"ПОСЛЕДНЯЯ КИТАЙСКАЯ ГРАМОТА"
(К российско-китайским отношениям)

Нынешняя дестабилизация Киргизии как фрагмента Центральной Азии – повод еще раз обратить внимание на один из безусловных факторов региональной геополитики – китайский.

Увлекшись поисками западного, в частности, американского влияния на здешний революционный процесс, обычно делают вывод (особенно в России), что это
а) направлено против Москвы
б) что это является частью американской миссии по установлению "свободы и демократии" в мире.

Не отрицая справедливости того и другого, можно считать эти выводы в части пункта "а" признанием факта естественной, в общем, конкуренции, которой по определению не может не быть между стабильной ядерной державой и ядерной державой, подверженной угрозе дестабилизации. Кто станет отрицать, что последнее - в нашей "природе вещей"? США, в силу этого умозаключения, скажем, могут не особенно беспокоиться о потенциальной опасности со стороны демократических и стабильных членов ядерного клуба, тех же европейцев. Но когда второй по величине ядерный потенциал осеняет сначала, красное, потом красно-бело-синее знамя, а государственный организм "пульсирует" от состояний невнятной демократии до ощутимой авторитарности – нажим и "окружение" неизбежны. Что мы в общем-то и имеем, несмотря на все реверансы последних лет.

Тем не менее, по справедливому мнению многих экспертов, Большая Игра на постсоветском пространстве в Центральной Азии, открывающая все более широкие возможности для западного проникновения в регион, в первую очередь направлена против Китая. Интегрированный, (а по некоторым мнениям, задающий тон) в Шанхайской организации сотрудничества, объединяющей, в общем-то переходные, всеядные. Внимающие и Западу и Востоку постсоветские режимы, Китай, безусловно, делает в регионе практически все, чтобы ни одно событие в ЦА не совершалось без оглядки на Пекин.

Его то затухающее, то возобновляющееся противоборство с Индией геополитически разрешимо, т.к. векторы экспансии крупнейших региональных держав направлены в основном в противоположные стороны. Индия "смотрит" на Запад, на Ближний и Средний Восток, Северную Африку и Европу, и лишь отчасти - в ЮВА.

Пекин с его философией постепенности и стратагемным мышлением "осваивает" высоты западного мира (второй по величине держатель долга США), но все более прочно позиционирует себя лидером Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии. О дальнейшем можно только догадываться.

Вопреки расхожему мнению о безусловном превращении Китая в мирового лидера, "равновеликого" США (или приближающегося к этой величине к исходу второго десятилетия третьего тысячелетия) ряд отечественных специалистов оценивает все, связанное с Поднебесной, весьма осторожно.
Подтверждений реальным потенциям Великого Китайского Проекта более чем достаточно. 2004 год отмечен почти десяти процентным (9,5%) ростом китайской экономики, огромным приростом (до 610 миллиардов долларов) золотовалютных резервов, астрономическим внешнеторговым оборотом (1,154 триллиона долларов + 35,7%). В политике последнего времени Китай демонстрировал прямые доказательства отхода от крайней осторожности, свойственной ему со времен территориальных конфликтов с СССР.
КНР, в частности, приняла закон о противодействии расколу страны, позволяющий применять "немирные средства" против Тайваня. Далее, Пекин принял беспрецедентное предложение России о проведении совместных военных маневров, в чем международные наблюдатели усматривают серьезное изменение военно-стратегического баланса на Дальнем Востоке.

При этом Пекин без громкого пиара свойственного Западу, фактически пытается сформировать альтернативный американскому глобальный энергетический проект, каркасом которого являются, помимо Китая, Индия, Россия, Бразилия (BRIK’S).

Легким "намеком по-китайски" многие считают ядерную заявку Северной Кореи, свое влияние на которую Пекин старательно приуменьшает. Между тем, наблюдателям вполне понятна "смелость" Ким Чен Ира, позволяющего себе грозить Вашингтону "наращиванием своего ядерного потенциала".

Некоторые полагают, что этим жестом Пекин обозначил dead-line в Азии, за которую Западу лучше не заступать.
При этом, возвращаясь к экспертным оценкам, опасность Китая для Запада вообще, и для США, как лидера западного мира, в частности, продолжает оставаться неким, в большей степени "теоретическим фактором" в информационном пространстве, все еще не принимающим ясных очертаний.

В Штатах признают, что при сохранении нынешних темпов роста Китай их догонит. США обеспокоены ростом военной мощи Китая, Китай идет в Космос. Есть другие проблемы. К 2020 году из сорока пяти видов основных минеральных ресурсов в Китае останется только шесть. Уже сейчас Пекин "пропахал" к неудовольствию США всю Латинскую Америку, направо и налево, скупая сырье.

Размеров скандала достигло выяснение отношений между США и Европой по поводу отмены европейского эмбарго на продажу оружия в Китай, действовавшее с 1989 года после событий на площади Тяньаньмынь. И Китаю удалось напугать европейцев "законом о противодействии сепаратизму" гораздо больше, чем Штатам, угрожающим санкциями тем европейским фирмам, кто "поедет" в Пекин.
Тем не менее, президент Франции Ширак даже в Токио ухитрился повздорить с премьером Коидзуми по этому поводу - Япония обеспокоена не меньше, если не больше США.
Как бы там ни было, "раздолью" России на китайском военном рынке рано или поздно придет конец.
Вся эта разноголосица свидетельствует, что на подходе время однозначных решений Запада по поводу Китая.

Меньшая часть специалистов, можно сказать, единицы, продолжают считать Китай "бумажным тигром", где реформами охвачены полтораста-двести миллионов населения (что, в общем, не плохо), а остальной миллиард живет с перебоями света и других ресурсов, включая самые необходимые. Модификация армии ведется, но не закончена. Фактором угрозы status quo сейчас некоторые считают "глухой партийный консерватизм" режима, приводящий к закономерному "перегреву" масштабных интеллектуальных слоев населения, в которых популярны идеи более "широких демократических реформ", в том числе, по западному образцу.
Тем не менее, пока руководству Китая виртуозно удается "выпускать пар" в рамках "шанхайского экономического чуда" и полученной назад "гонконгской зоны".

"Проблемное" население, по ряду мнений, сконцентрировано в северной части страны, что никак нас радовать не может.
Главный вопрос в том, сдержат ли китайские руководители под тем же контролем весьма вероятный процесс эмансипации продвинутых "экономическим чудом" слоев населения.
Против этого сценария работает в Китае многое, но, прежде всего, концептуальная независимость, дозированный политический изоляционизм и абсолютный культурный иммунитет – они всегда Поднебесная, независимо от рынка, капитализма или социализма… При внешней европеизации "правящей" элиты, интеллигенции – Китай все же остается иной цивилизацией, во многом противопоставленной (прежде всего, культурно), европейской, отличающейся здоровой самодостаточностью и нежеланием "обезьянничать"

Преодолев крайности "культурных" экспериментов Мао Цзэдуна, Китай быстро "вернул" себе мировоззренческие системы, руководившие им "на генетическом уровне" последнее тысячелетие.

При этом, в отличие от большинства "мессианских" и "идейно мотивированных" режимов планеты, Пекин крайне редко оповещает мир о своих стратегических концепциях и, тем более, намерениях.
Поэтому приводимые и ниже (и выше) умозаключения – в основном – плод вторичного анализа, не похожего ни на наше, ни на какое другое стратегического мышления. (В область логики стратагем, которую многие исследователи привлекают для анализа новейшего политического мышления Пекина, мы вторгаться по понятным причинам не будем. При этом нельзя отрицать, что многое в политике Пекина носит следы классической китайской философии и основных стандартов китайского менталитета). Что можно предъявить в "сухом остатке"?
Его "мифологическая часть" (необязательно считать ее совсем не связанной с реальностью) выглядит для России пугающе. "Общие мнение" заключаются в том, что Пекин уже не одно десятилетие осуществляет "ползучую экспансию" в РФ, рамки которой простираются от Приамурья до Приуралья. "Стратегические мифы" приписывают Пекину стремление "освоить" ("завоевать", "оккупировать", "отторгнуть") чуть ли не пол-России. Мифы подобного рода вырастают, впрочем, из реальной оценки потенций и ресурсов (в первую очередь, людских) соседа, а также нашей нынешней невеликой способности к сопротивлению. Поэтому сложно судить, сколько в этих "мысле-формах" обывательского страха перед "вторым батыевым нашествием", и сколько - реального расчета.

О части "немифологической" и, в силу этого, более очевидной, говорят и пишут следующее:
- одной из главных задач Китая в "примерно обозримом"будущем является возвращение Тайваня под прямую власть Пекина (что способно превратить Китай сразу же в ключевую державу региона, т.к. ключи от схемы энергокоммуникаций будут у него)
Следует отметить, что Китай медленно, но верно приучает мир к мысли, что так оно и будет, и это один из главных камней преткновения между ним и США;
- важной частью китайской стратегии считается "удержание" Тибета и Синцзян-Уйгурского АО. Вопрос реализуется еще активнее. Впервые с 1959 года (времени вступления Китайских войск в Лхасу) далай-лама признал нынешний status quo и призвал тибетцев отказаться не только от насилия (как это было раньше), но и от борьбы за независимость вообще. СУАР, где уйгурский сепаратизм замешан на исламской идеологии (в основном), это шаткие "ворота" Пекина "в" и "из" Центральной Азии, которую Пекин все более отчетливо обозначает, как зону своих политико-экономических интересов.

Проведя демаркацию границ (и, большей частью, в свою пользу) с большинством центрально-азиатских соседей (Казахстан, Киргизия), Пекин последовательно усиливает свое присутствие в экономиках постсоветских режимов, граничащих с ним. Не последнюю роль играет фактор водозабора, который масштабно "регулируют" китайцы.

Было бы любопытно узнать (пока нет точной информации), как в результате киргизской революции пострадали китайские интересы (Китай занимает "командные высоты" в некоторых отраслях промышленности и по неофициальной информации - является крупным держателем киргизского внешнего долга).

Если на этот вопрос дадут утвердительный ответ, то можно говорить о том, что "киргизские тюльпаны", это "привет от Вашингтона" скорее Пекину, чем Москве.

По логике, это будет понятным "продолжением" афганской контртеррористической операции, позволившей американцам установить станции слежения в Восточном Афганистане вблизи китайских границ.
В этом свете "перепланировка" центрально-азиатского постсоветского фрагмента с попутной трансформацией местных режимов выглядит как разрушение "горизонтальных" геополитических "выходов" Пекина на стратегически важный для него Иран и весь "антиамериканский" Средний Восток.

В этой ситуации проблемной для России становится не столько американский "траянов вал" и "подбрюшье" (как говорили раньше), теперь уже экс-империи, сколько превращение ЦА в зону прямого конфликта Америки и Китая. (С возможностью, пока теоретической, перенесения его на собственно российскую территорию в силу тех или иных причин, которые вполне могут сложиться). Это пока тоже видится "мифологией", но кто предполагал в начале 80-х, что "миф" о развале СССР реализуется так быстро и бесповоротно?

Демаркация российско-китайской границы и официальное решение спорных вопросов вроде бы "закрыли прошлое". Однако. Нельзя забывать, что на разных стадиях развития государства реализуются разные "форматы" претензий к внешнему пространству, которые могут приобрести качество "законных потребностей", т.е. оставаться в рамках традиционных китайских представлений о "справедливости".

Одним из пунктов этой "справедливости" является ее "восстановление" на территории Приморья и Приамурья.

Иными слова, Китай в 2005 году может соглашаться с тем, что "споры с Россией решены". Но как будет строиться мышление Китая образца 2020 года – пока не знает никто. Объективный прогноз свидетельствует о вполне вероятной угрозе.

Признанными среди специалистов являются и претензии Пекина на гегемонию в "Восточном Туркестане", т.е., в постсоветской Центральной Азии, где с "легкой руки" Запада налаживаются революционные изменения.
Хочется понять позицию России относительно ситуации в целом, но пока приходится довольствоваться косвенными данными.

Энергосхема Дальнего Востока в геополитическом смысле пока до конца не ясна. "Труба" в Находку? В китайский Дацин? Туда и туда? Беспрецедентно увеличиваются нефтеперевозки из России в Китай по железной дороге. Это понятный паллиатив, не способный заменить политическое решение по трассировке дальневосточной нефти.

Маршрут "Находка" под который японцы готовы дать деньги, "висит" в силу известного дипломатического тупика с северными территориями. Тем более китайцы "сильно обидятся". Один "Дацин" отменяет, в некотором смысле, западную комплиментарность России на Дальнем Востоке и выглядит угрожающе для США и Японии. И то, и другое, слишком дорого.

Но что-то универсальное, вроде ветки от "Находки" на "Дацин" вполне реализуемо в будущем. Ситуация, тем временем, развивается.
Самым странным с точки зрения "китайской размеренности" является "досрочное" отстранение Цзян Цземиня от поста Председателя Военного Совета ЦК КПК и сосредоточение всей власти у лидера четвертого, после Мао, поколения китайских руководителей, нынешнего главы государства, товарища Ху Цзиньтао.

Это может означать, что "постепенность" "старших товарищей" выходит в Китае из моды и ситуация требует "свободы рук" в вопросах военной политики. Время не ждет.

Нельзя также отрицать, что во многом благодаря предельному эгоизму США и непомерным амбициям американской администрации Россия более отчетливо проводит курс на сближение с Пекином.

Эти наши военные маневры – "Содружество 2005" - просто зеркало момента. Совместное "китайское предупреждение" кое-кому. Во-первых, прецедент. Сигнал. Символ. Китайцы на такое идут редко и не "с кондачка". Во-вторых, мотивация. На Востоке все приобретает иной смысл. Антитеррористическая легенда (даже смешно, Аль-Каида в Китае?) быстро растаяла, и формат учений поменялся – не "ограниченные силы", а флот (в том числе, подводный), авиация, сухопутные войска, десант и т.д. по полной программе. В-третьих, к ужасу начальника ГШ РФ Балуевского, китайцы, не моргнув глазом, нарисовали "первый крестик" аккурат напротив Тайваня. Представив, как взвоет Белый Дом, Токио и прочие от такого российско-китайского "антитерроризма", наши генералы категорически "дали назад" и предложили СУАР. Теперь Пекин отказался – нечего "дразнить гусей", т.е. уйгуров. Сошлись на северо-восточной провинции Шаньдунь.

Даже при всем при этом пока нельзя говорить о каком-то стратегическом партнерстве.

Прямо скажем, это дело выглядит сомнительно. Договор о "дружбе с Россией", подписанный в 2001 году Цзян Цземинем, предполагает, что мы отнюдь "не враги" - а "добрые соседи". Однако, китайская диалектика, как считают специалисты, объясняет вторую часть уравнения фактическим "отказом от союзничества".

Учения могут прецедентом и остаться. Тем не менее, есть обнадеживающие моменты. Китайцы начали осторожно вкладываться в деликатные российские нефтяные проблемы. Деньги всегда означают рост доверия.
Может быть, и мы научимся скрывать какие-то свои высокие стратегии?
Хотелось бы думать…

06/04/05