> Глобальная борьба с "международным терроризмом" (МТ) превращается в театр абсурда, лишь увеличивая масштабы зла, на ликвидацию которого она вроде бы и нацеливалась. После устранения от власти "талибов" и "Саддама" (то есть президента Ирака, не менее легитимного, чем все прочие главы государств, например, президент "Джордж") на порядок выросли наркопотоки из Афганистана, а во всемирную террористическую черную дыру превращается Ирак – государство, ранее в этом плане ничем не выделявшееся. Однако абсурдной нарисованная картина выглядит только в том случае, если всерьез принимать публичную риторику о целях этих акций, проводимых под аккомпанимент странных слоганов, типа: "После событий 9/11 все изменилось". "Все меняться" начало за долго до этих "событий" и по причинам, существенно более фундаментальным.

В политологической среде тезис о "несимметричных угрозах" (термин-предтеча слова "терроризм"), как главного вызова "международному сообществу", стал появляться практически сразу после завершения холодной войны. Основным ее итогом явилось, как известно, исчезновение с политической карты одной из двух сверхдержав и установления фактически однополярного мироустройства. Находящийся с тех пор на его вершине "полюс" (точнее, представлявшая его на мировой арене в 90-е годы демократическая партия) принял курс на распространение (в том числе и силовое) ценностей "свободного мира" в глобальных масштабах с фактическим игнорированием, установившейся 350 лет назад так называемой "Вестфальской системы" международных отношений, основанной на суверенном праве государств решать свои внутренние проблемы. Поскольку заранее было очевидно, что этот курс не везде будет встречен с пониманием, в речи Б. Клинтона на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в августе 1998 г. тезис об "МТ", как главной угрозе человечеству, подвергся своего рода канонизации, то есть был выведен из сферы обсуждения на официальном уровне.

Демократическая администрация США в 90-е годы проявила себя, однако, не только в сфере разработки новых международно-политических концепций, но и в практической области. Достаточно вспомнить перманентные военные действия против того же Ирака и крупномасштабную агрессию в Югославии. Таким образом, закладка всех международно-политические мин, на которых подрывается нынешнее руководство США, активно проводилась еще ее предшественниками. В частности очередной этап диффамации американских вооруженных сил, которые втягиваются в последние десятилетия во внешнеполитические авантюры новых "крестоносцев от демократии" (и затем выставляются прессой в качестве "во всем виноватых"), начался во второй половине 90-х годов.

Что же касается содержательной стороны "аксиомы Б. Клинтона", то в развернувшейся после ее обнародовании на неофициальном уровне дискуссии экспертное сообщество, во-первых, не сочло для себя возможным присоединиться к ее констатирующей части и, во-вторых, не проявило понимания, о чем, собственно, вообще идет речь. Так или иначе полемика неизменно выходила на древнюю проблему о том, кто, когда и при каких обстоятельствах "имеет право" в процессе разрешения некоей конфликтной ситуации переходить к его кулачной разновидности. Пускать в ход кулаки (или, выражаясь более строго, "продолжать политику иными средствами"), при выполнении неких условностей, "разрешено" не кому попало, не всяким суб-, а только государственным участникам международного действа.

В основном можно согласиться с известным определением человеческого права, как средства предотвращения появления рукотворного ада, а отнюдь не строительства рая на Земле. Следует, однако, заметить, что само понятие ада может быть весьма различным у разных групп человечества. Для одних он ассоциируется с перспективой возникновения разной интенсивности и масштабов вооруженных конфликтов или возможностью лишиться привилегированного положения в сложившейся некоторым образом международно-политической ситуации. Для других именно эта последняя становится все менее выносимой (и по причинам далеко не всегда материального плана), а перспектива борьбы (в том числе и вооруженной) по ее изменению им не кажется путем в ад, но, напротив, в долгожданный рай. Среди изгоев "прогрессивного развития человечества" (составляющих его большинство) и появляются отчаянные ребята, которым кажется, что защищающее этот процесс "международное право" гроша ломаного не стоит, что терять уже нечего и нужно начинать борьбу с помощью доступных средств, не жалея свои и чужие жизни. Тем более, что налицо и примеры игнорирования указанного права со стороны тех, кто его устанавливал.

К месту будет отметить и то, что, генезис тех, кого сегодня квалифицируют как международных террористов, нередко восходит к их нынешним гонителям. Достаточно сослаться на такие феномены, как "Аль-Каеда" и "ХАМАС". Ментальная "одномерность" террористов всегда делала их подходящим материалом для политических ловчил в их играх "в темную". И здесь появляется непраздный вопрос, а сохраняются ли сегодня (и если да, то какие) связи между "международных террористами" с их "прародителями". Этот вопрос невольно возникает от ощущения удивительной своевременности по крайней мере некоторых из шумных терактов последнего времени, поражающих воображение обывателя. Те же "события 9/11" произошли как раз в то время, когда в определенных кругах американского истеблишмента сложилось убеждение в крайней необходимости для США проникновения (в том числе и силового) в стратегически важные пункты региона Ближнего и Среднего Востока, а также Центральной Азии. А для решения этой задачи были подготовлены соответствующие концептуальные документы в сфере военного строительства. Не хватало только подходящей иллюстрации верности прописанных в ней новых вызовов национальной безопасности.

Более того, обращает на себя внимание функциональная встроенность феномена "МТ" в общий процесс формирования нового (после окончания холодной войны) геополитического пространства и в завязывающуюся в этом пространстве новую же геополитическую игру, в которой все более определенно вырисовывается образ геополитического треугольника с тремя потенциально вполне достойными друг друга лидерами, а именно США, Китаем и, условно говоря, "Европой". Сложный комплекс отношений во всех областях государственной деятельности (политической, экономической, культурной, оборонно-промышленной, военной) между этими тремя (находящимися на разной стадии формирования) мировыми полюсами силы и составляет основное содержание новой геополитической игры. Появляется все больше признаков того, что в нее могут весомо вмешаться державы "второго уровня", к которым можно отнести прежде всего Японию и Индию.

В процессе позиционирования всех этих основных акторов упомянутой игры каждым из них (не только США) с разной степенью интенсивности используется риторика о "глобальной террористической угрозе". Она позволяет им соблюсти хотя бы видимость политкорректности в отношении друг друга, ссылаясь на некое полуфантомное явление при объяснении мотивов тех или иных своих действий на международной арене, а также на собственной территории.

Например, вполне объективный процесс "нормализации" Японии (то есть постепенного отказа от каких либо ограничений ее международно-политического статуса, обусловленных фактом поражения во Второй мировой войне) проходит под аккомпанемент заявлений о вызовах со стороны "МТ" (а также северокорейской "ракетно-ядерной программы"). Между тем этот процесс ускоряется по вполне понятным реальным причинам. Во-первых, возрастает степень неопределенности в отношениях Японии с быстро развивающимся геополитическим гигантом и ее соседом, то есть с КНР. Во-вторых, столь же проблематичными могут оказаться и ее отношения с историческим оппонентом, то есть с будущей единой Кореей (кстати, оживление антияпонских настроений характерно скорее для Юга Корейского полуострова). В-третьих, необходимо позаботиться об обеспечении критически важных доступа к зарубежным сырьевым ресурсам и последующей их безопасной транспортировки на свою территорию. Наконец, приходится реагировать на постоянные обвинения ближайших союзников об участии "деньгами, а не людьми" в совместных операциях в "горячих точках".

В ведущих странах европейского континента проблематика борьбы террором рассматривается в конкретно-прикладном плане. Здесь избегают нагружать ее функцией пропагандистского прикрытия тенденций к выносу сферы влияния общеевропейских структур (в том числе и в военно-политической области) за пределы их географических границ. Для этого чаще привлекается другие слоганы, типа "необходимости восстановления мира" или "предотвращения гуманитарной катастрофы" в регионах, находящихся за рамками ЕС (но представляющих почему-либо интерес для его основных участников). К подобной риторике сводилась, например, консолидированная позиция Великобритании, Франции и Германии во время последнего конфликта на Балканах.

Ссылка на "МТ" – хороший способ объяснения "мировому сообществу" неоходимости проведения тех или иных "активных мероприятий" в борьбе с вполне реальным сепаратизмом; особенно принимающим форму партизанской вооруженной борьбы. Из крупнейших мировых игроков от этого страдают в последние годы, например, КНР и Индия. Сепаратизм неявно может поддерживаться зарубежными геополитическими оппонентами того или иного игрока, официально и открыто предъявить обвинения которым, по ряду причин, не всегда считается удобным. Сам факт того, что "вражеские происки" в некоем этнорелигиозном анклаве имели успех, свидетельствует о неудаче внутренней политики (или просто о нерадении тех, кто за нее несет ответственность), в чем признаваться, естественно, неохота.

В общем, вызывают удивление нередкие (видимо, искренние) сентенции серьезных людей об отсутствии до сих пор "общепринятого" определения "МТ". Невозможно определить в рациональных (тем более в строго юридических) категориях пропагандистские фетиши, которыми напичкан современный политический язык. Более того, некоторые популярные варианты гипотетического определения, акцентирующие внимание на "силовом воздействии" на мирное население с целью достижения неких политических целей, просто неприемлемы для зачинателей борьбы с "чумой 21 века". Ведь наиболее яркие проявления этой "чумы" в новейшей истории связаны не с "событиями 9/11", а с такими городами, как Дрезден, Токио, Хиросима, Нагасаки. И зачем подобные ассоциации нужны современным борцам с "МТ"?

Образно содержание рассматриваемого феномена можно представить в виде водоема-пространства геополитической игры, который некто периодически взбаламучивает руками нанятых по случаю поденщиков. После этого основные международные "рыболовы" начинают отлавливать в замутненной воде рыбку; каждый свою. Так было, например, во время первой мировой войны. На исходе же холодной войны была "взбаламучена" ситуация на Северном Кавказе, что, видимо, входило важным элементом в проект "реформирования" России.

Террор, как метод борьбы (не путать с псевдоявлением "терроризм") сопровождает всю историю человечества. К нему в некоей конфликтной ситуации в той или иной форме (необязательно в виде бомбардировок, а, например, путем введения экономического эмбарго, как это было недавно в Ираке) прибегали и прибегают все "официальные" участники исторической драмы. Причем масштабы разрушительности "официальных" терактов не идут ни в какое сравнение с "неофициальной" ("субгосударственной") самодеятельностью. Увы, это реалии нашего падшего мира. Но не писать же в законодательные документы, что все началось с первородного греха.

Владимир ТЕРЕХОВ
03.10.2005