По мере того как росли потери США в Ираке, поддержка этой войны общественностью соответственно уменьшалась

Последней книгой Виктора Дэвиса Хэнсона стала "A War Like No Other: How the Athenians and Spartans Fought the Peloponnesian Wars" ("Война, не похожая на другие: Как афиняне и спартанцы вели Пелопонесские войны")

Валетта, Мальта, 27 октября 2005 года. По мере того как в последние 13 месяцев росли невозвратные боевые потери вооруженных сил США в Ираке (с 1000 до 1500, а теперь вот уже 2000 человек), поддержка этой войны общественностью соответственно уменьшалась. Американцы, видя каждый вечер по телевидению отвратительные сцены, показывающие самодельные взрывные устройства и террористов-смертников, возможно, не осознают, что свержения Саддама Хусейна (Saddam Hussein) и создания в Ираке демократического правительства удалось достичь ценой относительно умеренных невозвратных боевых потерь вооруженных сил США - которые составили две трети жертв среди гражданского населения в первый день войны против терроризма 4 года назад.

Исторические сравнения как аргументы для обоснования трагической гибели военнослужащих тоже не особенно приветствуются - во всяком случае, не больше, чем ссылки на десятки тысяч американцев, которые каждый год погибают в дорожно-транспортных происшествиях. Мало кому хочется слышать, что завершающие сражения войны нередко бывают наиболее кровопролитными - вроде ужасного лета 1864 года, которое едва не погубило армию Потомака (Potomac) и чуть не привело к власти правительство Копперхеда (Copperhead), которое стремилось остановить гражданскую войну любой ценой, в то же время не кладя конец рабству и не восстанавливая Союз. Сражение за Окинаву было ужасной кровавой баней, которая унесла жизни более 50000 американцев, однако та военная кампания официально завершилась менее чем за 6 недель до сдачи Нагасаки и капитуляции японцев.

В сопоставлении с потерями в Ираке, Америка потеряла убитыми почти в 17 раз больше в Корее и в 29 раз больше во Вьетнаме - при этом ни в одном из вышеназванных случаев она не разгромила наших врагов, как не установила и демократию на коммунистическом Севере.

Современные критики, понятно, сокрушаются по поводу четвертого года нашей войны после с 11 сентября 2001 года в том плане, что за аналогичный период времени мы не сумели добиться такой победы, как во второй мировой войне. Но думать так значит забывать ужасающую природу подобных сравнений, когда мы помним, что Америка потеряла на заморских театрах войны 400000 человек убитыми во времена, когда наша страна была примерно вдвое меньше своего теперешнего размера.

Есть много объяснений, почему побоища прошлого, как кажется, приносят сегодняшней публике мало комфорта и не позволяют ей видеть сравнительно умеренные потери в Ираке в исторической перспективе. Первое, американцы, как и большинство демократических людей, могут мириться с боевыми потерями, если верят, что они были принесены на алтарь победы в войне против агрессора, имеющей строго определенные начало и конец. Вот почему большинство опросов общественного мнения показало, что две трети американского народа одобрили вторжение (в Ирак) после того, как в апреле 2003 года в Багдаде была повержена на землю статуя Саддама Хусейна.

Боль общественности в связи с менее чем 150 павшими в бою во время этого этапа военной кампании уравновешивалась кажущейся легкостью победы и видимыми признаками капитуляции противника. Но между первыми двумя сотнями и 2000-м военнослужащим США, павшим в бою, треть тех, кто одобрял эту войну, изменила свое отношение к ней и теперь считает Ирак ошибкой. Возможно, мы могли бы кратко представить эту радикальную трансформацию, как "Я приветствовал мое легкое устранение Саддама, но не ваши неумелые и дорогостоящие действия по послевоенному восстановлению (Ирака)".

Частью объяснения этой трансформации взглядов следует считать то, что, как и все войны против аморфных сил повстанцев, теперешняя борьба требует почти постоянного разъяснения правительства, чтобы показывать, как и почему войска сражаются за нужное дело - и за долговременные интересы безопасности нации. Если наши официальные представители по связям с общественностью постоянно не увязывают ужасные жертвы американской молодежи с необходимостью создания в Ираке всеми признаваемого правительства (которое, возможно, поможет избавиться от старой патологии Ближнего Востока, когда автократии порождают паразитирующих антизападных террористов), кадры на телевизионном экране, показывающие взорванных американских солдат, становятся доминантным повествованием. Разумеется, администрация Буша-младшего (George W. Bush) никак не помогла себе тем, что выставила оружие массового поражения (ОМП) как главное обоснование вторжения (в Ирак) - когда ранее Сенат США на двухпартийной основе уже проголосовал за эту войну, опираясь на множество других здравых суждений.

Но критика действующего президента США за подобные потери даже в победоносной войне за правое дело едва ли нова. Первая мировая война и ее последствия погубили Вудро Вильсона (Woodrow Wilson). Переизбрание очень незначительным большинством голосов Франклина Рузвельта стало его четвертым сроком в момент, когда в 1944 году в войне наметился поворот к лучшему [не надо забывать, что его участь была значительно лучшей, чем у его партнера по коалиции Уинстона Черчилля (Winston Churchill), изгнанного с занимаемой должности еще до окончательной победы, для обеспечения которой он так много сделал]. Гарри Трумэн (Harry Truman) поступил мудро, когда в 1952 году, в разгар неразберихи в Корее, не стал добиваться своего переизбрания на новый срок. Вьетнам погубил Линдона Джонсона (Lyndon Johnson) и подорвал авторитет Ричарда Никсона (Richard Nixon). Даже Буш-старший (George H. W. Bush) не очень долго наслаждался благодарностью соотечественников за его поразительную победу в войне 1991 года в Персидском заливе, тогда как решение Билла Клинтона (Bill Clinton) обуздать агрессию сербов - победа, которую он одержал, не потеряв ни одной американской жизни - не подарила ему отложенного впрок политического капитала, когда ему стал угрожать импичмент.

>Американцы не боятся войн и обыкновенно их выигрывают, но характер нашей нации не является милитаристским. Генералы могут стать героями, несмотря на понесенные войсками под их командованием потери, но президенты редко заслуживают большой признательности даже в случае победы в войне.

Телевидение и глобальные средства массовой информации изменили также восприятие нацией боевых потерь своих вооруженных сил. Вещательная корпорация CNN показала бы совершенно другой остров Иводзима (Iwo Jima): гниющие на берегу тела и, вполне вероятно, никаких кадров поднятия государственного флага США на горе Сурибачи (Mount Suribachi). Сегодня общепринятым является восхваление поразительных достижений 6 июня 1944 года. Однако небольшое число сделанных сразу же по горячим следам репортажей Геральдо Ривера (Geraldo Rivera) или Теда Коппеля (Ted Koppel), которые передавались в эфир с залитых кровью живых изгородей, остановивших продвижение войск союзников недалеко от пляжей, где был высажен десант в день "Д" (D-Day - день высадки союзных войск на Атлантическое побережье Европы, 6 июня 1944 года - прим. пер.) - ситуация, чреватая обвинениями в просчетах разведки, в плохом оснащении войск и в полной внезапности немецкой тактики - могли бы заставить общественность шумно протестовать и требовать эвакуации наших войск из Нормандии, пока эта неудача не стала "трясиной", которая их погубит.

Кого-нибудь - возможно, генералов Омара Брэдли (Omar Bradley), Дуайта Эйзенхауэра (Dwight Eisenhower) или самого Джорджа Маршалла (George Marshall) - уволили бы как людей, которые несли ответственность за отправку сотен бронированных боевых машин со слабым вооружением и броневой защитой по узким дорогам бокажа (Bocage - местность на западе Нормандии, характеризующаяся чередованием небольших полей и лугов с лесными и кустарниковыми полосами - прим. пер), где их жгли хорошо замаскированные немцы. В сравнении с последовавшими за этим пресс-конференциями по вопросу слабо бронированных танков "Sherman" теперешний фурор из-за бронированных внедорожников "Humvee" в Ираке показался бы мелочью.

Мы сегодня также стали иным, гораздо более требовательным народом. Американцы в большинстве своем теперь проживают в пригородах, на большом удалении от кровопускания и повседневного нанесения увечий на фермах наших предков. Мы чувствуем себя обманутыми, если умираем в 50 лет прямо на рабочем месте, как в прошлом, а не в 85 лет во время спокойного сна. Популярная культура требует, чтобы в 60-летнем возрасте мы выглядели на 40 лет. А с помощью таблетки мы можем превращать смертельные болезни в статус, соответствующий простому насморку. (Надо признать, что та же степень развития медицинских технологий позволяет удерживать невозвратные боевые потери в Ираке в пределах куда меньшего процента общих потерь, чем это было возможно в любой предыдущей войне.)

Подразумевается, что наши технологии должны покорять время и пространство и заставлять почти невозможное казаться надоедливо обыденным. Такие миссии, как изгнание в 1991 году почти полумиллионной иракской армии из Кувейта, расположенного по другую сторону земного шара, или недопущение уничтожения Слободаном Милошевичем (Slobodan Milosevic) гражданского населения, не просто мыслимы, но могут и должны осуществляться почти мгновенно, при очень незначительных потерях американских жизней или вовсе без таковых. При таких ожиданиях совершенства любая смерть воспринимается почти 300-миллионной нацией чуть ли не как национальная катастрофа примерно такого же масштаба, как битвы у ручья Антьетам (Antietam) и на атолле Тарава (Tarawa) для живших до нас, менее многочисленных и более бедных американцев.

Если наши враги аналогичным образом верят в устарелость войны, которая так бессердечно отняла жизни 2000 наших лучших мужчин и женщин, тогда мы могли бы найти утешение в нашей растущей нетерпимости к любым потерям на поле боя. Но, пока не изменится сама человеческая природа, будут происходить войны, в которых будут гибнуть наши молодые соотечественники, и мы во все большей мере будем испытывать затруднения, пытаясь объяснить, почему мы позволили им погибнуть.

Виктор Дэвис Хэнсон (VICTOR DAVIS HANSON), "The New York Times", США
27 октября 2005