Киргизский бунт
То, что режим Аскара Акаева исчерпал себя и подходит к своему логическому завершению, было понятно давно. Как вполне предсказуемо было и то, что его смена произойдет не вполне конституционным путем. Но то, что это произойдет так быстро и в такой радикальной форме, мало кто ожидал

Константин СЫРОЕЖКИН
Алматы

"Раньше за демократию я боролся почти в одиночестве, терпя нападки и критику и слева, и справа, сегодня я с удовольствием вижу, что дело демократии стало достоянием толпы".
Аскар Акаев, 11 января 2005 года

Вердикт Аскару Акаеву был подписан сразу же после "оранжевой революции" на Украине. Большинство экспертов (как на пространстве СНГ, так и зарубежных) предрекали ему скорый и неизбежный крах. И в этих оценках была своя логика. Киргизию ожидали скорые парламентские выборы, а осенью – президентские. И с учетом социально-экономического положения в стране, ее регионально-клановой специфики и недееспособности действующей власти Киргизия вполне резонно рассматривалась как самое слабое звено в цепи государств Центральной Азии и первый кандидат на эксперимент по проведению в ней очередной "цветной" революции.

Роковые ошибки

Трагедия Киргизии напрямую связана с персональной драмой Аскара Акаева, который являлся лишь номинальным главой государства. Возможно, что это произошло не сразу, но то, что это стало очевидным после событий в Аксыйском районе Джалал-Абадской области в марте 2002 года, факт. После этих событий Аскар Акаев тяготился властью. Да она ему и не принадлежала, он был всего лишь ее заложником. Причем заложником не только в руках членов Семьи и глав клановых групп, но и тех обязательств, которые были выданы Киргизией международным финансовым институтам и стоящим за ними западным демократиям.

Отсюда, во-первых, вечные "искания" Акаева, бесконечный популизм, стремление сидеть на двух стульях одновременно и неспособность к принятию самостоятельных решений. Главная проблема Акаева заключалась в том, что при очевидном авторитарном откате он не только не мог, но и не умел употребить власть. И в этом своем качестве он не удовлетворял существенную часть населения страны. Не случайно, по одному из проведенных социологических опросов, почти 48,1 проц. опрошенных высказались за то, что будущий президент должен обладать "твердостью характера".

Во-вторых, это культивирование в государственно-властных отношениях клановости, которая в последнее время стала играть ключевую роль в государственном управлении Киргизии. Причем, что существенно важно, в период правления Аскара Акаева был нарушен святой для построенных на кланово-родовой основе обществ принцип – соблюдение баланса сил между кланами. Власть в республике была представлена в основном северянами, в то время как первостепенные ее проблемы сосредоточены в южных регионах. И вполне естественно, что Юг, когда появилась такая возможность, потребовал уже не участия, а всей полноты власти.

Другая проблема Акаева состояла в том, что, желая походить на лидеров государств Центральной Азии и пытаясь использовать их методы управления и сохранения власти, он не понимал, что они для него просто губительны. У него для этого не было ни властного, ни экономического, ни социального, ни силового ресурса. Авторитаризм возможен и успешен лишь тогда, когда он обеспечивает экономический рост и благосостояние населения.

Кажется, еще Махатма Ганди говорил, что нельзя отобрать у народа веру, ничего не давая взамен. Аскар Акаев, за исключением популистских инициатив, за 14 лет своего правления ничего киргизскому народу не дал. Обременительный внешний долг, 90 процентов бедного населения, не превышающие 30 долларов в месяц трудовые доходы, 200 тыс. безработных и около 800 тыс. зарабатывающих на хлеб насущный в России и Казахстане – вот вехи "славного" пути руководителя "островка демократии". И все это на фоне коррупции, превратившейся, по оценкам же киргизского руководства, в угрозу национальной безопасности, доминирования Семьи и ближайшего окружения не только во власти, но и в любом мало-мальски доходном бизнесе.

Третья проблема – отсутствие опоры в армии и правоприменительных органах. Милиции, конечно, в Киргизии хватает. Однако, когда после Аксыйских событий власть не придумала ничего лучше, как начать показательные суды над рядовыми милиционерами, которые, кстати говоря, выполняли прямое распоряжение этой власти, рассчитывать на их лояльность было бы наивно.

Еще одна проблема – желание Аскара Акаева угодить сразу всем: и США, и России, и исламскому миру, и Китаю. С одной стороны, это вполне объяснимо, Киргизия не самостоятельна в своих внешнеполитических приоритетах. Но, как говорится, всему есть мера. И когда в феврале 2005 года киргизский министр иностранных дел Аскар Айтматов заявил, что Киргизия отклонила просьбу Соединенных Штатов и НАТО о размещении на своей территории разведывательных самолетов, это не осталось незамеченным в США. Американский посол в Киргизии Стивен Янг откровенно заявил, что его страна вкладывала средства (около 600 млн.) в развитие гражданского общества в Киргизии, и Вашингтон хочет видеть плоды оказанной помощи. Было озвучено и главное желание США: "Если Аскар Акаев не будет баллотироваться на следующий срок, то останется в истории как один из основателей демократии в стране".

Нет бы прислушаться. Глядишь, и не пришлось бы бросать все на произвол и позорно бежать. Но, по-видимому, это решение было не в компетенции Акаева. К тому же итоги парламентских выборов, на которых партия власти одержала "оглушительную победу", очевидно, породили в его голове иллюзию, что киргизстанцы его просто обожают и не мыслят страну без руководства Акаева.

Эта иллюзия и стала тем спусковым крючком, который спустил механизм народного бунта. Если до парламентских выборов постоянные разговоры о необходимости (разумеется, по инициативе снизу) продления сроков пребывания Аскара Акаева на посту президента особой аллергии не вызывали, то по их завершении они могли приобрести реальное юридическое оформление. Парламентское большинство по-родственному вполне могло бы "поправить" Конституцию в нужном месте. Этого оппозиция, построившая всю избирательную кампанию на требовании отставки президента, простить уже не могла, и на улицах начались беспорядки.

Киргизское ноу-хау

Что получил Аскар Акаев, применивший к киргизским условиям российский опыт построения управляемого парламентаризма? Во-первых, отсутствие такового. Парламент, сформированный по результатам выборов, высшим законодательным органом можно называть лишь с очень большой натяжкой. В нем оказались либо представители Семьи и ее ближайшего окружения, либо так или иначе связанные с ней "кошельки". Причем преимущественно опять северяне. Во-вторых, еще более разделенную элиту, которая до выборов мирно дремала в стенах парламента, а теперь оказалась поставлена перед необходимостью выбора. В-третьих, политизированную выборами массу, которой еще в ходе предвыборной кампании отчетливо давалось понять, что действующая власть намерена ее в очередной раз "кинуть".

Результат оказался более чем предсказуемым. Спустя неделю после первого тура, оппозиция вывела людей на улицы. И не просто вывела. Киргизия продемонстрировала новые формы "цветных революций" – перекрытие стратегических автотрасс, захват зданий, взятие в заложники местных губернаторов и "народное" назначение местных властей. Причем началось все задолго до финальных событий 20–21 марта.

По вполне понятным причинам взбунтовался Юг. Началось все 4 марта в Джалал-Абаде, где недовольные результатами первого тура выборов захватили здание облгосадминистрации и блокировали работу местной власти. Весьма примечательно, что на этом этапе в числе митингующих преобладала отнюдь не молодежь, а люди среднего и старшего возраста, которых вывести на улицу могут лишь крайние обстоятельства.

Что это были за обстоятельства, сказать сложно. Наверняка можно говорить лишь о том, что общее недовольство режимом Акаева сыграло главенствующую роль. Позднее, правда, пресс-секретарь президента Абдиль Сегизбаев усмотрел в организации этих манифестаций руку "третьей силы" в лице наркобаронов. Возможно, он был и прав. Вытесненному из легального бизнеса Югу просто ничего больше не оставалось, и наркобизнес был единственным средством существования многих семей на юге Киргизии. Отсюда, кстати говоря, и такое количество женщин и людей старшего возраста среди протестующих. Они просто защищали то, что их кормило, и тех, кто давал им средства к существованию. Да, это плохо. Но в том нет вины южан. Главная вина лежит на семье Акаева и ее ближайшем окружении. Что называется "жадность фраера сгубила".

Вне всякого сомнения, что полешек в разгорающийся костер народного бунта подбросили и представители международных организаций, признавшие прошедшие в Киргизии выборы "не в полной мере соответствующими международным стандартам". Свою роль сыграли и заявления представителей США, которые устами поверенного в делах миссии США в ОБСЕ Пола Джонса призвали руководство Киргизии "своевременно и открыто расследовать сообщения о подтасовках и злоупотреблениях". Во всяком случае, сомнения были посеяны. И именно на эти "авторитетные" оценки опирался Курманбек Бакиев, призвавший джалалабадцев к смене власти.

Дальше все развивалось точно по сценарию. До проведения второго тура 13 марта идентичная тактика была опробована в ряде других городов Киргизии – Узгене, Нарыне, Алае, Кочкоре, Таласе и Карасу. Причем на смену требованиям о пересмотре итогов выборов пришло одно-единственное: "Акаева в отставку!"

Итоги второго тура лишь подлили масла в огонь. Их главный результат – ни один из лидеров оппозиции, то есть южан, не был допущен в парламент. Реакция последовала незамедлительно.

15 марта в Джалал-Абаде оппозиция созвала курултай, на который собралось около пяти тысяч местных жителей и съехались практически все видные оппозиционные политики: Курманбек Бакиев, Роза Отунбаева, Эшингуль Болджурова, Замира Сыдыкова, Топчубек Тургуналиев, Бектур Асанов, Азимбек Бекназаров и другие. Курултай еще раз объявил результаты выборов в Жогорку Кенеш недействительными, выразил требование отправить в отставку Акаева и избрал областной кенеш. Возникла ситуация двоевластия. Действующая власть стерпела и это. По-видимому, физик Акаев плохо изучал истмат, иначе бы он помнил слова классика, что всякая власть лишь тогда чего-то стоит, если она умеет защищаться.

Пока шли уговоры, опыт джалалабадцев решили перенять жители второго по величине города Киргизии – Ош. 18 марта местные женщины с детьми, старики и прочие жители, разгонять которых силой у местных милиционеров не поднялась бы рука, также захватили здание обладминистрации, помещения полиции и прокуратуры. Причем на это митингующим понадобилось всего несколько часов. Видимо, получив из Бишкека приказ не открывать огонь и вообще не провоцировать оппозицию на силовые действия, власти покинули город вместе с приехавшими накануне милиционерами. Более того, Аскар Акаев пошел на уступки, согласившись на пересмотр итогов выборов в четырех мятежных регионах страны. И это было началом конца. Власть в Бишкеке продемонстрировала, что она не только не может, но и не хочет защищаться. Чего можно было ожидать от местной власти, которая кормилась с руки того же самого местного бизнеса. Естественно, что она приняла сторону "оппозиции". Запоздалая попытка властей навести конституционный порядок, предпринятая в ночь с 19 на 20 марта, лишь усугубила ситуацию. Мало того, что все арестованные зачинщики были тут же отпущены под подписку о невыезде, по городу поползли слухи, что при проведении милицейской операции погибли мирные жители. Оппозиция выступила с очередным экстренным заявлением, потребовав немедленной отставки Акаева, а тот не нашел ничего лучшего как пуститься в пространные объяснения по поводу незаконных действий оппозиции. Народ озверел, и ситуация вышла из-под контроля. Начался обыкновенный народный бунт, бессмысленный и беспощадный. Все, что оставалось оппозиции, успеть запрыгнуть на подножку стремительно уходящего поезда.

Падение Бишкека

Два дня "народного волеизъявления" на юге заставили пересмотреть свои позиции даже тех, кто пестовал "цветную революцию" в Киргизии. Западная пресса, словно сговорившись, иначе как "бунтом" происходящее здесь не называла. И в этом она была права. Только извращенное сознание наших доморощенных "демократов" может числить бесчинствующую толпу революционными массами. Вещи необходимо называть своими именами: в Киргизии фактически имел место государственный переворот, и толпа, как ей и положено, сыграла в нем роль статиста.

Кто тот гений, который спланировал и реализовал все это, сказать затруднительно. Но то, что это никакая не революция – факт. И на эту мысль наводит несколько обстоятельств.

Во-первых, та легкость, с которой был сдан Бишкек. Правительству стоило просто перекрыть и без того непростую для передвижения трассу, связывающую юг и север страны, чтобы обезопасить себя от революционных толп, однако этого сделано не было. Во время штурма "Белого дома" кто-то дал приказ ОМОНу, только что оттеснившему нападавших, отступить на прежние позиции. После шага назад омоновцы были обречены. В контексте обещаний оппозиции нового главы МВД Кенешбека Душебаева, что он не намерен применять силу, а приказы милиции отдает только он, это выглядит довольно симптоматично. С чьей легкой руки Бишкек был отдан на откуп "победителю", и почему Феликсу Кулову понадобился всего лишь день, чтобы восстановить порядок?

Во-вторых, та растерянность, в которой пребывали лидеры оппозиции, утратившие контроль над "революционными массами". Фактически, они не завоевали власть, ее им кто-то преподнес. Причем иезуитски, заставив оправдываться перед международным сообществом за мародерство и погромы. И, возможно, лишь на время. Во всяком случае, разобраться, как "по справедливости" поделить портфели, им будет довольно сложно. Два медведя в одной берлоге не уживаются.

В-третьих – персональный состав "революционного руководства", состоящий исключительно из бывших чиновников самого высокого ранга. Кого ни возьми, то бывший министр, то бывший премьер или вице-премьер. Другими словами, не решен главный вопрос любой революции – смена элит. На арене все те же.

В-четвертых, довольно парадоксальное решение о признании легитимным вновь избранного парламента. Господа, где логика? Причиной же всему было то, что выборы рассматривались как нечестные. Вывод здесь может быть только один – или отсутствие нескольких депутатов (родственников Акаева и людей из его ближайшего окружения) сделало парламент легитимным, или все же права была Роза Отунбаева, что у оппозиции "только одна цель – убрать правительство".

Ну и наконец. В этом контексте весьма симптоматично смотрится позиция, занятая США, и заявление Владимира Путина: "Развитие ситуации в Киргизии не стало для нас чем-то неожиданным. Это результат слабости власти и накопившихся социальных проблем". При этом и США, и Россия уже заявили о готовности поддержать "новую" власть. Если без дипломатического политеса, то это означает лишь одно: союзник союзником, но важнее способность держать ситуацию под контролем. А этого у Акаева как раз и не наблюдалось.

Так что главный вопрос остается открытым, и касается он организаторов "революции". Пока не очень понятно, кто за всем этим стоял: внешние силы, чиновники или криминал, которых в равной степени "достало" отсутствие "правил игры" и власти в Киргизии. Однако в ближайшее время и это наверняка прояснится. Специфика Киргизии такова, что после дележа портфелей обязательно должен начаться передел "семейного наследства", и то, каким образом это будет происходить, расставит все точки над i.

№07 (134) 6 - 19 апреля 2005