Каспийский фронт мировой политики

Дина МАЛЫШЕВА

Важнейшее международное событие начала XXI века – кризис вокруг Ирака усилил спрос на энергоресурсы Каспия, придав одновременно новый импульс политическим баталиям вокруг маршрутов экспорта каспийских энергоресурсов.

Напомню, что в Каспийском регионе сосредоточено около 3 процентов мировых нефтяных запасов (в Северном море их 2, а на Ближнем Востоке – 65 процентов) и 4 газовых (в Северном море и на Ближнем Востоке их соответственно – 27 и 34 процента). Из этого следует, что нефтегазовым запасам Каспия вряд ли суждено превратиться в основу энергетической безопасности ведущих мировых держав – США в первую очередь. Но как вспомогательный резерв каспийские энергоресурсы могут оказаться полезными в преддверии неизбежных кризисов на Ближнем и Среднем Востоке и ввиду явственно обозначившегося стремления США (потребности которых в энергоносителях неуклонно возрастают) освободиться от зависимости от нефти государств Залива и ОПЕК. Немаловажный фактор роста востребованности нефти и газа Каспия – расширение Европы за счет отличающихся нестабильностью, обделенных энергоресурсами государств бывшего "восточного блока", географически приближенных к Каспийскому региону. Что касается динамично развивающихся государств Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии, то и они прилагают огромные усилия к тому, чтобы закрепить за собой не только существующие, но и потенциальные источники поставок каспийских энергоносителей.

Иное дело, сам Каспийский регион таит в себе немалые риски, а существующий комплекс проблем имеет пока слабую тенденцию к разрешению имеющихся противоречий. Речь идет о следующих моментах: тлеющая конфликтность, которую подогревает нарастающая милитаризация региона; отсутствие легитимных правил раздела энергетических богатств Каспия и установления его правового статуса; разногласия по проблемам прокладки экспортных трубопроводов.

Россия пока еще сохраняет здесь превосходящие позиции, поскольку основные нефтяные и газовые маршруты проходят по ее территории. Так, например, почти 95 % казахстанской нефти прокачивается через территорию России. Лидерство России на топливном рынке Содружества обусловлено слабостью ее конкурентов. Но по мере консолидации экономических и политических систем прикаспийских государств, включения региона в процессы глобализации и появления здесь транснациональных корпораций возникла ситуация, при которой Россия вынуждена продвигать и отстаивать свои интересы в серьезной конкурентной борьбе. Это касается в первую очередь эксплуатации старых и прокладки новых трубопроводов для перекачки нефти и газа на мировые рынки. При этом все участники нефтяной игры имеют разные географические ориентиры в глобальных энергетических проектах. Они просчитывают не только будущие доходы от транзита нефти по своей территории, но и политические дивиденды: их принесет контроль над энергетическими коммуникациями из каспийского региона. Очевидно также, что выбор в пользу одного маршрута поставит прикаспийские государства в жесткую зависимость от страны, через которую будет экспортироваться нефть.

Не менее важна задача продвижения интересов отечественных производителей и энергетических компаний. Подходы последних к ряду проблем (статус Каспия, пути прокладки нефтепроводов и др.) нередко расходятся с курсом, проводимым внешнеполитическими и военными ведомствами. В отличие от предпринимателей, которые руководствуются в основном только соображениями коммерческой выгоды, МИД должен действовать в строгом соответствии с официально декларированными государственными интересами (или теми, спущенными "сверху" установками, которые принято считать государственными интересами), а потому политика и идеология, как правило, берет у них верх над экономикой. Очевидно, что перед российской дипломатией стоит достаточно сложная задача: она должна скоординировать, свести к единому знаменателю свою каспийскую политику, но таким образом, чтобы можно было учесть различные интересы, в том числе и интересы российских компаний, участвующих в освоении нефтегазовых ресурсов Каспия.

Поскольку выбор в пользу одного маршрута поставит прикаспийские государства в жесткую зависимость от страны, через которую будет экспортироваться нефть, естественно их стремление диверсифицировать такие маршруты. Вот на этом направлении разворачивается соперничество между Россией, Турцией и Ираном из-за маршрутов вывоза каспийской нефти на мировые рынки. Все указывает на то, что этот спор завершится прокладыванием нескольких экспортных трубопроводов, по которым потечет ранняя и большая нефть.

Российский маршрут (Баку-Новороссийск) – наиболее надежный по сравнению с другими, но он полностью не решает проблему доставки каспийской нефти на мировой рынок ввиду ограниченной пропускной способности. Кроме того, данный маршрут создает, по утверждению турецкой стороны, проблему безопасности в черноморских проливах. Турецкие власти считают, что даже самая незначительная авария в зоне проливов может привести к экологической катастрофе, а потому ввели с 1 июля 1994 г. новые правила прохода кораблей. Эти правила запрещают проход без страхового полиса судов по черноморским проливам, обозначенных теперь как "турецкие" – Стамбульский (ранее – Босфор) и Чанаккале (ранее – Дарданеллы); они вводят также принцип "неограниченной страховки" – полной компенсации ущерба в случае возникновения по вине иностранных судов аварии и нанесения вреда окружающей среде. Турция ссылается на Конвенцию о режиме черноморских проливов, известную еще также и как Конвенция Монтре – по месту ее заключения в 1936 г. представителями СССР, Англии, Франции, Турции и еще шести государств (Австралии, Болгарии, Греции, Румынии, Югославии и Японии). Конвенция определяет международный режим навигации в черноморских проливах и наделяет Турцию особыми правами для обеспечения безопасности прохода через проливы. Но в турецком демарше сквозит явный политический подтекст: российский маршрут доставки каспийской нефти на мировые рынки противоречит интересам Турции, некоторых западных компаний, а также части азербайджанского и грузинского истеблишмента, ориентирующегося на Запад и Турцию.

Иранский вариант, хотя и является географически и экономически выгодным, не устраивает по политическим соображениям США. Последние обвиняют Исламскую Республику Иран во всех смертных грехах: в поддержке международного терроризма и повстанческого шиитского движения в Ираке, вспыхнувшего после оккупации этой страны США и их союзниками по международной коалиции; в укрывательстве иранской ядерной программы от международной инспекции; и, конечно же, в авторитаризме, хотя, по ближневосточным меркам, иранская политическая система – относительно демократичная. Не удивительно, что после трагедии 11 сентября 2001 г. Вашингтон причислил ИРИ к "оси зла".

Наконец, есть еще турецкий маршрут, или проект Основного экспортного трубопровода (ОЭТ) Баку-Тбилиси-Джейхан. С ним Баку, Тбилиси и Анкара связывают свои главные надежды. Спонсоры ОЭТ: азербайджанская ГНКАР (45 %), являющаяся оператором проекта британо-американская Бритиш Петролиум (25.72 %), американская UNOCAL (7.74 %), норвежская STATOIL (16.45 %), турецкая TPAO (5.08 %), японская ITOCHI (2.96 %), американо-саудовский альянс Delta Hess (2.05 %) и итальянский концерн ENI (5 %). Президент ГНКАР Натик Алиев считает большим успехом азербайджанской стороны, что она сумела убедить всех, что ОЭТ – "рентабельный и конкурентоспособный коммерческий, а не политический проект, как его многие пытались представить". Но маршрут Баку-Тбилиси-Джейхан не является идеальным. Из всех имеющихся он – наиболее протяженный (1994 км.), и он потребует слишком больших затрат, так как должен проходить через горы: по некоторым оценкам, его прокладка будет стоить более 3 млрд. долл. Этот маршрут уязвим и из-за неурегулированности карабахского и курдского конфликтов. Кроме того, этот маршрут, отсекающий Россию и Иран от нефтепотоков, слишком политизирован: в Москве его рассматривают едва ли не как одно из проявлений американской политики сдерживания России. Активными сторонниками южного, "турецкого" маршрута являлись, например, такие политики, Генри Киссинджер и Альберт Гор. Оба они пользовались поддержкой произраильского лобби США, которое благоволит Турции и Азербайджану, развившим в последние годы тесные экономические контакты с Израилем. Поддержал турецкий маршрут действующий, как обычно, на антироссийском "фронте" известный Збигнев Бжезинский, который является консультантом американской нефтяной компании "Амоко".

В качестве альтернативы российскому маршруту, а также и ОЭТ, Турция рассматривает трубопровод Баку-Батуми (он был построен в начале ХХ в. и протяженность этой трассы составляет 986 км.), который она надеется восстановить и модернизировать. Из Батуми азербайджанская нефть (до 55 процентов) танкерами будет доставляться в один из портов черноморского побережья Турции, а оттуда в средиземноморский Джейхан. В Батуми американские компании уже строят мощнейший современный терминал. Кроме того, в качестве одного из наиболее вероятных претендентов на экспорт основной нефти из Каспия фигурирует маршрут Баку-Супса (Грузия), пущенный 17 апреля 1999 г. Его протяженность составляет 830 км., а максимальная пропускная способность – 115 тыс. баррелей нефти в сутки.

Западные компании едва ли являются сторонниками безоговорочной поддержки турецкого маршрута. Многовариантность путей вывоза каспийской нефти выгодна для них ввиду потенциальной политической нестабильности как в Турции, так и в Закавказье. Кроме того, западные нефтяные компании, участвующие в освоении Каспия, не желают портить отношения с Москвой, поскольку имеют немалые нефтяные и газовые интересы в России.

Российские энергетические компании выступают за множественность маршрутов прокачки нефти и газа на мировые рынки. Разумеется, России невыгодно, если ее нефть потечет в западном направлении в обход России: это может негативно сказаться на экспортных возможностях страны, на снижении валютных поступлений в казну, которые пока, как и в советские времена, зависят не от развития современных секторов экономики, а от продажи за границу сырья. Но ввиду того, что США, судя по всему, окончательно решили вопрос в пользу финансирования проекта Баку-Джейхан, России не удастся воспрепятствовать этому. Пока же российские энергетические компании и российскую казну спасает только то, что прикаспийским государствам не удается эффективно диверсифицировать потоки своих энергоносителей в Европу в обход России или же перенаправить их на восток. Пример таких так и не реализовавшихся проектов – Трансафганский транспортный трубопровод. Он замышлялся в свое время – в первой половине 90-х годов – как компонент "нового шелкового пути" – из постсоветской Центральной Азии через Афганистан к портам Индийского океана, а оттуда на Запад. Собственно и пресловутый Талибан был создан пакистанцами и американцами для охраны этого пути. В марте 1995 г. президент Туркменистана Сапармурат Ниязов и тогдашний премьер-министр Пакистана Беназир Бхутто подписали в Исламабаде меморандум о строительстве газопровода из Туркменистана в Пакистан через афганскую территорию силами консорциума "Юникал-Дельта" (американская UNICAL и саудоаравийская DELTA Oil Company). Помимо газопровода, силами того же консорциума планировалось строительство нефтепровода длиной в 1 400 км. Позже, в мае 1996 г. меморандум по проекту был подписан еще раз – с участием Узбекистана, а 8 августа того же года к нему присоединился и РАО Газпром России. Но проект не удалось реализовать из-за новой вспышки гражданской войны – на этот раз боевые действия развернули между собой войска Масуда и Дустума – за контроль над планируемой торговой и газово-нефтяной трассой.

После свержения талибов идею трубопровода попытался вновь реанимировать Туркменбаши, которого какое-то время поддерживал и Нурсултан Назарбаев, проявивший интерес к созданию трубопроводной ветки Казахстан-Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия. Протяженность нефтепровода, который, по замыслу Астаны, будет доставлять нефть из каспийского месторождения Каражанбас, что на западе Казахстана, в Индийский океан, составит, по самым предварительным подсчетам, 4 тысячи км. О том, что такая задача вряд ли будет под силу Казахстану свидетельствует опыт Китая, который с 1997 г. так и не продвинулся в строительстве трубопровода той же длины. Кроме того, транзит через Афганистан чреват большими рисками, поскольку до мира в этом государстве все еще очень далеко. В конечном итоге Казахстану и другим участникам планируемого проекта не удалось найти спонсоров.

Современная ситуация в Каспийском регионе характеризуется значительной неопределенностью. России, как и другим постсоветским государствам, обладающим разным потенциалом и имеющим разные цели и приоритеты, трудно вести здесь согласованную политику. К тому же некоторые из реальных и потенциальных участников каспийской "игры" заинтересованы в развитии нефтегазоносных месторождений Каспия, а другие – нет. К первым относятся Азербайджан, Казахстан, Грузия, США, Турция, Китай и – в последнее время – Россия. Ко вторым – Туркменистан и Иран. Есть еще третья сила, которая может подключиться к геополитическим процессам в Каспийском регионе. Это ОПЕК, для которой невыгодно нарушение хрупкого ценового баланса в случае выброса на мировой рынок нефти с Каспия. В то же время существует предположение, что если ОПЕК увидит, что эта нефть все равно потечет в какую-либо сторону, она постарается взять этот процесс под свой контроль.

Нельзя исключить и перспективу возможного улучшения отношений между США и Ираном, что способно существенно изменить обстановку в Каспийском регионе и стать серьезным вызовом интересам России. Ведь следствием такой нормализации будет выход на каспийскую сцену игрока, обладающего большим экономическим и военно-политическим потенциалом, являющегося серьезным конкурентом России на нефтяном и газовом рынках.

В целом соперничество между основными каспийскими "игроками" усилится, если подтвердятся прогнозные данные по нефтяным запасам моря и его недр. Ставки здесь повысятся, а вместе с этим увеличится опасность серьезного конфликта политических и экономических интересов конкурирующих сторон – как региональных, так и внерегиональных. Но при любом, даже самом благоприятном исходе изысканий энергоресурсов в Каспийском регионе последний вряд ли станет "вторым Персидским заливом" и уж тем более он не сможет заменить его, сколько бы не повышался, вследствие объявленной Соединенными Штатами войны международному терроризму, рейтинг региона, как бы не увеличивался интерес экономически развитых стран к каспийским углеводородам как к альтернативному ближневосточному источнику сырья.

19.04.2005