НЕ ОСТАВИТЬ ТЕРРОРИЗМУ ШАНСОВ

Полгода назад в Узбекистане по инициативе Президента Ислама Каримова был сформирован первый в истории страны двухпалатный Олий Мажлис, состоящий из Сената и Законодательной палаты и ставший новым шагом на пути демократических преобразований в стране. С этой темы началась наша беседа с председателем Комитета по межпарламентским вопросам Сената, сенатором Садыком САФАЕВЫМ.

- Время создания такого нового для Узбекистана института законодательной власти, как Сенат, было выбрано безукоризненно точно. Верхняя палата Олий Мажлиса, представляющая в законотворческом процессе интересы регионов, упрочила существующую политическую систему. Уже сегодня мы можем говорить, что Сенат за сравнительно короткое время обрел свою нишу в системе ветвей власти и государственного строительства.Возникновение Сената Узбекистана сразу вызвало, без преувеличения, большой международный интерес. В его стенах уже были приняты десятки делегаций из-за рубежа, состоялись визиты наших сенаторов в другие страны по приглашению коллег. В ходе бесед члены иностранных делегаций, с которыми мы встречались, обратили внимание на изначальную тщательную продуманность миссии Сената в узбекском обществе и демократичность принципа его формирования, т.к. в нем представлены все страты общества - от районного до республиканского.

По мнению собеседников, наша система заслуживает более детального изучения и применения в других странах, в том числе с богатым опытом парламентаризма.Из того, что удалось сделать за прошедшие месяцы, можно выделить то, что мы смогли создать хороший интеллектуальный актив из числа ведущих ученых, правоведов-практиков, экономистов, которые нам помогают в осмыслении тех или иных проблем, подготовке документов.

В нашем комитете регулярно рассматривается ход выполнения законов, проводятся различные мероприятия по актуальным проблемам. К примеру, недавно состоялся "круглый стол", на котором обсуждались вопросы совершенствования законодательной базы для иностранных инвестиций. В его работе приняли участие как руководители соответствующих узбекских ведомств, так и представители зарубежных дипломатических миссий, международных финансовых организаций, ряда совместных предприятий. Причем они не только присутствовали, но и высказали очень важные предложения, которые сейчас обобщаются нашими экспертами.С созданием Сената активизируются и межпарламентские связи Узбекистана.

И это понятно, ведь в большинстве стран именно верхние палаты парламентов играют ведущую роль в международных делах. Сегодня в мире растет понимание того факта, что сотрудничество между парламентами различных стран должно углубляться и быть фактором большего взаимопонимания народов, но ни в коем случае новым вектором конфронтации. На наш взгляд, парламентарии могут и должны способствовать гармонизации национальных законодательств и таким образом устранять барьеры для развития торгово-экономического сотрудничества, укрепления политического диалога, расширения гуманитарных связей.Вместе с тем не может не вызывать озабоченности то, что порой законодательные органы отдельных государств больше заняты не этой миссией, которая, безусловно, является основной, а становятся платформой для высказывания претензий, упреков и вольно или невольно способствуют созданию нового поля напряжений. Работая в свое время в США, мне уже тогда часто приходилось говорить в различных аудиториях о неприемлемости подхода, когда одна или группа стран, как правило, расположенных на Западе, в явочном порядке присваивает себе право "ставить отметку" другим государствам, проводить, как это называется, "сертификацию". Речь идет об оценке другого государства на предмет соответствия установленным ими же стандартам, статусу партнерства. Коробит сам термин "сертификация" - ведь речь идет не о помидорах, которые надо проверять на предмет качества или спелости. Еще большее несогласие вызывает сам подход к межгосударственным отношениям. Мне кажется, партнерство по определению должно строиться на иных началах, предполагающих равенство и отсутствие менторского тона. Или возьмем ставшие в последнее время нередкими случаи, когда в парламенте одной страны устраивают слушания по поводу ситуации в другой, как правило, находящейся на пространстве СНГ. Тенденциозный подбор лиц, дающих показания, навешивание ярлыков и сама форма, напоминающая судебное заседание, вряд ли способствуют взаимному пониманию или объявленной цели "продвижения демократии". И потом, почему-то сложилось представление, что межпарламентское международное сотрудничество - прерогатива западных стран. Почему?

Сегодня мы видим, что законодательные органы власти играют все более активную роль в Индии, Китае, Японии, Южной Корее и других странах Азии. Немалый потенциал развития межпарламентского сотрудничества заложен в основу стремительно набирающей на международной арене авторитет и вес Шанхайской организации сотрудничества, представляющей одну четвертую часть населения планеты. Если мы хотим, чтобы ШОС стала организацией практического действия и сотрудничества, то в основе этой деятельности должна лежать хорошо проработанная нормативно-правовая база, касающаяся и гармонизации национального законодательства, и создания платформы для многостороннего международного сотрудничества. Без соответствующих условий продвинуться в этом направлении будет сложно. С этой точки зрения важным постоянно действующим институтом взаимодействия законодательных ветвей власти и инструментом выражения общей политической воли государств, входящих в организацию, могла бы стать Парламентская Ассамблея ШОС. Она может и должна стать важным явлением в современной международной жизни.-

Каково, на ваш взгляд, место Центральной Азии в современном мире?-

Среди множества драматичных изменений и крутых поворотов,которые пережило человечество за последние 10-15 лет, одним из наиболее значимых, безусловно, является возрождение Центральной Азии. Регион как бы вернулся из векового политического небытия и опять возник в качестве важного элемента международной жизни. Более того, сегодня он, вне всякого сомнения, находится в эпицентре внимания мирового сообщества.В настоящее время регион постепенно, шаг за шагом восстанавливает свою историческую роль в качестве перекрестка торговых путей. Повышение эффективности существующих и создаваемых здесь транспортных коммуникаций делает регион более конкурентоспособным в системе международных транспортных маршрутов. Кроме того, новые формы экономического взаимообмена, связанные с развитием телекоммуникаций и оптико-волоконных линий сообщения, большей частью идут по кратчайшим прямым линиям. Это значит, соединяя важнейшие экономические центры - Европу и Азиатско-Тихоокеанский регион, они проходят через Центральную Азию.

Сегодня Узбекистан и Центральная Азия в целом совершенно справедливо воспринимаются не только как один из регионов мира с преимущественно мусульманским населением, но и, безусловно, исторически важнейший духовный центр ислама. И не случайно международные радикальные течения стремятся привнести в Центральную Азию свои идеи, понимая, что это может коренным образом изменить баланс сил в мире в целом. Непростые, зачастую кризисные процессы, разворачивающиеся в исламском мире, прямо касаются и Центральной Азии. В то же время страны региона, расположенные в самом сердце Азии, являются непосредственными участниками европейских процессов.Поэтому, если для одних Центральная Азия это "прифронтовой регион", где проходит линия противостояния цивилизаций, то для других -это уникальный район мира, выпестовавший за многие века философию толерантности, веротерпимости, просвещенности и поэтому способный стать пространством диалога между Западом и Востоком, различными религиями и культурами.-

Да, но значение Центральной Азии в современном мире, к сожалению, определяется не только возможностями и креативным потенциалом региона. Он находится в центре внимания международного сообщества и в силу исходящих отсюда угроз и вызовов.- Сегодня, пожалуй, нет района мира, которого не касались бы те или иные транснациональные угрозы, т.е. факторы дестабилизации, имеющие наднациональный характер и ареал действия которых не ограничивается пределами одного государства. Речь прежде всего идет об угрозах международного терроризма.Политический террор имеет долгую историю, но никогда прежде он не представлял глобальной опасности. Если раньше он был связан с конкретным государством, то теперь он приобрел транснациональный, действительно международный характер. Более того, в качестве врага он рассматривает не конкретное правительство, а все страны и силы, не разделяющие убеждения лидеров террористических организаций. Терроризм минувших эпох ставил перед собой в качестве задачи покушение на конкретного политического деятеля. Для "нового терроризма" же характерна атака по "мягким мишеням" - слабо защищенным объектам скоплениям гражданского населения. Он не стремится к достижению конкретной политической задачи. Его цель - ввергнуть общество, мир в ужас, посеять панику.

Яростно антиглобалистский по своей сути, международный терроризм вместе с тем активно использует достижения глобализации - Интернет, системы телекоммуникаций, либерализацию финансовых трансакций и свободу перемещения.Если раньше основные центры терроризма были расположены на Ближнем Востоке, то в 90-е годы прошлого века они сместились в районы, сопредельные с Центральной Азией. Однако анализ террористических актов, совершенных в последние годы в Узбекистане, показывает, что повестка дня "центральноазиатского терроризма" не отличается от целей терроризма "ближневосточного".Из сказанного можно сделать вывод: международный терроризм - не проблема отдельной страны. Он бьет одинаково безжалостно и по богатым, и по развивающимся странам, по обществам с развитой демократией и только строящим ее. Проблема состоит в том, что наш регион является одновременно и объектом активных, непрерывных подрывных действий международного терроризма, и зоной, где последний рассчитывает иметь долгосрочный людской ресурс для рекрутирования в свои ряды.

- Не только наша страна, но и наши соседи по региону сталкиваются с целым рядом угроз стабильности. Какие из них можно выделить?-

В данном случае хочу остановиться на двух главных вызовах.Первый - это религиозный фундаментализм. Корни его очень глубоки, и они не являются проблемой одного общества или какого-то государства. Ошибкой является связывать рост религиозного фундаментализма с проблемами общественного устройства, экономическим развитием. Мы видим, что он возникает и развивается в странах совершенно различных по зрелости демократических институтов и уровню благосостояния.Исламский радикализм - это весьма своеобразная форма антиглобализма.

Традиционные общества, как правило, более или менее восприимчивы к инновациям, связанным с применением зарубежного экономического опыта, и с готовностью идут на активные контакты в этих целях. Однако вторжение элементов инородной культуры, общественных отношений вызывает неоднозначную реакцию. Глобализация идей и культур, которая рассматривается на Западе в качестве неразрывной части глобализации экономической, нередко воспринимается как прямая угроза образу жизни, моральным ценностям и императивам. Не случайно, как показывает опыт ряда мусульманских государств, политика форсированной "вестернизации" приводит в конце концов к усилению в обществе позиций радикального ислама.Исламский радикализм таким образом представляет собой глобальное понятие. Известный в США исследователь проблем ислама Зейно Баран отмечает, что это проблема не между правительством и исламским обществом, а борьба течений внутри него.Не случайно Президент Ислам Каримов подчеркивает, что необходимо защитить традиционный, толерантный ислам от его извращений.Второй вызов - демократический фундаментализм. Казалось бы, полные противоположности: исламский фундаментализм - это призыв вернуться к истокам, и демократический фундаментализм, подразумевающей бросок вперед, к радикальным изменениям. Парадокс заключается в том, что на определенном этапе эти две крайности как бы смыкаются.-

Как вы определяете демократический фундаментализм?-

На мой взгляд, мы можем наблюдать его проявление в нашем регионе в двух формах. Во-первых, это попытки ускоренной "вестернизации", привнесения сюда стандартов и норм иных обществ. Причем это осуществляется в агрессивной, наступательной форме. По методу, как и любой экспорт идей, он похож на то, как действовали любые радикальные течения.Между тем подобная попытка вызывает ответную реакцию в виде усиления исламизации в обществе. Традиционное общество видит, как ломаются на глазах привычные устои, и пытается их защитить. Отсюда проявление исламского фундаментализма в ответ на навязывание инородных культур и стандартов для данного общества.С другой стороны, мы часто видим действие по принципу: "пусть погибает все, но торжествуют принципы либерализма".Скажем, последние террористические акты в Лондоне далеко не случайны. Мы часто говорили с нашими британскими коллегами о том, что нельзя мириться с экстремистскими течениями, фетишизируя определенные принципы. Демократия должна уметь защитить себя от своих врагов. А то, что религиозный экстремизм, как и любой радикализм, это первый и явный враг демократии, бесспорно. Поэтому демократия не может быть рабыней и заложницей гипертрофированного понимания либерализма.Не подвергая сомнению выбор в пользу светской демократии как магистральному направлению развития, вместе с тем нельзя не отметить, что усилия по ускоренному привнесению социальных стандартов Запада в регион могут стать, как ни парадоксально, фактором, подпитывающим радикальный политический ислам.Получается странная картина, когда народы Центральной Азии хотят строить светское и демократическое государство и при этом пытаются защитить его от попыток привнести сюда политический ислам, тот же демократический фундаментализм резко критикует это, говоря о том, что нужен диалог.

Напрашивается вопрос: с кем диалог? С теми, кто не воспринимает любой диалог, конституционный строй?

- И страна, которая не принимает этих рекомендаций, оказывается под огнем критики!?- Я бы назвал это третьим проявлением демократического фундаментализма. Крайняя агрессивность к любым отклонениям, предубеждение в отношении тех государств, которые не вписываются в стандарты.К примеру, все мы знаем, что существует презумпция невиновности, являющаяся краеугольной основой всякого правового государства. Но когда в Узбекистане говорят, что по трагическим событиям в Андижане должно закончиться следствие, пройдет суд, кое-кто уже заранее объявляет, что следствие будет вестись неправильно, что суд будет несправедливым. На этой основе ставится вопрос о необходимости проведения международного расследования. Получается презумпция виновности, то есть заранее предполагается, что данное государство не справится с целью осуществления справедливого расследования и суда.

Недавно я встречался с учеными Академии общественных наук Китая. Они, анализируя последние трагические события, произошедшие в Андижане, пришли к выводу: то, что сделало наше правительство, имеет значение не только для Узбекистана и стран Центральной Азии. По их мнению, руководство республики, осознавая свою ответственность перед своим народом и мировым сообществом, мужественными действиями стабилизировало ситуацию. Они говорили о региональном, глобальном значении тех шагов, которые были сделаны для предотвращения разрастания конфликта.- Многие аналитики утверждают, что сегодня Центральная Азия оказалась в сфере непосредственных интересов глобальных и региональных держав. Ваше мнение по этому поводу?- По существу все они ставят перед собой задачу обеспечения своего геополитического присутствия в регионе и продвижения здесь своих политических, экономических, военно-стратегических интересов. Если на начальном этапе антитеррористической операции в Афганистане, казалось бы, возникла перспектива уникального, многостороннего вовлечения в Центральную Азию главных мировых центров силы на основе взаимодействия, от которого выигрывают все, в последующем во все большей мере стало выявляться несовпадение, а порой и конфликт их интересов.Все чаще стали проводиться аналогии с "большой игрой" за влияние в Центральной Азии, которая развернулась в конце XIX века между Великобританией и Россией. Как известно, ее результатом стало то, что регион на долгие десятилетия оказался отсеченным от мировой арены.Сегодня геополитическое соперничество вокруг региона вовлекает много внешних сил. Среди них и региональные, и глобальные державы, новым элементом является религиозный радикализм, который отнюдь не является неким фантомом, виртуальной силой. Он имеет четкую структуру и финансовые ресурсы, превосходящие возможности отдельных стран. Да и сами страны региона не являются уже просто объектами новой "большой игры". Они ее активные субъекты. Здесь же кроется и опасность. Центральноазиатские государства могут избрать различные внешние ориентации, и это может привести к расколу в регионе, появлению новой линии разлома в мире. Нельзя допустить, чтобы Центральная Азия превратилась в полигон или в зону нового противостояния и наращивания военного присутствия. Это опасно не только для нашего региона, но и будущего всего мира.- Недавние теракты в Лондоне, в Египте еще раз показали, что ни у кого нет "золотого полиса" от проявлений международного терроризма.- И поэтому всем нам нужно понять, что есть реальная платформа для сотрудничества и не надо искать поводов для новой конфронтации.Вся проблема состоит в том, чтобы сообща найти и уничтожить корни этого зла. Пока будут по-прежнему применяться двойные стандарты, когда одних террористов будут именовать террористами, других - "борцами за независимость", "оппозицией", то кровавые события будут продолжаться без конца.Пора уже понять - у терроризма, какой бы маской он ни прикрывался, одно лицо. И оно бесчеловечное.Беседу велБахтияр Хасанов.

"Правда Востока", 2.08.2005