В центре геополитического треугольника

Дина МАЛЫШЕВА

После свержения режима талибов в Афганистане в Центральной Азии создалась принципиально новая геополитическая ситуация: регион все глубже вовлекается в сферу интересов трех крупнейших мировых игроков – России, США и Китая.

Россия, несмотря на резкое сужение с начала XXI века сферы ее влияния в Центральной Азии, стремится сохранить здесь свои позиции. В известной мере она в 2003-2004 гг. преуспела в этом. В Таджикистане и Кыргызстане основаны российские военные базы; реорганизована с учетом новых, нетрадиционных угроз и вызовов Организация Договора о коллективной безопасности; заключен Россией ряд важных экономических и военно-стратегических договоров с Казахстаном, Узбекистаном и Туркменистаном. Но, к сожалению, политика России в регионе во многом остается реактивной и импульсивной. Создается порой впечатление, что многие инициативы Москвы порождены стремлением не отстать от США, все более основательно утверждающихся в Центральной Азии.

Сегодня американские военные базы в Узбекистане и Киргизии служат краткосрочным целям антитеррористической операции в Афганистане. В более отдаленной перспективе их либо сохранят, либо видоизменят, либо ликвидируют. Все зависит от дальнейшего развития событий в регионе, а также от того, насколько эффективно удастся воплотить в жизнь находящуюся пока еще в стадии "обкатки" новую концепцию глобального военного присутствия США. Ее цель – трансформировать американские вооруженные силы с тем, чтобы они обеспечивали военное доминирование США в мире. Речь, в частности, идет о двух новых типах базирования: располагаемые на постоянной основе "передовые оперативные базы" ("the forward operating bases" – FOB) и небольшие "временные" базы ("the forward operating locations" – FOL) вблизи театров глобальной войны с терроризмом. Американские базы в Карши-Ханабаде (Узбекистан) и Манасе (Киргизия) отнесены американским военным ведомством к первому типу. Это означает, что и в будущем они, скорее всего, останутся постоянными пунктами дислокации для американских вооруженных сил. Учрежденные для борьбы с "Аль-Каидой", они в дальнейшем вполне могут решать задачи обеспечения безопасности нефтяных поставок – через поддержку коммерческой эксплуатации Каспийского бассейна.

Американское присутствие в Центральной Азии не встречает сейчас и вряд ли встретит в будущем сопротивление, аналогичное иракскому или афганскому, поскольку оно выгодно странам пребывания: это и прямое финансирование их инфраструктуры, и надежный источник поступления валюты в местные бюджеты, и новые рабочие места. Да и Россия в нынешнем своем состоянии не способна реально воспрепятствовать американским планам глобального военного доминирования. Как справедливо подмечает большинство российских экспертов, спокойная реакция Кремля на приближение американского военного присутствия к границам России – "это выбор меньшего из двух зол". Иная реакция России на планы США означала бы возврат к конфронтации с Америкой, к новой холодной войне и безудержной гонке вооружений, гонке, которую Россия не осилит. Это не означает, впрочем, что российское руководство ничего не делает для того, чтобы изменить траекторию вращения центрально-азиатских республик вокруг американской орбиты. В августе 2004 года в Казахстане и Киргизии прошли совместные военные учения в рамках ОДКБ "Рубеж 2004", основная задача которых сводилась к отработке ведения боевых действий в горах Центральной Азии.

Новые геополитические реалии – создание в непосредственной близости от китайских границ структур передового базирования американских войск, взятие под контроль Ирака и, не исключено, в будущем Ирана – заставляют Китай спешно реагировать на эти серьезные вызовы, связанные, в том числе, и с наращиванием рисков для китайского нефтяного импорта из стран Персидского залива при том что для растущей китайской экономики эти нефтяные потоки жизненно важны. К 2010 г. Китай должен будет покрывать половину своей потребности в нефти за счет импорта. Страны Персидского залива, где США после победоносной войны в Ираке заметно усилили свое присутствие, поставляют две трети покупаемой китайцами за рубежом нефти. А в 2010 году, если официальный Пекин не совершит прорыва в ином направлении, доля Ближнего Востока в импортируемых Китаем объемах достигнет 80 %.

Китайцы и раньше, то есть еще до того, как США взяли под свой контроль иракскую нефть, не скрывали своей заинтересованности в выходе в такие регионы, откуда нефть могла бы попадать к ним, минуя пролив Малакка, находящийся под наблюдением американцев. Самый близкий и доступный из них – это Центральная Азия, где Казахстан – самая близкая и богатая нефтью страна. Еще в 1997 году между Китайской национальной нефтяной компанией и Министерством энергетики Казахстана было подписано соглашение о строительстве трубопровода из Актау в Китай. Затягивание реализации этого проекта было связано с нежеланием других игроков на мировом рынке углеводородов, в первую очередь США и России, создавать альтернативные существующим и уже строящимся нефтепроводам (Тенгиз–Новороссийск и Баку–Тбилиси–Джейхан). Но в 2003 году официальный Пекин и официальная Астана подтвердили свою решимость приступить к строительству нефтепровода в Китай. В рамках состоявшейся в мае 2004 г. в Пекине встречи на высшем уровне было заключено соглашение о строительстве нефтяного трубопровода Атасу-Алашанькоу. Осенью 2004 г. началось его строительство, которое должно быть завершено в конце 2005 года, а первые поставки нефти в Китай Казахстан надеется начать в 2006 году. Это означает, что традиционное западное направление казахского экспорта, по которому нефть идет транзитом через Россию, будет частично переориентировано на восток. Вполне возможно, что поток каспийской нефти, который уйдет по восточному маршруту, уведет с собой и ощутимую часть российского сырья.

Изменение геополитической ситуации на Ближнем Востоке и в Центральной Азии побуждает Китай к расширению политического и экономического сотрудничества с Ираном. Решающим фактором здесь стала общая обеспокоенность сторон проводимой Соединенными Штатами политикой "односторонности". Как китайские, так и иранские представители выражают озабоченность возможным "окружением" их стран американскими силами, которые сегодня располагают базами в Ираке, Афганистане, Киргизии и Узбекистане. Иран привлекает Китай по следующим причинам: он способен стать дипломатическим рычагом в геополитической игре Пекина на Ближнем Востоке и в Центральной Азии; важным источником энергоносителей для быстро развивающейся экономики Пекина; новым маршрутом для экспорта китайских товаров. Сегодня более 40 китайских компаний участвуют в крупных энергетических, промышленных и строительных проектах, в том числе в строительстве трубопровода "Нека – Тегеран" стоимостью в 400 млн. долларов, целью которого является расширение торговли в нефтяной сфере с Казахстаном и Туркменистаном. Расширение китайско-иранских связей может придать импульс установлению нового торгового пути, называемого также "коридором Север-Юг", который соединит торговыми маршрутами Индию, Иран и Россию и составит конкуренцию Суэцкому каналу.

Китай, стремительно наращивающий свой экономический и демографический, а соответственно и политический потенциал, бесспорно, заинтересован во влиянии на приграничные республики Центральной Азии. Усиление позиций КНР в Центральной Азии связано, прежде всего, с обострением борьбы за богатые нефтегазовые ресурсы региона, а также за такие полезные ископаемые, как запасы урано-ториевых руд, ртути, золота и др. С учетом географической близости, интересов безопасности и экономики Китая его присутствие в регионе Центральной Азии будет возрастать. Нельзя забывать и о таком важном стратегическом рычаге давления Пекина на сопредельные центрально-азиатские страны – особенно на Казахстан – как трансграничные реки. Сами центрально-азиатские государства заинтересованы в китайском присутствии в регионе: это позволяет им маневрировать между США и Россией, двумя другими влиятельными игроками.

В Пекине понимают, что у Вашингтона и Москвы гораздо больше шансов закрепить свое влияние в регионе, в том числе и через военное присутствие. И поэтому тактика Пекина направлена на проведение политики экономического, торгового, промышленного сотрудничества с центрально-азиатскими республиками. В свой актив Китай может включить подписание всевозможных межгосударственных соглашений в области торговли, промышленности, нефте- и газопроводов и др. с Кыргызстаном, Таджикистаном, Казахстаном. Разрешение территориальных и приграничных споров Китая с Киргизией, Казахстаном и Таджикистаном стало позитивным итогом реализации китайской внешнеполитической концепции "стратегических границ и жизненного пространства".

Активизировался Пекин и в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Для членов ШОС – Китая, Таджикистана, Узбекистана, Казахстана, Киргизии и России – эта организация стала главной в их совместной борьбе с сепаратизмом и религиозным экстремизмом. Пекин борется с сепаратистами в Синцьзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). Таджикистан, Киргизия и Узбекистан защищаются от вылазок исламских экстремистов из Афганистана. Россия, воюющая с сепаратистами в Чечне, пытается с помощью ШОС ослабить влияние радикалов на свои мусульманские регионы.

Но планы создания с помощью ШОС системы кооперативной безопасности в Азии обречены на провал в том случае, если российская правящая элита, надеясь на партнерство с Китаем, решится поставить антиамериканизм и антинатовские устремления во главу угла своей региональной политики. Тогда ее национальные интересы, скорее всего, сведутся к политическому нулю, лишив нашу страну перспективы укрепления ее позиций в системе взаимоотношений Запад-Восток и Север-Юг. И уж никак ШОС не сможет стать серьезным противовесом американскому влиянию в Центральной Азии. А вот Россия, вероятнее всего, быстро окажется в фарватере политики своего восточного гигантского стратегического союзника.

В долгосрочной перспективе интересы России, США и Китая потенциально разнятся, в частности, в том, что касается политического развития Центральной Азии, а также вопросов разработки нефтегазовых запасов Каспийского бассейна. Но в краткосрочной перспективе эти три стороны геополитического треугольника нуждаются друг в друге. Их сотрудничество может осуществляться в рамках диалога ШОС-НАТО. Такой диалог вполне реален хотя бы потому, что, во-первых, у Пекина нет против него принципиальных возражений; и, во-вторых, Россия и все центрально-азиатские государства являются участниками натовской программы "Партнерство во имя мира", а также членами ОБСЕ. Наиболее многообещающим в этой связи выглядит сотрудничество центрально-азиатских государств, а также России, США и Китая в сфере борьбы с терроризмом, религиозным экстремизмом, производством и распространением наркотиков. Кроме того, ШОС обозначила проблему нераспространения оружия массового уничтожения как одну из важнейших в своей повестке, что также представляет перспективное поле для взаимодействия.

И в Пекине, и в Вашингтоне фактор России не может не учитываться при формировании внешней политики (при том что принимаются во внимание и другие международные реалии и силы, выходящие за пределы данной схемы – европейские, исламские, индийские и т.д.). Не случайно, свой первый государственный визит Ху Цзиньтао нанес в июне 2003 г. именно в Москву, где китайскому лидеру удалось достичь важных стратегических результатов – решения по трубопроводу "Ангарск – Дацин" и создание полноценных институтов ШОС, закрепляющих в ней ключевую роль Китая (исполнительным секретарем организации был назначен посол КНР в России Чжан Дэгуан).

Арест Михаила Ходорковского повлек за собой срыв проекта прокладки нефтепровода в Китай. Кроме того, Япония предложила России тянуть трубу не до Дацина, как планировалось ранее, а до Находки. Теперь в России заговорили о намерении строить два новых трубопровода. Проект, который сейчас рассматривает Москва, подразумевает раздвоение трубы: одна ветка пойдет на китайский Дацин, вторая – в российскую портовую Находку. Этот проект обсуждался во время визита в прошлом году в российскую столицу премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао. Вэнь Цзябао призвал российские власти вернуться к проекту строительства нефтепровода Ангарск – Дацин. Москва пообещала рассмотреть этот вариант, но уже без компании ЮКОС. Была достигнута договоренность об увеличении поставок нефти из России в КНР до 10 млн. тонн в 2005 г. и 15 млн. тонн в 2006 году. Однако Владимир Путин в ходе недавнего визита в Китай дал понять, что "японское" направление для Москвы все же предпочтительнее.

В целом отношения внутри "геополитического треугольника" – США, Китая и России – не сводятся к прямолинейному противостоянию или же "борьбе за Москву". Все стороны этого треугольника понимают пределы и соперничества, и сотрудничества. Да и в американской политике в отношении России и Китая есть далеко не только конфронтационные мотивы. Россия с ее обширной территорией и ядерным оружием в этом раскладе имеет, в принципе, определенные возможности влияния в сочетании с укреплением собственной роли и собственных позиций.

18.02.2005