Интеграция государств Центральной Азии: вероятно – Да или вероятно – Нет?

М.РАСУЛ

Тема интеграции на пространстве бывшего Советского Союза остается одной из самых актуальных и обсуждаемых проблем. Об интеграции говорят политики, пишут журналисты, ее обсуждают специалисты, время от времени делаются громкие заявления на различных встречах самого высокого уровня. Однако чем больше говорят об интеграции, тем быстрее закрываются границы, вводятся визовые режимы, увеличивается количество барьеров на пути сотрудничества, усложняется жизнь рядовых граждан.

Центральная Азия в полной мере претендует на определение региона. Это географическое пространство имеет как естественные границы, определяемые топографией, так совместно пережитые историко-культурные процессы, которые сформировали весьма близкую ментальность народов, проживающих в странах региона и специфическое многоязычие. Центральноазиатский регион в геополитическом отношении – это пять входящих в него государств с общей территорией свыше 4 млн. квадратных километров и населением около 50 млн. человек, с серьезными запасами нефти, газа, цветных металлов, других ценных минеральных ресурсов, заводами, фабриками, шахтами, обширными массивами орошаемых земель и пастбищ.

Важно понимать, что проблема интеграции новых независимых государств Центральной Азии – это частный случай общей проблемы интеграции на просторах СНГ и не только. Вспомним хотя бы судьбу Объединенной Арабской республики Египет. Да и судьба самого СНГ – яркий тому пример. Мы видим, как трудно идет сближение России и Белоруссии. Пока плохо просматривается реальная интеграция широко заявленного единого экономического пространства Россия – Казахстан – Белоруссия – Украина.

В связи с недавними событиями в Украине можно, думается ставить под сомнение не только ее участие в упомянутом выше едином пространстве, но ожидать и других сюрпризов.

Причина? Видимо слишком много интересов сталкивается в этом процессе, слишком много влиятельных игроков принимают участие в игре, и, каждый пытается если уж не диктовать свои условия игры, то игнорировать предлагаемые, или, по крайней мере, трактовать любые правила на свой манер. Явление это хорошо известное "старым" независимым государствам является новым для стран региона, руководители которых имеют весьма относительный опыт в геополитике и ее играх, хотя сами, видимо, полагают иное.

Возможно, именно вследствие этого на пространстве Центральной Азии не все государства, ее составляющие, определились со своими концепциями международного сотрудничества и геополитической ориентацией. И, поэтому, многие из них действуют ситуативно, что еще более усугубляет непредсказуемый характер их политики, как внутренней, так и внешней.

Если бы не эти и некоторые другие причины, то Центральноазиатское объединение могло бы стать одним из наиболее быстро развивающихся образований на территории бывшего СССР. Схожие экономические и политические проблемы, традиционно сложившиеся производственные и социальные связи создают объективные и реальные предпосылки для тесного сотрудничества, существенного снижения издержек переходного периода и смягчения трудностей, вызванных процессом формирования рыночной экономики.

Но, время показало, что общность корней, религии, языка, истории могут быть, возможно, основой для культурного сотрудничества, но не политического. И, что самое удивительное, даже взаимодополняемость экономик, налаженные в прошлом хозяйственные и экономические связи вовсе не гарантия осуществления интеграции, по крайней мере, для политиков, командующих этими процессами.

Неразвитость, неустойчивость, противоречивость взаимоотношений стран региона – яркий тому пример. Более того, сегодня, при всей активности разговоров об интеграции, процессы, идущие в регионе справедливо было бы оценить именно как продолжающиеся процессы дезинтеграции.

В чем же причина провала интеграционных усилий в Центральной Азии в постсоветский период?

Почему пути и механизмы интеграции, которые использовались и используются на постсоветском пространстве, не дают ожидаемого эффекта?

Разные специалисты из разных стран каждый по своему отвечают на эти вопросы. Основные причины, наиболее часто упоминаемые, сводятся к следующим:

– различные модели и темпы реформ в странах Центральной Азии, объективные различия национальных законодательств,

– различные концепции внешних политик, международного сотрудничества, их геополитическая ориентация,

– различие в приоритетах, интересах национальных элит,

– соперничество лидеров стран региона,

– факторы внешнего воздействия,

– незавершенность процесса формирования системы межгосударственных отношений.

Однако есть причины и более глубинного характера, которые кроются в политической истории и культуре региона, ментальности населения, образе мыслей лидеров стран региона и их ближайшего окружения – у кого-то больше, у кого-то меньше. Эта причина носит скорее психологический, ментальный характер и определяется бывшей "большевистской", в худшем понимании этого термина, политической культурой и общим уровнем культуры в целом. Это представление официальных лидеров и различных клановых структур о том, что страны Центральной Азии – конкуренты друг другу во всем. Борьба за инвестиции, борьба за воду, борьба за рынки, все это – борьба за выживание, в которой победитель получает многое! Возможности политики безграничны, но они, к сожалению, особенно в условиях тоталитарных, или, скажем мягче авторитарных режимов, ограничиваются возможностями и амбициями конкретных руководителей, стоящих у "руля".

Конечно, за все, сказанное выше, можно было бы бороться и вместе, но надо помнить, что идеи и идеалы, мечты могут быть общими, пока за них не начинают платить. А реальные деньги общими быть не могут – практически никогда. Решение любой из проблем, которые стоят перед странами региона требует инвестиций. А инвестиции – это деньги. Как же их делить? Видимо здесь есть серьезная проблема. И есть сложности в выработке общих подходов. Попробуйте объяснить путем других гипотез причины плохо скрываемой взаимной враждебности некоторых лидеров стран региона, стремление создать свой замкнутый мир в своем отдельно взятом государстве, отказ от объективной логики жизни в пользу своих надуманных схем.

Политика – это способ создания наилучших законодательных и иных условий для движения и роста капиталов победившей стороны. И, если при этом еще не забывают о народе, его большей части, то такой режим устойчив, если нет, то возникает ситуация как в Центральной Азии. Пока только Казахстану, и то – в какой-то мере, удается соблюдать такой подход.

Интересно и небесполезно было бы задать такой вопрос: а есть ли интеграция внутри самих государств? Недавние события в Киргизии показали, что здесь еще кроются большие проблемы.

Если проследить кадровые перестановки и проанализировать тенденции назначений на должности в большинстве стран Центральной Азии, то порой складывается впечатление, что усиливается местничество и кумовство, процветает клановость. А, скажем в Узбекистане, области внутри самой республики разделены таможенными барьерами. И при этом предполагать открытие или какую-то свободу перемещения товаров, капиталов через внешние границы? Думается ни экономически, ни политически, ни ментально многие руководители не готовы к этому.

И все-таки есть ли что-нибудь, какой-то интерес, проблема, которая может объединить эти государства, есть ли проблема перед которой могут отступить амбиции, денежные аппетиты чиновников и тех, кто делает деньги с ними?

Казалось бы – да, есть такие проблемы и главная из них – терроризм! Причем сам по себе терроризм, будучи опасным и бесчеловечным явлением был бы маловероятен в Центральной Азии, с его населением, готовым скорее к компромиссу, чем борьбе, если бы не было благодатной почвы для его выживания. Объективно существующие и усугубляющиеся другие проблемы, хотя и звучат не так грозно, но представляют собой огромную потенциальную опасность: падение уровней жизни, образования и здравоохранения, безработица и, как следствие, повышение уровня религиозности, религиозный экстремизм с одной стороны. А с другой – размывание ценностных ориентиров, криминализация различных сторон жизни, развитие наркомании и проституции. И все это – практически готовая социальная почва для внешнего воздействия политических сил, заинтересованных в дестабилизации обстановки, потенциальное "пушечное мясо" различных экстремистских и террористических групп и организаций.

Угроза терроризма, экстремизма, необходимость совместной линии обороны и общей стратегии борьбы против этой угрозы – насущные требования к интеграции, причем усиленные такими факторами, как общность культуры, религии, менталитета и истории, понимание народами и интеллектуальными национальными элитами (не путать с ближним окружением некоторых лидеров!) необходимости интеграции.

Официально заявлены одинаковые стратегические цели, такие, как рыночная экономика, демократия, светское государство, возможные экономические дивиденды от глобальных экономических проектов (в частности, строительство новых и совместное использование имеющихся транзитных магистралей и объектов транспортной инфраструктуры).

Возникает вопрос – если за 13 лет не сделано реально практически ничего жизнеспособного, то насколько искренне и честно заявлены политические цели? Или, что возможно объясняет их появление, они заявлены под определенные гранты и личные экономические выгоды и без них ничего не стоят? Так сказать сами по себе ни демократия, ни рыночная экономика нашим лидерам и их ближайшему окружению не нужны, поскольку далеки от их ментальности, политической культуры и духовных ценностей? Поскольку демократия предполагает прозрачность внутриполитической жизни, и, главное прозрачность движения капиталов, и, что немаловажно прозрачность государственных бюджетов. Именно поэтому А. Акаев, думается, и перестал быть демократом со второй половине 90-х, когда почувствовал вкус больших денег.

Для понимания причин того, почему сегодня происходят процессы обратные официально заявленным устремлениям, думается, необходимо также отказаться от многих ставших привычными мифов и идеалистических представлений.

Основная функция политических партий – мониторинг ситуации, критика политических решений и предложение альтернатив. За 13 с лишним лет стало понятным, как мало в странах Центральной Азии решает такой субъект политического процесса как народ, как бессильны такие институты демократии как политические партии, СМИ, ННО, профсоюзы, хотя формально они не только существуют, но даже размножаются.

От имени народа принимаются Конституции и Законы, делаются широковещательные заявления, но кто же принимает решения на самом деле? На основе нашего совместного горького опыта, особенно за последние 6-7 лет мы должны понять и принять тот непреложный факт, что основные политические, экономические, финансовые вопросы, решает весьма узкая группа лиц, имеющих реальные рычаги власти. Где-то она шире, где-то уже, но это именно группа лиц, образовавших плотное кольцо вокруг лидера. Возьмите любую страну СНГ – даже Россию ельцинского периода. Ни в одной стране Центральной Азии, возможно за исключением Казахстана и Киргизии (в последней – с серьезными оговорками, учитывая допущенные погромы!) нет ни одной партии, которая могла бы реально и серьезно влиять на политический процесс.

Сотрудничество – означает "со-трудничество", работать вместе, совместно. Однако сотрудничество требует определенной прозрачности, предсказуемости поведения. Устраивает ли требования хотя бы минимальной прозрачности те силы, которые заинтересованы как раз в обратном – делать деньги, пользуясь огромной властью, отсутствием гласности, произвольным толкованием законов?

А что же борьба с терроризмом? Не свелась ли она, в конечном итоге, к сотрудничеству правоприменительных ведомств и специальных служб, которое тоже (возможно и оправданно?) носит довольно скрытый характер.

Возможно, отдельные лидеры стран региона еще не выработали такой модели интеграции, которая их устраивала бы. И опять мы сталкиваемся с той же проблемой – а смогут ли они согласовать свои собственные модели друг с другом?

Никакие решения в мире не принимаются по доброй воле политиков. Самыми устойчивыми и жизнеспособными оказываются единственно возможные, вынужденные решения, которые принимаются на основе жесткого согласования политических и экономических интересов под давлением обстоятельств. Но неужели надо ждать, чтобы такие обстоятельства возникли в виде жестоких и беспощадных событий?

Конечно, интеграция стран Центральной Азии способствовала бы усилению совокупного регионального потенциала, образовала бы весьма перспективный огромный общий рынок, ведь нам ведь не нужна интеграция ради интеграции. Однако многие забывают задать другой вопрос – а насколько устойчивым и предсказуемым может быть такое образование? Не сведут ли риски неустойчивости на нет притягательность такого образования для инвесторов?

Об интеграции стран Центральной Азии часто говорят, приводя в пример Европейский Союз. Однако думается, необходимо избежать искушения проводить аналогию между реальной ситуацией в регионе с положением дел в Европейском Союзе. Она несопоставима, а если и сделать такую попытку, то это можно сделать с таким количеством оговорок, что сопоставление потеряет всякий смысл.

Обстановка в регионе скорее напоминает молодую Европу, лет, эдак 200 назад. Страны региона не завершили периода самоидентификации, некоторые из них не определились со своей внешней политикой даже на концептуальном уровне. Есть, определенно, продуманная внутренняя политика, но как показывают события, она привела их создателей в тупик. Таким образом, задача первостепенной важности сегодня – это урегулирование странами региона своих внутренних проблем. Поэтому еще очень рано говорить об интеграции. Процесс фрагментации, начатый после национально-территориального размежевания в 20-е годы прошлого века и усугубленный потерей координации из единого центра после перестройки еще не завершен. Говорить об интеграции в таких условиях достаточно сложно.

Конечно, стремление к интеграции или дезинтеграции различно у политических элит стран региона. Оно зависит от уровня экономического развития, внешнеполитических ориентаций, готовности к либерализации экономики, ее прозрачности и предсказуемости.

Если уж быть до конца объективными, то надо отметить, что наиболее последовательная политика, мягко говоря, не способствующая интеграции проводится Туркменией и Узбекистаном. Причем влияние последнего вносит, как мне кажется, наиболее ощутимые помехи на пути интеграции стран региона даже в силу его географического расположения. Это единственная страна региона, которая по собственной инициативе ввела визовый режим практически со всеми своими соседями, за исключением Казахстана. Однако дело движется к тому, что принятие и этого решения, возможно, не за горами.

Конечно, для развития процессов интеграции нужны страны-лидеры данного процесса, экономический потенциал которых позволял бы им играть эту роль. В частности, Казахстан обладает достаточными валютными резервами для активных инвестиционных действий в странах Центральной Азии, что значительно укрепило бы взаимосвязь экономик региона и соответственно сплотило бы регион политически.

Поэтому, учитывая, что в регионе есть два потенциальных региональных локомотива – Узбекистан и Казахстан, дело должно было бы завершиться либо чьим-то явным доминированием (что весьма вероятно), либо каким-то полюбовным соглашением как в случае Евросоюза (что крайне маловероятно в обозримом будущем). К тому же с каждым годом Узбекистан все больше отстает от Казахстана на важных направлениях экономического развития. Это обстоятельство, учитывая амбиции узбекского руководства, будет все меньше способствовать стремлению последнего к интеграции.

Либерализация Узбекистана, хотя бы в сфере экономики и регионального сотрудничества, возможно, станет прорывом на пути региональной интеграции. Однако, пойдет ли Узбекистан на эти шаги, оценивая их в первую очередь с точки зрения безопасности существующего положения? Вопрос, на который трудно дать определенный ответ.

Центральная Азия вступила в третье тысячелетие в условиях растущей неопределенности.

Экономический рост в Кыргызстане и Таджикистане серьезно затруднен по причине острейшего дефицита внутренних сбережений, большого политического риска для инвестиций. Интеграция в глобальный рынок, маловероятна и может иметь непредсказуемые последствия в виду отсутствия конкурентоспособной экономики и создаст дополнительные трудности в деле формирования традиционных государственных и экономических систем. Их экономическое состояние опустилось до уровня беднейших стран мира.

Чуть выше находится Узбекистан, и только Казахстан, возможно, нашел свою нишу и развивается пока относительно успешно.

Если в основных странах региона сохранится социальная и экономическая стабильность и, если мировые цены на нефть останутся на благоприятном уровне, то в ближайшие несколько лет Казахстан может еще больше увеличить отрыв от своих соседей с точки зрения уровня развития. Это произойдет не только из-за относительно больших запасов нефти, которые позволяют казахской экономике привлекать иностранный капитал, но и в силу более развитой политической системы и рыночной инфраструктуры, стабильного и предсказуемого законодательства и геополитической ориентации.

В связи с этим, вновь, казалось бы, возникают необходимые предпосылки для интеграции стран в единый экономический организм, но, к сожалению, приходится признать, что их еще недостаточно. Перефразируя поговорку математиков можно заключить, что есть все необходимые предпосылки для интеграции, но они недостаточны.

Для создания достаточных условий для интеграции необходима политическая воля не только самих стран региона, но и крупных держав, имеющих свои интересы в регионе. Интеграция должна стать условием крупных инвестиций и политической поддержки. А нужно ли это им, крупным державам? Например, Россия официально заявляет, что, мол, да – объединенная, стабильная Центральная Азия – хороший и желанный партнер. Однако сама Россия все еще осталась в "советской" шинели и считает, что если она большая и сильная, а в будущем, возможно и богатая, то этого достаточно для того, чтобы ее приняли с распростертыми объятиями. Так ли это?

Пример Украины показывает, что – нет, этого недостаточно! Россия все же должна ориентироваться на принятие и продвижение таких ценностей, как уважение к правам человека, демократия, рыночная экономика, борьба с бедностью, с беспределом олигархической экономики. Она должна ориентироваться на большинство населения и приходить в качестве справедливого , если не освободителя, то хотя бы арбитра, защитника слабых и обездоленных, которых абсолютное большинство в Центральной Азии. Иначе сюда под такой маской будут рваться другие силы, и не дай Бог, прорвутся! Тогда никому мало не покажется, и России – в первую очередь!

Конечно, если оценивать происходящее не так пессимистично, то, завершая анализ можно надеяться, что страны региона смогут найти и сформировать более продуктивные и близкие к логике жизни организационно-правовые формы если не интеграционного объединения, то хотя бы координации. Не отбрасывая достигнутые, пусть и весьма незначительные успехи нужно продвигать идеи региональной экономической интеграции либо в рамках существующих и подающих признаки жизни региональных объединений, либо в рамках создания новых региональных структур. А пока на вопрос, поставленный в заголовке, напрашивается грустный ответ: вероятно – если и "Да", то не скоро!

11.04.2005