругах. Если так, то за этим последует многое другое, и это не сулит ничего хорошего демократии ни на Украине, ни в России, ни где-либо еще.

***

Почему американские СМИ - как либеральные, так и консервативные - настроены одинаково антироссийски? ("Johnson"s Russia List", США)

Айра Строс (Ira Straus), 24 января 2005

Дорогой Дэвид!

Бранко Миланович (Branco Milanovic) попросил читателей JRL ответить на интригующий вопрос: "Почему американские СМИ - как либеральные, так и консервативные - настроены одинаково антироссийски?" Он выдвинул ряд вполне обоснованных гипотез о причинах этого явления, предложив читателям их прокомментировать, и я тоже хотел бы присоединиться к дискуссии.

Однако сначала следует прояснить, о чем именно идет речь. Миланович четко обозначил свою позицию: он говорит не о том, что все журналисты проявляют субъективную враждебность по отношению к России, а о том, что постулаты, которыми они руководствуются, неизбежно побуждают их выступать с антироссийских позиций. Однако в большинстве полученных ответов эта оговорка игнорируется, и тема упрощается до простого вопроса о субъективной - пророссийской или антироссийской - позиции журналистов.

Однако вопрос касается именно установок: "Почему все видные аналитики и репортеры наиболее влиятельных американских газет, пусть и не в открытую, руководствуются следующими постулатами: 1) если речь идет о любой проблеме, к которой Россия имеет хоть какое-то отношение, русских заведомо считают виновными, пока не доказано обратное; и 2) российская политика заслуживает одобрения лишь тогда, когда она служит не интересам самой России, а интересам других стран".

Вряд ли можно отрицать широкое распространение этих постулатов: его подтвердит любой контент-анализ, стоит лишь присмотреться повнимательнее. Однако, поскольку они не высказываются вслух, можно, конечно, придираться к формулировкам, которыми их определяет г-н Миланович.

Можно спорить и о том, насколько широко эти постулаты распространены. Несомненно, передовицы или материалы из рубрики "авторские статьи", публикуемые в "Washington Post", из-за своей упорной, иррациональной враждебности к России выглядят просто скандально; то же самое можно сказать и об "авторских статьях" "Wall Street Journal".

Большинство же американских СМИ проявляют больше умеренности и стараются продемонстрировать хоть какое-то уважение к России, помня о национальных интересах США и мирных радикальных переменах, которые произошли в России по сравнению с временами, когда она была нашим противником. Однако постулаты, на которые указывает Миланович, укоренились весьма глубоко, подрывая искренние попытки журналистов проявлять беспристрастность.

При этом речь идет не о том, права или неправа Россия в том или ином конкретном вопросе. Постулаты, о которых мы говорим, исключают сому возможность того, что любые действия России за пределами ее границ могут играть позитивную роль, или наличие у нее каких-либо законных интересов. Для серьезной критики России необходим более дифференцированный подход: иначе ни сами россияне, ни правительства западных стран, справедливо полагающие, что сотрудничество с Россией соответствует их собственным интересам, просто не будут обращать на нее внимания.

Кроме того, критика антироссийских установок СМИ не имеет никакой логической связи с тем, занимают ли СМИ правильную позицию в том или ином конкретном вопросе. К примеру, если речь идет о событиях на Украине, то мы с Милановичем полагаем, что Россия поддерживала не тех, кого следовало, а западные СМИ заняли правильную позицию; и все же в своей "кампании" по поводу украинских выборов они руководствовались неверными подходами - их действия скорее напоминали предвыборную кампанию Януковича с упором на поляризацию и раскол страны на два лагеря, чем линию Ющенко. Почему СМИ скомпрометировали собственную позицию по Украине? Этот вопрос остается лишь добавить к списку, составленному Милановичем.

К нему можно добавить и вопрос, заданный на JRL Дмитрием Глинским: "Почему в статьях о России неизбежно подчеркиваются негативные моменты?" Любую страну можно легко изобразить в черном цвете, но почему-то в отношении других стран такое, как правило, не делается. Скажем, точно такие же, и даже куда более серьезные нарушения в Китае просто игнорируются. В чем причина подобных "двойных стандартов"? - этот вопрос в один голос задают чуть ли не все россияне.

Теперь обратимся к объяснениям, которые дает сам Миланович: думаю, лучше выполнить его просьбу и высказать по их поводу комментарии, чем утомлять читателя собственными общими рассуждениями. Его соображения представляются достаточно точными, чтобы использовать их как основу для собственного анализа. Я приведу их дословно, снабдив собственными замечаниями:

"(1) Обозреватели семьдесят лет выступали против СССР, а поскольку по некоторым внешнеполитическим вопросам позиция России совпадает с советской, у них возникает рефлекторное стремление перенести свою критику действий СССР в прошлом на сегодняшний день".

Несомненно, это один из факторов, возможно даже главный.

Советская Россия была противником мирового масштаба: Запад противостоял ей повсюду. Эта война носила идеологический характер, и каждая из сторон старалась подорвать легитимность позиции другой стороны по любому вопросу: так что мы старались оспорить легитимность любых интересов СССР. Более того: каждая из сторон наклеивала ярлык "империализма" на любые интересы другой стороны или ее попытки укрепить свое влияние за рубежом. Одновременно, каждая из сторон старалась подорвать легитимность другой в глазах ее собственного населения.

Деятельность в этом направлении, в общем, прекратилась после декабря 1991 г., хотя постулат о необходимости повсеместного торжества прав человека и демократии сохранился до наших дней, и его можно использовать для подрыва легитимности любого режима в любой стране. Однако попытки заклеймить любое влияние России в других странах как проявление "империализма" нисколько не ослабевают. Из этого, по строгой, путь и извращенной логике, вытекают постулаты, которыми, по мнению Милановича, руководствуются западные СМИ: о том, что у России не может быть законных интересов за пределами ее границ, что ее политика должна лишь служить интересам других стран, и что в любом споре на нее распространяется "презумпция виновности".

Но если это устаревшие взгляды периода Холодной войны, то почему их придерживаются и молодые журналисты, которые пришли в профессию уже после 1991 г.? Объяснить это можно только своего рода "корпоративной традицией" - глубоко укоренившимися аналитическими стереотипами. Во многих газетах и аналитических центрах тенденция выступать с антироссийских позиций и считать сторонников противоположных взглядов людьми, одурманенными российской пропагандой, просто вошла в привычку.

Пятьдесят лет поддержание подобного образа мыслей считалось вопросом жизни и смерти для западной цивилизации; эта традиция подкреплялась серией "общепринятых" аргументов, призванных отвлечь внимание от иных точек зрения. Эти аргументы продолжают циркулировать и сегодня. А новичкам ведь всегда хочется, чтобы их считали "своими". Кроме того, я часто замечаю у молодых авторов своего рода "ностальгию по Холодной войне": им хотелось бы стать героями этой схватки - вот только она закончилась до того, как они успели повзрослеть.

И сегодня нападки на Россию становятся для них своего рода суррогатом героизма времен Холодной войны. Сегодня такие нападки куда менее опасны, чем в советские времена - ведь тогда "противники в Холодной войне" чаще всего переходили в яростную контратаку. Оглядываясь назад, можно сказать: сражаться в "окопах" Холодной войны на стороне Запада было правильной позицией. Но в то время подобный выбор выглядел куда менее привлекательно: в условиях опасного ядерного противостояния он казался далеко не однозначным, да и СМИ за это скорее удостоили бы вас не аплодисментов, а критики.

"(2) Россию рассматривают как державу, потерпевшую поражение в Холодной войне - примерно так же, как Германию и Японию в 1940е - 1950е гг. Поэтому "строптивость" России раздражает американцев. Другими словами, России следует признать свое поражение в Холодной войне, вести себя как подобает побежденной державе и держаться "тише воды, ниже травы". То есть: "всяк сверчок знай свой шесток"".

Россияне опасаются, что подобные аргументы оказывают большое влияние на образ смысли американцев. Но на мой взгляд это влияние незначительно. Я не вижу признаков их воздействия на позицию большинства СМИ и населения, да и государственных чиновников. Конечно, для специалиста по геополитике вроде Бжезинского (Brzezinski) Россия настолько важна, что он буквально из кожи вон лезет, доказывая обратное. Но его точку зрения нельзя считать репрезентативной; к тому же в геополитических построениях Бжезинского проявляется не только его американское гражданство, но и польское происхождение.

"(3) Россию рассматривают по сути как консервативную силу. . . Поскольку понятие "прогрессивный" связывается уже не с социализмом, а с рыночной экономикой и "приверженностью демократии", а последняя отождествляется с "проамериканской" позицией, то Россия по определению оказывается по другую сторону баррикад".

Да, Россия подвергается критике за антидемократизм и антиамериканизм, но никто не говорит об антирыночных тенденциях в этой стране. Как раз наоборот: многие рассержены на Россию за то, что она предала социализм и превратилась в "капиталистическую" страну. Сегодня ненависть к России по "идейным соображениям" характерна как для правых, так и для левых.

"(4) Говорят о засилье в России антисемизма и мракобесия: это напоминает то, как ее изображали в 19 веке. . .

"(5) Весьма эффективное воздействие оказывает пропаганда восточноевропейских стран - вероятно, отчасти потому, что в ней содержится элемент истины (коммунистический строй в большинстве из этих государств действительно насаждался при помощи советских штыков), или потому, что она рисует упрощенную черно-белую картину (большая страна угнетает маленькие), а может быть и из-за простого невежества западных "знатоков". Что касается последних, то хочется задать вопрос: сколько журналистов знают о том, что румынские и венгерские войска сражались против советской армии на стороне нацистов в Сталинграде (да и после этого); или о том, что "милые и беспомощные" восточноевропейские страны зачастую грызлись между собой (например, в 1938 г. в Мюнхене Польша и Венгрия отхватили по куску Чехословакии), так что стремление к расширению территории отнюдь не являлось "специализацией" России".

Хорошо сказано - сразу видно, что автор происходит из бывшей Югославии, чьи жители воочию увидели зверское лицо восточноевропейского национализма - и не в 1938 г., а уже в наши дни.

Он мог бы добавить, что на Западе хорошо знают о вполне реальных страданиях поляков под российским игом, но там ничего не известно о том, что раньше поляки причиняли такие же страдания русским. А этот вопрос имеет самое непосредственное отношение к нынешней ситуации. Россияне хорошо помнят Смутное время, когда польские интервенты захватили Москву, да и более ранние конфликты между двумя странами. А чтобы не возникло искушения махнуть на это рукой - что, мол, вспоминать древнюю историю - напомню: еще целое столетие после 1776 г. американцы воспринимали Британию как врага (а кое-кто и сегодня так считает!), и частичное примирение между двумя странами произошло лишь в 1890х гг. Франклин Рузвельт крайне враждебно относился к Британской империи, даже когда ее метрополия - "малая" Англия - была союзником США в смертельной борьбе в годы второй мировой войны; такую же позицию занял и Эйзенхауэр в ходе Суэцкого кризиса.

Навязчивое стремление американцев подорвать позиции Британской империи, одновременно считая саму Англию одним из важнейших союзников, во-первых, тревожно напоминает нынешнюю позицию США: "наполовину дружественное" отношение к самой России в сочетании с враждебностью к любым ее действиям, если кто-то наклеит на них ярлык "российского империализма"; и, во-вторых, говорит о том, что помнить о крупных конфликтах в истории вашей родины - дело вполне естественное, а пережитые в прошлом травмы всегда в какой-то степени остаются в "настоящем". Для такой страны как Россия это просто неизбежно: сегодня у нее та же территория и те же соседи.

Оказавшись в 1991 г. в геополитической ситуации, чем-то напоминающей Смутное время, россияне просто не могли пройти мимо этой исторической аналогии. В единственной реальной альтернативе - интеграции в международные оборонительные союзы, обеспечивающие гарантии безопасности, например НАТО - ей было отказано (в то время как ее соседи были приняты в состав этой организации с явным нарушением критериев членства в альянсе и пренебрежением к российским интересам - во многом это произошло именно так, как описывает Миланович); а значит, им оставалось только рассматривать собственную безопасность в рамках традиционных историко-географических понятий.

Сегодня национальная историческая память подпитывает опасения россиян относительно усиления польского влияния на Украине, и революция в этой стране рассматривается как очередная попытка "оттеснить" Россию, а в конце концов и добиться распада Российской Федерации (кстати, об этой цели упоминали и некоторые украинские националисты в адресованных мне электронных посланиях, когда они поняли, что моя поддержка "оранжевой революции" отнюдь не означает поддержки идеи "отомстить" России).

На мой взгляд, эти опасения россиян необоснованы, но прежде чем от них отмахнуться, следует учесть, что боятся они не Польши или украинских националистов как таковых, а их влияния на сегодняшнюю сверхдержаву - Америку. Они указывают на большое количество людей восточноевропейского происхождения в наших неправительственных и полугосударственных организациях, специализирующихся на поддержке демократии, которые определяют, кого на постсоветском пространстве можно считать "демократом", причем одним из критериев этого порой становится русофобия. Не стоит забывать и о г-не Бжезинском, чьи предложения, направленные в будущее, отличаются глубиной, а часто и благородством, но, как только речь заходит о настоящем, неизбежно сводятся к тому, что России следует постоянно идти на геополитические и даже территориальные уступки.

Как справедливо отмечает г-н Миланович, если судить о позиции Америки по ее СМИ, неизбежно возникает впечатление, будто американцы действительно считают, что Россия вообще не имеет права на собственные интересы и их защиту. Неудивительно, что россияне делают из высказываний наших СМИ, казалось бы, вполне логичный вывод - что давление Запада не прекратиться, пока Россия не распадется или не подвергнется расчленению. Россиянам такой вывод представляется абсолютно естественным - даже если наши журналисты сами не осознают, какими постулатами они руководствуются в своих аргументах и не допускают и мысли о том, что их дальнейшим развитием может стать идея о необходимости распада России. Можем ли мы быть уверены, что наши СМИ совершенно искренно считают себя невиновными? И имеем ли мы право просить их почаще думать о том, что их позиция порой подтверждает худшие опасения россиян?

"(6) Аналитики и "ученые мужи" знают, как все обстоит на самом деле, но подыгрывают предрассудкам масс, настроенных антироссийски (в связи с чем напрашивается вопрос: а почему они настроены антироссийски?)"

Нет. На самом деле все выглядит с точностью до наоборот: простые люди не считают Россию врагом. Так считает часть элиты - вопреки мнению общественности. Это ее представители полагают, что понимают ситуацию лучше, чем общественность, которую обманом заставили поверить, будто Россия изменилась: эта тема постоянно возникает еще со времен "бунта" элитарной группы Буша-Скаукрофта-Иглбергера против Рейгана: по их мнению, тот наивно верил Горбачеву.

Начиная с 1991 г., опросы регулярно показывают, что, когда американцев просят назвать главного врага Америки, Россию называют только 1-2%. Около 50% обычно дипломатически корректно отвечают, что у нас нет национального врага. Значительное число называет террористов, исламских экстремистов или Китай. Небольшая часть называет другие страны, например, Германию, Японию, Францию или Великобританию. Россия же находится далеко внизу списка. Массового чувства враждебности по отношению к России нет. В отличие от российской публики, 25% которой в таких же опросах называет Америку главным врагом России в мире. И лишь незначительный процент называет Чечню, исламских экстремистов, террористов, Китай или кого-то еще.

"или играть на предпочтениях американской администрации. . ."

Еще раз нет. Однако важную роль играет прямо противоположный механизм: традиционно враждебные отношения между СМИ и администрацией США. Нападая на Россию, СМИ организуют патриотически окрашенное нападение на правительство за его не антироссийскую позицию.

Статьи и телепередачи о Чечне практически неизменно главный упор делают на то, что американское правительство не способно выступить с должным осуждением России и "предоставляет ей делать то, что она хочет" (сама по себе говорящая фраза). В большинстве случаев кажется, что основная задача этих статей как раз критика американских властей, а не критика России или выражение озабоченности Чечней, о которой большинство знатоков и авторов передовиц знают мало, а беспокоятся еще меньше.

СМИ также критикуют сами себя за недостаточную антироссийскую критику. Не так давно за отрезок в несколько недель практически каждое крупное средство массовой информации, достигающее Вашингтона, - PBS, еще один телеканал, BBC, Deutsche Welle, радио NPR, "Washington Times" - выдало сюжет о Чечне. Каждый из сюжетов был направлен на то, чтобы вызвать эмоции, а не добиться понимания. Каждый осуждал войну, используя практически идентичные выражения, доходя до термина "геноцид" и обвиняя американское и западные правительства в том, что те не критикуют Россию, а также, как ни странно, сами западные СМИ за то, что они игнорируют эту войну. На самом деле, по сравнению с другими войнами такого же масштаба и характера Чечня получает чрезмерное освещение. Пожалуй, в последнее время, в новостях ее обошла война Судана против чернокожего мусульманского населения провинции Дарфур - возможно, потому, что она может вылиться в подлинный и быстро распространяющийся геноцид, но продолжавшиеся там несколько десятилетий массовые убийства чернокожих христиан-анимистов на юге привлекали гораздо меньше внимания. Один из сюжетов о Чечне авторы, очевидно, не осознавая иронии, озаглавили "Забытая война". Желание быть в оппозиции было доведено до абсурда: СМИ переключились в режим кампании и критиковали собственные кампании за недостаточную активность.

Читатели JRL, возможно, помнят, как Маша Гессен (Masha Gessen) напустилась на СМИ, обвинив их в пророссийском настрое. На деле это означало, что большинство изданий не были такими же неумолимо антироссийскими, как она и "Washington Post". Однако если бы американские СМИ демонстрировали неизменное враждебное и воинственное отношение к какой-то стране, это было бы дурным тоном (и люди замечают, что в случае с "Post" это дурной тон). Журналисты могут по-настоящему гордиться собой, только если займут неизменную негативную позицию по отношению к собственному правительству. Но здесь они сталкиваются с проблемой: общество - их аудитория - считает это непатриотичным.

Положение спасает Россия. Нападки на нее - это мудреный способ игры во внутреннюю политику. СМИ приходится разыгрывать одновременно две роли - национально-патриотическую и враждебно-антиправительственную. Из всех стран мира для игры во внутреннюю политику Россия больше всего подходит. Она была основой политизации всех внешнеполитических вопросов на протяжении Холодной войны. "Мягкая позиция по России" была обвинением, которое всегда вызывало интерес. Сегодня у этого способа есть еще одно преимущество: оно уже не кажется "антикоммунистическим", а отвращение к этому понятию в образованной среде ограничивало подобные обвинения еще во время Холодной войны.

Сегодня нападки на Россию имеют политически корректную окраску, поскольку это белая христианская страна. И напротив, нападки на Китай по-прежнему могут подвергнуться ответным обвинениям в расизме и антикоммунизме. Возможно, странные двойные стандарты как раз и заключаются в том, что Россию практически каждый день ругают за все, что угодно, тогда как о Китае, делающем то же самое и даже кое-что похуже, не вспоминают дни и месяцы.

Нападки на Россию особенно "корректны", когда это нападки на республиканскую администрацию за мягкую позицию по России, которая обижает мусульман. Вряд ли значительная часть американского общества разделяет восприимчивость СМИ к этому вопросу. Представьте себе, как какой-нибудь фермер слушает Дэна Разера (Dan Rather), критикующего Россию за притеснение мусульман-чеченцев. Скорее всего, он говорит себе: "Ну вот, опять либеральные СМИ вступаются за наших врагов и обвиняют русских, наших союзников, за то, что те защищаются". Среди пишущих о политике американцев говорить подобное решаются только Пэт Бьюкенэн (Pat Buchanan) и Энн Коултер (Ann Coulter), но многие придерживаются более или менее того же мнения.

Важность враждебной культуры СМИ можно увидеть на примере администрации Буша-старшего, которая действительно была антироссийской. СМИ ругали Буша за это, заняв неоднозначную позицию по России, приняв более пророссийскую окраску, чем когда-либо до или после этого. Как только Клинтон завоевал пророссийскую репутацию, СМИ переключились обратно в режим критики России. Но их реальной целью была критика Клинтона.

Другими словами, СМИ не следует воспринимать как барометр политики американского правительства в отношении России. Скорее, это индикатор обратного.

Какое значение это имеет? Огромное. Антироссийская шумиха в СМИ оказывает огромное влияние на общественную политику не только в США, но и в любой западной стране и даже в самой России. Она мешает нормально думать и даже нормально видеть. Она порождает и раздувает конфликты. Она требует ока за каждое око.

Во-первых, влияние на россиян. СМИ играют огромную роль, убеждая их, что мы враги. CNN, BBC и другие западные СМИ они могут смотреть каждый день и подолгу. Наше правительство они слышат очень редко, а американский народ - практически никогда. Подтексты западных СМИ они понимают гораздо лучше, чем те сами. Ошибочно полагая, что этот подтекст представляет политику Запада, они делают логичный с их точки зрения вывод: мы - враги. Если Россия в свою очередь снова станет нашим врагом, основной причиной этого будут СМИ.

Во-вторых, их влияние на выработку западной политики просто разрушительно. Вместо того, чтобы помогать западным правительствам думать, СМИ оккупируют почти все доступное для этого пространство. Из-за них Западу сложнее размышлять вслух о таких вещах, как строительство активных союзнических отношений с Россией или преодоление пережитков Холодной войны. Из-за них сложнее следовать стабильному курсу, когда соглашение о сотрудничестве уже достигнуто. Они многое сделали для того, чтобы заставить Запад стать ненадежным партнером России - эту ненадежность с глубоким сожалением отмечали российские демократы на протяжении 1990х. Противоречащие друг другу интересы они ставят выше общих интересов, способствуя перерастанию даже небольшого различия в интересах в серьезное противостояние. Их рейтинги растут благодаря конфликтам. И они бесстыдно продвигают эти конфликты, уже не боясь, что это может привести к ядерной войне.

Если все закончится новой Холодной войной - а риск этого становится реальным, - это будет не пустяк. Это будет означать, что против нас опять встала ядерная сверхдержава, а мир вернулся к двухполюсному беспорядку, только в еще более нестабильной обстановке. В этом случае СМИ вне всякого сомнения займут прямо противоположную позицию и объявят "безрассудными" тех, кто будет выполнять свой тяжелый долг во время конфликта. На самом же деле безрассудны те, кто сейчас так откровенно и так настойчиво этого добивается.