Любовь и трепет

Олег КВЯТКОВСКИЙ

С Пянджа шли над хребтами впритирку, за самым последним лучом. И после этих тесных блиндажей, после этих заоблачных гнезд, откуда всегда "агээски" готовы накрыть ураганным огнем героиновую переправу, нам даже в чернильной ночи Душанбе предстал истинным раем. Ему предписанные гурии - красавицы-метиски - встречали нашу камуфляжно-потную орду на ступеньках у входа в отель. "Точикистон" сиял огнями, сыпал Шуфутинским из распахнутых дверей…

- Три бакса стоит вот такая краля. Но только надо накормить ее сначала: они все время очень жрать хотят…

Не первый раз летал с заменой в наш Казбат бывалый этот прапорщик. И следовало верить на слово ему. Ведь я же не был в Душанбе с тех пор, как мама чудом выбралась отсюда, бежав в родимую Сибирь, едва прошел по ласковому городу всего один погром. Не самый страшный среди тех, что после выпадали Душанбе. Но мать, земля ей пухом, поняла мой вопль:

- Ходу, мама, немедленно! Больше мира не будет в прекрасном твоем Душанбе!

А Шуфутинский жару поддавал на первом этаже "Точикистона". А в номере была горячая вода! Но пулемет мгновенно стер вокруг все радости и звуки. Я вышел на балкон, встал за бетонную плиту. И бездумно смотрел, как над площадью Озоди секут трассеры ветки чинар, как поют в рикошетных отскоках над городом эти слепые ошметки свинца. Я любил этот город - и то пулеметчику в такт подтверждала, сжимаясь, душа. И я знал, что того Душанбе, что легко в любом сердце любовь вызывал, больше нет, и не будет вовеки. Оттого сердце трассерам в такт тоже дергалось и трепетало.

…Несправедливость все же лучше беспорядка. А тем, кто тут готов уж броситься на спор, я предлагаю вспомнить, как катилось из Таджикистана эхо в Казахстан. Как буквально пешком вместе с кучей детей пробирались к своей исторической родине те же казашки - вчерашние жительницы Хатлона. Их мужья - это чаще узбеки, пореже - казахи, совсем уже редко - таджики и русские - были в клочья изрезаны "вовчиками". Они - ведь было это так! - вставали на колени, когда являлся в города и кишлаки "народный вождь бобо-Сангак", тот самый "таджикский Чапаев". "Не дам вас вырезать", - Сафаров русским и нерусским в том Таджикистане говорил. И ведь не дал всех вырезать, и это тоже - правда…

- Мы долго кричали на митинге, а когда оглянулись: вокруг нас лежала пустыня…

Кто нынче помнит эти честные и точные слова, которые пронес сквозь горы трупов, сквозь пожары и резню один из самых первых, искренних "таджикских демократов"? Он выходил на площадь Озоди лишь только с лозунгом демократической свободы. Кинжал и автомат он получил на площади попозже.

"Нельзя давать свободу этим диким людям" - испуг прозвучал, но растаял он тут же на Западе. Язык не повернется ни в Старом, ни в Новом Свете назвать "диким" грузинского "демократического отца" Гамсахурдиа. Или Тер-Петросяна, создателя демократической партии "Крунк" (его наш "важняк" казахстанский когда-то допрашивал долго в Лефортово, до сих пор восхищение сохранил). Нельзя "диким" назвать Эльчибея, который, однако, своим катехизисом прав и свобод принес столько различных несчастий в Баку за полгода, сколько этот "диктатор Гейдар" не скопил и за сорок лет собственной власти в Азербайджане.

Любовь и трепет. Лишь такие чувства переживает каждый раз обыкновенный человек, когда его опять зовут куда-нибудь к "зияющим высотам". Мгновенную и острую любовь к своей сегодняшней - не самой лучшей в мире "нише", которую так страшно оставлять во имя самых сильных, самых сладких слов и идеалов. И - трепет, возникающий от громко предлагаемых соблазнов, к которым, кажется, всего один лишь шаг…

Об одной из таких вот высот - демократии - говорили недавно участники форума в южной столице Казахстана. Говорили - не так, как вчера. И не так, как мне слышать пришлось всего несколько лет назад - и в Брюсселе, и в Вене, и даже в конгрессе всесильной Америки.

"Безопасность" - звучит теперь чаще, чем собственно "демократия". И пепел той пятиэтажки маминой, в микрорайоне "Испечак", через который "вовчики" врывались в Душанбе, в меня отнюдь при этом не стучит. Одной войны хватает человеку на всю жизнь. И в том числе - чужой войны. И в том числе - "войны за демократию".

Я думаю, давным-давно и навсегда уже хватило Президенту Нурсултану Назарбаеву чужой "демократической войны", которую он видел ведь воочию не только в Карабахе, Душанбе, которую, осмелюсь полагать, он раньше всех порой предчувствовал и дома.

Те двадцать лет, в которые сегодня казахстанский Президент оценивает путь своей страны до "демократии, подобной британской", - это не новое соцобязательство. Это жесткий и точный расчет с учетом быстро изменившихся реалий. Мир видит ключ решения проблем глобальной безопасности - в Евразии. Отнюдь не только шельфа Каспия шагреневая кожа микширует сейчас все споры о "нетленных ценностях парламентского права". Свобода - самый главный капитал. И чем свободнее страна, тем в мире ее акции дороже. Но свобода ко всем и во все времена, как известно, приходит нагая. Даже этот всесильный "калашников" не способен прикрыть ее "срам".

Свою свободу, общность наций и народов умело, умно, терпеливо "обшивает" Казахстан. И не дает в таком терпении закончиться любви - ни к воле, ни к своей земле. И осторожной поступью своей в согражданах, соседях, иноземных мудрецах - он успокаивает самый сильный трепет…

№ 106-107 (24716-24717) 30.04.2005