Президент, идущий своим путем

Сергей ДУБРОВИН.

Штрихи к политическому портрету Сапармурата Ниязова

19 февраля 2005 года Сапармурату Ниязову исполняется 65 лет. 20 из них Ниязов бессменно руководит Туркменистаном, став в 1985 году первым секретарем ЦК компартии - едва ли не самым молодым из тогдашних руководителей союзных республик, а еще через пять лет - будучи избранным Президентом уже независимого государства.

20 лет... За эти годы Ниязов не просто утвердился в национальном и общественном восприятии туркмен как руководитель, политический лидер, а стал нечто большим - олицетворением, неким очеловеченным символом нынешнего Туркменистана в его своеобразии, самобытности и особенности. И произошло это, думается, не только потому, что 20 лет - сам по себе немалый срок, а в первую очередь, в силу того, что жизненный и политический путь Сапармурата Ниязова во многом (и в главном) вобрал в себя и отразил целый период истории Туркменистана и туркменского народа - во всей своей героике и трагизме, утратах и созидании.

На первый взгляд, биография Ниязова, в общем, достаточно типична для многих сегодняшних руководящих функционеров, сформировавшихся в советский период. Учеба в Ленинградском политехе, работа на производстве, переход в партийные органы и далее вполне благополучное и быстрое продвижение по карьерной лестнице до самой верхней ее ступени. Но это фасад. За ним - совершенно другая история, состоящая из многолетней изнурительной борьбы за выживание, самоутверждение и реализацию поставленных целей. Собственно, иного выбора жизнь и не оставила мальцу, в четыре года лишившемуся отца, погибшего в Великой Отечественной войне, и в восемь лет - потерявшему мать и двух братьев, оставшихся вместе со 160 тысячами ашхабадцев под руинами города, стертого с лица земли чудовищным землетрясением в ночь на 6 октября 1948 года. Далее - сиротский дом. Что это такое в послевоенном СССР, пронзительно точно передал режиссер Николай Губенко в своем прекрасном фильме "Подранки". А "подранками" тогда были миллионы детей, ненавидевших фашистов, в своих играх "в войнушку" мстивших за погибших отцов и менявших скудную хлебную пайку на наборные ножи, смастеренные немецкими военнопленными. Для них, этих пацанов, жизнь не рисовалась в розовом цвете, не было даже полутонов, она делилась на черное и белое. Из них, тех, послевоенных сирот, многие потом сломались, спились, ушли в глухую уголовщину, становясь отпетыми циниками и негодяями. Но из них же, не чета своим благополучным сверстникам побитых жизнью в самом ее начале, вырастали впоследствии по-настоящему сильные и яркие личности.

При этом характер Сапармурата Ниязова как руководителя, несмотря на его формирование в советском, космополитичном по сути ареале, глубоко национален. Испокон веков туркмены выбирали себе сердаров - вождей, исходя не из возраста, социального статуса или материального богатства, а из соответствия их личностных качеств объективным потребностям народа в конкретной исторической ситуации. А ситуации эти на протяжении всей восьмисотлетней истории туркменской государственности всегда были экстремальны. Сельджуко-туркменская экспансия на Запад, завоевание и обустройство новых территорий на Среднем Востоке, в Месопотамии и Закавказье, приращивание мощи и величия туркменской Османской империи и ее перманентное вековое противостояние коалициям западноевропейских государств-городов, впоследствии, после потери собственной государственности, борьба за существование и выживание в окружении сильных и зачастую враждебно настроенных соседей - все это заставляло туркмен избирать и ценить такого вождя, который обладает достаточной жесткостью, силой и непреклонностью в отстаивании туркменских национальных интересов - будь-то территория, богатство или, собственно, люди. Ниязов именно таков. Его не купишь похлопыванием по плечу на "неформальных" саммитах, он не ищет дружбы "сильных мира сего" в обмен на уступки. В диалоге с зарубежными коллегами-руководителями Ниязов предельно конкретен и откровенен и всегда твердо говорит "нет", когда нужно сказать "нет", прекрасно понимая, что в международной политике не существует постоянных друзей, а существуют только постоянные интересы.

...Апрель 2002 года. Первый саммит каспийских стран в Ашхабаде. За "круглым столом" президенты государств Каспия поочередно зачитывают по бумажке "домашние заготовки". Неожиданно Ниязов резко меняет тональность разговора и заявляет об отказе даже теоретически рассуждать об уступках в вопросе национальной принадлежности туркменских нефтяных месторождений на Каспии под любым предлогом. Журналисты, присутствующие на встрече, были шокированы "демаршем", некоторым из них это показалось даже "негостеприимным", словно речь шла не о серьезнейшей и принципиальной проблеме межгосударственных отношений, а о дружеской посиделке за хорошим столом. В этом эпизоде - весь Ниязов. Он готов сломать дипломатический протокол, презреть "политесы", честно, в лицо высказать собеседнику свою позицию, не боясь осложнения межличностных отношений, когда на кону - интересы государственные. Его называют трудным переговорщиком. Возможно, хотя для политика такая характеристика скорее лестна, нежели обидна.

После развала СССР Ниязов столкнулся – вновь - с главным и жестким вызовом времени - необходимостью бороться за выживание. Только речь теперь шла о выживании страны и нации в сложнейших и донельзя запутанных новых геополитических условиях и при плачевных стартовых позициях, на которых оказался независимый Туркменистан в тот момент. Страна практически не имела серьезного промышленного производства, сельское хозяйство, почти целиком сориентированное на выращивание хлопка-сырца для готовых вот-вот остановиться текстильных фабрик Реутова и Иванова, было на грани коллапса. Дополняла картину продовольственная зависимость Туркменистана по основным видам продуктов питания от внешних поставок при минимуме собственных валютных запасов - результат порочной системы централизованного распределения "газодолларов", когда в республику возвращалось 2% от суммы проданного в Европу топлива с туркменских месторождений, Но самое главное, была, выражаясь языком классика, "разруха в мозгах": в России младореформаторы под разговоры о грядущем либеральном "рае" и макроэкономических законах бросали в нищету все новые и новые миллионные порции своих сограждан, на Кавказе, в Прибалтике, в Молдавии "народные фронты" развязывали этнические чистки, по-соседству, в Центральной Азии, поднимали голову националистические и исламистские движения откровенно экстремистского толка. Весь этот мутный поток доходил - через средства массовой информации, через толпы заезжих "бизнесменов", а порой и через откровенно засланных политических эмиссаров, - в патриархальный Туркменистан, будоражил воображение, кружил головы, особенно молодежи. В этих условиях Ниязов напрямую обратился к народу (впоследствии он это будет делать всегда по важнейшим, принципиальным вопросам развития страны) с совершенно противоположными лозунгами: никакой "шоковой терапии", никакой приватизации по лекалам Чикагских и прочих "школ", сплоченность и единство всего народа Туркменистана вне зависимости от национальности и религии, опора, прежде всего, на собственные силы, на собственный опыт, традиции и представления при формировании политической и экономической модели развития государства. Это был, по сути, мобилизационный проект, учитывая предельно короткие сроки, которые отводились для его реализации, ибо внешнее противодействие ему как со стороны отдельных государств, так и ряда международных, прежде всего, финансовых институтов, выражалось все отчетливее и в разных формах - от навязчивого предложения "легких" кредитов под свертывание социальных программ до откровенного дипломатического давления и шантажа. Ниязов не уступил, выдержал этот пресс, и уже через три-четыре года государство, не разбазарив средства от экспорта углеводородов - главной на тот момент статье дохода - на формирование внешне привлекательной инфраструктуры потребительства, направляет их на создание собственной перерабатывающей промышленности, масштабное социальное строительство, прокладку дорог, экспортных трубопроводов и линий телекоммуникаций, полную газификацию всей страны, модернизацию сельского хозяйства, развитие туристической сферы. Туркмения в буквальном смысле сбрасывала с себя вериги отсталости, возможно, не без сожаления, но решительно расставаясь с милыми, но ущербными приметами тихой провинции - щитовыми "финскими" домиками в центре столицы, маленькими полукустарными производствами, пышно именовавшимися "фабриками и заводами", со всем, привычно-расслабленным, неторопливым ритмом и стилем жизни.

Проект комплексной модернизации страны, затеянный Президентом, потребовал изменения психологии руководителей всех уровней, их отношения к порученному делу. Ниязова порой упрекают в жесткости, иногда чрезмерной, к своим подчиненным. В этом есть доля правды. Однако именно доля. Сам работающий в предельно уплотненном графике, Ниязов требует того же от других. Он не дает "расслабухи" чиновникам, не терпит их самоуспокоенности и самодовольства, без колебаний расставаясь с такими людьми. Но в то же время Ниязов умеет прощать человека, если тот ошибся, оступился по незнанию или недостатку опыта. Чего не прощает - так это злого умысла, осознанного обмана или намеренно неправедного деяния. Уличенный в коррупции чиновник, даже самого высокого ранга, уже не пересядет тихо в другое, менее заметное государственное кресло и не перейдет в какую-нибудь профильную бизнес-структуру. Ниязов припечатает его лично и публично, с трансляцией по всем каналам государственного телевидения. Жестко? Возможно, но, безусловно, оправдано с точки зрения, прежде всего, государственных интересов.

В конце 1998 года в Туркменистане прошла серия показательных судебных процессов над рядом руководителей высокого ранга, уличенных в коррупции. Тогда по личному распоряжению Ниязова конфискованные у них роскошные особняки были переданы многодетным семьям. Кроме того, Ниязов предложил суду в качестве условия смягчения наказания для коррупционеров потребовать у них возврата в казну уворованных средств. Такая вот, житейская логика: украл у народа - верни ему же. Через несколько лет мы будем наблюдать схожую картину в постреволюционной Грузии. И здесь, думается, было бы уместным коснуться едва ли не самой актуальной для нынешнего постсоветского пространства темы - "розовых", "оранжевых" и прочих революций.

Почему-то либеральная фразеология их творцов, а вернее исполнителей, выдается в качестве главной побудительной силы, сподвигнувшей народ на смену власти в той же Грузии или Украине, а заодно и как причина благосклонности Запада и, автоматически, недовольства России и прочих "ретроградных" режимов в СНГ. А между тем, либеральные лозунги - лишь часть программы, относящаяся, прежде всего, к экономической модели развития, к тому же в достатке присутствовавшая и у прежних руководителей этих стран, равно как и их желание дружить с Западом. Основной дискурс, посыл "цветных" революций – общенациональный (единство народа и государства, борьба против сепаратизма и регионализма местных "царьков"), социальный (восстановление принципов социальной справедливости, преодоление чудовищной имущественной поляризации общества), наконец, антикоррупционный (слом устоявшейся системы семейственности, клановости). А ведь все это инициировал и реализовал у себя в стране Президент Ниязов, только гораздо раньше и другими методами - "сверху". Поэтому когда сейчас нет-нет да и примеривают "цветные" сценарии для тех стран СНГ, где у власти бывшие коммунистические функционеры, то к Туркменистану это не относится. Ниязов давно вырос из серого пиджака партийного функционера, и сегодня действует, в полном смысле этого слова, как общенациональный лидер, не обремененный - в силу жизненных обстоятельств, биографии, опыта, политического чутья, наконец, - идеологическими или семейно-клановыми тисками. Он не либерал и не коммунист, не ретроград и не революционер. Ниязов - прагматик до мозга костей, работающий так, как того требуют национальные интересы Туркменистана. Его сильная сторона - умение отстаивать их в наше непростое, стремительно меняющееся время.

Журнал "ТУРКМЕНИСТАН" (Москва), февраль 2005
/19.02.2005/