Каким будет завтра Китай? ("Le Figaro", Франция)
Пекин и Шанхай, в отличие от большинства городов старушки-Европы не предаются меланхолии

Александр Адлер (Alexandre Adler), 15 июля 2005

В то время как взгляды всего мира прикованы к лондонской трагедии, которая вызывает опасения, что "Аль-Каида" вновь активизировалась, в Китае происходят события, быть может, внешне не такие сенсационные, но имеющие решающее значение для нашего ближайшего будущего. Ведь экономический рост Китая в 2005 году вновь составит более 10%, и это только за счет экспорта. Пекин и Шанхай, в отличие от большинства городов старушки-Европы не предаются меланхолии. Старику Китаю не на что жаловаться, и безрассудные люди, вопреки всем правилам просто обобщая его нынешние показатели, уже сейчас возвещают нам о появлении к концу этого десятилетия новой сверхдержавы.

На самом деле торжествовать еще рано. Уже дают о себе знать немалые трудности - от резкого падения рождаемости до отставания крупных инфраструктур, ухудшения состояния окружающей среды, слишком быстрого роста городов и проблем образования и здравоохранения в деревнях, население которых редеет и лишается наиболее динамичных групп, что идет на пользу экономике городского типа.

К этим структурным трудностям следует добавить еще и возможность возникновения одного или нескольких конъюнктурных кризисов. Такие кризисы могли бы быть вызваны одновременно возведением новых протекционистских барьеров, стремительным падением доллара, следствием чего стало бы обесценивание выраженных в долларах запасов китайских банков, или очень быстрым ростом цен на энергоносители вкупе с инфляционными последствиями политики систематического приобретения китайским Центральным банком американских казначейских билетов. Уже сами по себе эти явления были бы достаточно тревожны, независимо от непрекращающихся в стране конфликтов на самом высоком уровне.

В этих конфликтах уже нет ничего анекдотического. Вот-вот прекратится действие консенсуса, пусть и непрочного, который Дэн Сяопину удавалось поддерживать с момента прихода к власти в 1978 году и вплоть до заката своего правления в 1995 году. Старому революционному руководителю удалось создать спаянный антитимаоизмом блок из тоскующих по советскому альянсу старых специалистов по плановому хозяйству, профессиональных военных, очарованных американской технологией, до которой было рукой подать, и связанных с капиталистической диаспорой на периферии просвещенных технократов, приветствующих установление рыночной экономики.

Эта коалиция вот-вот исчезнет, и не под тяжестью постоянных неудач, а, наоборот, под воздействием шока, вызванного все более очевидными ее успехами. На самом деле нынешнее китайское процветание истолковывается двояко:

- Китайский государственный капитализм скоро будет в состоянии отбросить швартовы, связывающие его с европейскими, американскими и японскими партнерами, и пуститься в самостоятельное плавание вместе с изменившими структуру альянсами.

- Сам успех китайского развития, создавая все более значительные обменные потоки, что позволяет Китаю противостоять трудностям, которые создает для него неожиданно пришедшее процветание, узаконивает процесс глобализации.

Как всегда в серьезных исторических столкновениях мнений, вопреки эмпирической очевидности, оппозиции людей и политических группировок предшествует оппозиция концептуальная. Больше того, уже возникает феномен, совершенно противоположный всему тому, что создал после 1978 года Дэн Сяопин. Антимаоистская коалиция выглядела относительно неоднородной, и все-таки ей удавалось действовать без помех, потому что патриотизм поколения 1949 года был настолько силен, что существовала только одна идея - как можно скорей вытащить Китай из той трясины, в которую его погрузил Мао во время культурной революции.

А сейчас, наоборот, люди, сделавшие примерно одинаковую карьеру, готовы бесповоротно противостоять друг другу, несмотря на то, что они были отобраны предыдущим поколением по одним и тем же критериям и что их основные воззрения сложились в один и тот же период, в конце 80-х годов, когда они отказались от демократии, за которую выступали студенты на площади Тяньаньмынь, и не дали угаснуть плановой, в советском духе экономике, которую по-прежнему проповедовали такие руководители как Ли Пен. Еще более удивительно то, что всем известное соперничество между нынешним президентом Ху Цзиньтао и взлелеянным его предшественником Цзянь Цземинем (Jiang Zemin) дофином, отвечающим за госбезопасность Цзэн Цинхуном (Zen Zinghong), как и ожидалось, развивается, но при этом их позиции удивительнейшим образом в корне изменились.

Подобно Фабиусу (Fabius) во Франции, Ху Цзиньтао, едва став президентом Китая, поспешил забыть о либеральном воспитании, которое он получил в университете и в комсомоле под руководством своего бывшего шефа, демократа из демократов Ху Яобана (Hu Yaobang). Мы становимся свидетелями того, как президент, давным-давно выбранный Дэн Сяопином, реабилитирует любые формы авторитаризма, как партийного, так и государственного. Рука президента прекрасно различима в решительно набирающей силу полемике с Тайванем, во всплеске недостойных, умело подготовленных выступлений против Японии, а также в активном, вызывающем тревогу возврате Китая в Пакистан, где Пекин, похоже, стремится помешать сближению Исламабада и Дели.

Но еще более парадоксально то, что Цзэн, являющийся как-никак сыном одного из высокопоставленных полицейских, любимца Мао Цзэдуна, упрямо отстаивает добрые отношения с Японией и выступает за поддержку плодотворного сотрудничества с Соединенными Штатами. Несмотря на кагэбистскую суровость, он постепенно становится самым верным союзником группы реформаторов, по-прежнему сосредоточившихся вокруг премьер-министра Вэнь Цзябао (Wen Jiaobao), о котором всему Китаю известно, что он симпатизировал движению, приведшему в 1989 году студентов на площадь Тяньаньмынь, по крайней мере, в самом его начале.

Столкновение между этими двумя прямо противоположными концепциями неизбежно, но его окончательные последствия сыграют решающую роль. Лагерь реформаторов отстаивает свой подход к решению проблемы Тайваня, свое желание сотрудничать с Индией, свою чуть ли не симпатию к новой Японии и свой прагматизм по отношению к США.

Еще немного, и вратарю в лице пока еще премьер-министра Вэня уже не удастся в прыжке спасти ворота от мячей китайского Фабиуса, и Поднебесная империя вдруг качнется в сторону активного антиглобализма, который окажется менее болтливым и более кровавым, чем лепет наших последователей Жозе Бове (Jose Bove) и тех, кто активно выступает против Европейской Конституции.