О политике России на постсоветском пространстве

Глеб ПАВЛОВСКИЙ,
Президент Фонда эффективной политики

Внешняя ситуация для России, с точки зрения нашей стратегической безопасности, отнюдь не ухудшается, она является стабильно плохой с начала 90-х годов, и в этом смысле, может быть, даже слегка улучшилась. Политическим фактом является то, что Россия - единственная из стран, возникших после распада СССР, которая не получила ни от одной международной организации никаких реальных гарантий безопасности.
То есть, вопреки всем заверениям (а заверений было много в начале 90-х годов со стороны практически всех европейских, евро-атлантических и международных организаций), Россия вынуждена была все эти годы строить свою безопасность целиком самостоятельно. И более того, эта норма была европейскими и западными структурами воспринята как постоянный фактор. Считается, что само собой разумеется, что Россия и сегодня, и в будущем должна полностью сама обеспечивать собственную безопасность без каких-либо гарантий извне. Недооценивать этого обстоятельства мы не можем, мы принимаем это как факт и действуем, исходя из этого факта. Эта ситуация возникла не сегодня, она существовала и 10 лет назад ровно в такой же степени, просто очень плохо осознавалась нашим политическим классом.

Какие изменения произошли? Я думаю, что интересны, в сущности, не описания и не комментарии, а изменения, которые происходят, и в ближайшее время будут происходить в нашей концепции политики на постсоветском пространстве и в механизмах ее реализации.

Во-первых, Россия сейчас подвергает ревизии свою политику на постсоветском пространстве и механизмы ее обеспечения. Полностью отставлена концепция "ближнего зарубежья", которая мертва, и попыток ее восстановления ждать не следует. Как раз именно концепция "ближнего зарубежья" и привела, с одной стороны, к примитивизации в 90-е годы российской политики на постсоветском пространстве, а с другой стороны, она основывалась на предположении, что международные структуры и мировое сообщество определенным образом гарантируют безопасность России в рамках этого "ближнего зарубежья". Поскольку это не подтвердилось, сегодня тема ближнего зарубежья не актуальна.

Доктрина "ближнего зарубежья" основывалась на идее сохранения общими силами мирового сообщества и международных организаций советского уровня стратегической безопасности для России. Бессмысленно сейчас критиковать этот миф, но факт, что он сегодня не действует. Это, естественно, ослабляет, и Содружество Независимых Государств, которое возникло тоже в рамках этой доктрины. За это время возникли новые структуры на постсоветском пространстве и сейчас бессмысленно пытаться их увязывать со старыми концепциями.

Второе. Эта тема не относится непосредственно к постсоветскому пространству. Надо, безусловно, понимать, что существует приоритет. Во всяком случае, на протяжении ближайших лет ( как минимум, президентства Владимира Путина) и, видимо, президентства его ближайших преемников, приоритетом внешней политики России будет превращение России в мировую державу XXI века или, если угодно, восстановление России в качестве мировой державы XXI века из нынешней слабой региональной державы с сырьевой экономикой. Это, безусловно, трудная задача, и решать ее надо на основе реалистического представления о себе, о своих соседях и своих союзниках. Отсюда следует, что принципом России в подходе к своим партнерам на постсоветском пространстве будет здравый смысл и значительно большая прозрачность, попытки установления которой, собственно, начались с прошлого года.

Позиция, занятая Россией во время выборов в Украине, была первой попыткой ведения открытой политики. Президент впервые очень прямо и откровенно сформулировал некое, если хотите, доктринальное обстоятельство, некую концепцию, которой Россия придерживалась, и будет придерживаться в отношении своих соседей. А именно то, что Россия не будет выстраивать политические проекты, политические схемы за спиной суверенных правительств на Евровостоке.

Россия признает особую приоритетность межгосударственных отношений с той властью, с той, разумеется, демократически избранной властью, которая действует в данный момент в данном суверенном государстве, будь то Украина, Белоруссия, Молдова, Казахстан, Армения. Этот принцип сохраняется, но при этом я обращаю внимание на тезис Путина о том, что Россия не будет интриговать, не будет взаимодействовать с оппозицией за спиной у действующей власти. Путин не говорил, что Россия не будет взаимодействовать с оппозицией открытым образом. И в этом смысле один из первых пересмотров, которые в нашей политике уже делаются, состоит в том, что Россия будет взаимодействовать со всем политическим спектром своих стран-соседей, будь то официальные, будь то оппозиционные, и в том числе и с негосударственными организациями. Подчеркиваю, речь, конечно, идет о партиях демократической части спектра, о системных политических группах, не об экстремистских, ни в коем случае, не радикальных или подпольных группах. Политическое взаимодействие России с такими группами у соседей исключено.

В дальнейшем президент нашей страны-партнера или страны-союзника, сохраняя значение нашего центрального партнера, представителя соответствующего государства, не рассматривается Россией как монопольный представитель всего общества. То есть, разумеется, господин Ющенко, пользуясь всем авторитетом представителя высшей украинской власти, не рассматривается нами как человек, который вправе монопольно трактовать позицию украинского общества и всех украинских политических и неправительственных организаций. Кстати, еще один безусловный пересмотр, который уже делается, это отношение к взаимодействию с негосударственными и неправительственными организациями стран Евровостока. Безусловно, мы начинаем с ними взаимодействовать, и будем с ними взаимодействовать. И считаем, что во время выборов в Украине имела место, безусловно, недооценка и низкий уровень взаимодействия российского общества и украинских неправительственных организаций. В дальнейшем такой недооценки мы постараемся не допускать.

Разумеется, возникает вопрос о Евросоюзе. У нас очень популярна тема взаимодействия России и Евросоюза как конкуренции за пространство. Это очень примитивная, убогая концепция, убогая даже для довоенной геополитики, она не отражает реальность. С нашей точки зрения, Европейский Союз, включая в себя, уже даже при том уровне участия в нем восточных стран, страны Центральной и Восточной Европы, приобретает все более открытый характер, в том числе и для российской политики, и для российских интересов. И Россия, разумеется, приветствует формирование внутри Евросоюза более открытой палитры, более широкого спектра стран. При том, что мы выстраиваем свои отношения как с представителями старой элиты Евросоюза, так и с представителями новых стран, входящих в Евросоюз, и усиливающих его восточное позиционирование. Евросоюз все более становится в этом смысле ориентированной на Восток организацией, и это делает его все более доступным нашей аргументации. Здесь при том имеет место конфликт.

Надо сформулировать достаточно ясно позицию России. Во время выборов в Украине со стороны одной из стран Евросоюза, лидера одной из стран Евросоюза, господина Квасьневского, мы столкнулись с политической формулой, которая, собственно, суммирует все, что мы, Россия, официально, и практически большинство политических сил России, отвергаем и будем категорически отвергать впредь. То, что можно назвать доктриной господина Квасьневского, который сформулировал тезис, что лучше Украина без России, чем Украина с Россией. Это концепция столь же антироссийская, сколь и антиевропейская, в сущности. Эта концепция, исходящая из того, что в Европе будет создаваться какая-то стена, какая-то новая линия противостояния, и странам будет предлагаться выбирать сторону баррикад.

Мы оцениваем эту доктрину как концепцию ограничения и отбрасывания России. Еще раз подчеркиваю, попытка какой-то бы то ни было из стран Европы, Восточной или Западной, сильной или слабой страны, поощрения доктрины отбрасывания России, будет создавать конфликтные отношения с данной страной, это надо просто очень ясно понимать. Помимо того, что это само по себе некоторая глупость, то есть это попытка наложения на гигантское поле проблем объединения Европы искусственной геополитической схемы, не отражающей никаких актуальных задач. Это исключенный момент.

Но мы при этом будем вести очень ясный мониторинг того, каким образом ведут себя страны по отношению к данной доктрине, по отношению к данной концепции. И для нас достаточно заметна, допустим, попытка ряда стран Балтии играть на этом поле. Мы будем против этого возражать, и будем давать этому отпор.

Кстати, еще одна вещь, которая, разумеется, будет уточняться сейчас, это представление о зоне интересов России. Да, когда-нибудь Россия станет опять мировой державой, и у нее будет глобальная зона интересов. Сейчас это не так, сейчас наша зона интересов отнюдь не глобальна и не охватывает весь земной шар. Сейчас существуют страны, в которых у нас сосредоточены интересы. И вхождение каких-то из этих стран в Евросоюз или в НАТО не будет означать, что они тем самым выпадают из зоны наших интересов. Страны Балтии, безусловно, находятся в зоне наших интересов. В частности, по таким темам, как транзит или позиция по отношению к русскому языку и положению русской общины в странах Балтии. Эта ситуация не изменится от того, в какие объединения входят данные страны. Мы просто будем использовать их вхождение в новые объединения для того, чтобы усилить и мониторинг наших интересов, и влияние. Вхождение в Евросоюз не уменьшило, а увеличило влияние России на положение в странах Балтии, вот в чем парадокс. И в этом смысле мы прекрасно это осознаем.

Я думаю, что спектр внешнеполитических концепций и экспертных оценок, представленных в обществе, будет учитываться в большей степени за счет развития соответствующих подразделений в составе нашей исполнительной и законодательной власти, и будет действовать ряд постоянных совещаний в этой области, которые будут выходить на необходимые, может быть, в некоторых случаях на воссозданные секторы в ведомствах исполнительной власти, будь то правительство или администрация президента. Эти организационные вопросы сейчас прорабатываются, и они, я думаю, в ближайшее время станут известны.

3 мая 2005