"У китайцев нет друзей, а есть только враги", - неуклюже пиарит "International Herald Tribune" 11:41 22.08.2005
Упущенные возможности подхода "Китай прежде всего" ("The International Herald Tribune", США) Письмо из Азии
Говард Френч (Howard W. French), 22 августа 2005
Какой державой хочет стать Китай? Именно этим вопросом задается внешний мир, наблюдая за страной с удивлением и, достаточно часто, с некоторой долей беспокойства.
Однако те, кто больше всего опасаются подъема Китая, похоже, игнорируют самые простые, но, тем не менее, остающиеся без ответа вопросы. Может ли страна, независимо от темпов роста ее экономики, успешно получить статус великой державы без того, чтобы обзавестись настоящими друзьями, осмысленно соотнести себя с каким-либо глобальным идеалом и взять на себя более значительную часть бремени человечества?
Иностранные наблюдатели, упустившие из виду подобные вопросы, не одиноки. По крайней мере с тех пор, как Дэн Сяопин объявил, что Китай должен "залечь на дно в тяжелые времена", лидеры страны, похоже, поддавались соблазну анахроничного представления о том, что для их государства, являющегося одной из наиболее энергично глобализующихся экономик мира, лучше всего идти вперед, не поднимая головы и беспокоясь только о своем внутреннем развитии.
Подобное мнение - это повернутый на 180 градусов подход Мао Цзэдуна в первые десятилетия коммунистического правления. Но хотя партия, которой ныне управляют бесцветные инженеры, представляет его современным и, главное, прагматичным, принцип "Китай прежде всего" на самом деле означает откат к ограниченному, направленному внутрь стилю более далекого прошлого, того, чья самоуверенная обособленность растратила экономическое и техническое превосходство Китая над Западом.
Сегодня вряд ли какая-нибудь страна, обладающая хоть каким-то весом, захочет скопировать китайскую модель управления и даже кажущееся экономическое чудо Китая, несмотря на его многочисленные успехи. Но это не означает, что любая попытка Пекина получить более важную роль в мире будет пустой тратой времени, а тем более - что она обречена на провал.
В периоды своего наибольшего влияния Китай всегда являл собой альтернативу Западу. При Мао многие бедные государства с радостью черпали вдохновение в этой стране, иногда основываясь на наивной оценке китайской реальности, но также и потому, что им казалось, что Китай был на их стороне, начиная с борьбы против колониального правления и заканчивая борьбой за развитие в глобальной экономике, в которой, похоже, наблюдался перекос, и не в пользу бедных.
Сегодня, за редкими исключениями, Китай не присутствует в жизни этих стран, если только они не хотят обсудить торговые отношения. Лихорадочные усилия мира под тщательным присмотром прессы по оказанию помощи жертвам цунами в Индийском океане, похоже, подтолкнули Пекин к действиям; возможно, он не захотел отсутствовать в списке ведущих стран, сделавших крупные пожертвования. Но если кому-то необходимы доказательства того, что его мировоззрения не изменились, что у него не сформировался новый интернационалистический рефлекс, можно вспомнить, что Китай не упоминается в сообщениях о голоде, обрушившемся на Нигер и угрожающем еще нескольким странам Западной Африки.
Пожалуй, еще несколько лет назад Китай мог убедительно заявить, что Африка от него так далеко, что ее проблемы здесь не вызывают серьезного беспокойства. Однако сегодня китайские государственные компании как никогда раньше рыщут по континенту в поисках бизнеса, в том числе и по охваченному геноцидом Судану. И если Африка достаточно велика для того, чтобы появиться на карте нефтяных запасов и торговых прибылей, было бы логично принимать ее в расчет и в более человечном смысле.
Близорукость Китая в такие моменты вредит не только африканцам или жителям других слабых государств мира. В конечном счете, наличие этакого халявщика ослабляет и глобальную систему в целом.
Но меньше всего здесь понимают, как упущенные возможности выхода в мир вредят самому Китаю.
Опрос, недавно проведенный китайским Центром молодежных и детских исследований, показал, что большинство китайцев считают, что у их страны нет друзей, а есть только враги - реальные или потенциальные. Как ни печально, но эти же исследования свидетельствуют о том, что китайцы не придают особого значения дружественным отношениям с другими странами. Похоже, все, что их беспокоит, будь то на индивидуальном уровне или в национальных масштабах, - это как разбогатеть побыстрее.
"Мы не можем быть страной, которая занимается только бизнесом, - говорит проводивший опрос Ван Сяодун (Wang Xiaodong), автор популярных здесь работ о месте Китая в мире. - Мы должны развивать и другие отношения со странами, не только экономические и торговые контакты, в том числе укреплять военные. Но большинство населения хочет только развивать экономику и считает глупцами всех, кто думает иначе".
Здесь снова в качестве поучительного примера можно привести Африку. Самое эффективное в мире лекарство от малярии, которая ежегодно уносит жизни миллиона людей (в основном в Африке), производится из полыни однолетней, древнего китайского лечебного средства. Но сегодня это лекарство производит и продает по себестоимости швейцарский фармацевтический гигант Novartis, закупая активные ингредиенты у Китая.
Если об участии Мао в жизни третьего мира здесь сегодня и вспоминают, то отмахиваются от него, как от революционного романтизма: бедный Китай транжирил ценные ресурсы, подавая глупую и преждевременную заявку на статус сверхдержавы. Но Мао, посылавший бригады медиков и дорожных строителей в страны третьего мира, несомненно, понял бы политическую ценность предоставления миру китайского лекарства от напасти, с которой Запад так и не смог справиться.
Сегодня Китай как никогда близко подошел к статусу сверхдержавы, но его руководство, отрекшись от прошлого, ограничивается пустыми лозунгами вроде "мирного подъема" и "гармоничного общества". Вопрос же всеобщих ценностей здесь оставляют Западу, чей собственный несовершенный послужной список наводит на мысль, что некоторая конкуренция не повредит.
"Если так, без перемен, пойдет и дальше, думаю, Китай не сможет стать реально влиятельной державой, - говорит Ши Инхун (Shi Yinghong), профессор международных отношений пекинского Народного университета. - Его идеологическое и моральное влияние в мире будет весьма ограниченным. Люди будут думать, что мы никогда не совершали великих поступков, которые были бы важны не только в Китае, но и за его пределами".
|