("The New York Sun", США)
"На смену сладкому сну совместимости культур пришел кошмар перманентного конфликта"

Бунты мусульманской молодежи, начавшиеся во Франции 27 октября под крики "Аллах акбар", могут стать поворотным моментом в европейской истории.

То, что зародилось в пригороде Парижа - Клиши-су-Буа, на одиннадцатый вечер распространилось на 300 французских городов и поселков, а также перекинулось в Бельгию и Германию. Это насилие, которому уже начали давать вызывающие разные ассоциации названия - интифада, джихад, партизанская война, восстание, бунт, гражданская война, - побуждает к определенным размышлениям.

* Конец эпохи. Время культурной невинности и политической наивности, когда французы могли допускать грубые просчеты, не видя и не ощущая их последствий, подходит к концу. Как и в ряде других европейских стран (здесь можно отметить Данию и Испанию), комплекс взаимосвязанных проблем, касающихся мусульманского присутствия, встал во главу угла французской политики. И надо полагать, эти проблемы останутся в центре внимания на долгие десятилетия.

Относятся они к упадку христианской веры и к сопутствующему ему демографическому коллапсу; к пожизненной системе социального обеспечения, которая притягивает к себе иммигрантов, несмотря на то, что одновременно истощает жизнеспособность экономики; к отходу от исторических обычаев и традиций в угоду экспериментам с жизненным укладом и бессодержательному многообразию культур; к неспособности контролировать государственные границы и ассимилировать иммигрантов; к общему стереотипу криминальности, который делает европейские города гораздо более неспокойными, чем американские; а также к всплеску ислама, в первую очередь, ислама радикального.

* И это не в первый раз. Бунты во Франции - это ни в коей мере не первый пример полуорганизованных мусульманских мятежей в Европе. Несколькими днями ранее один такой бунт был отмечен в английском Бирмингеме, а другой - в датском Орхусе. По самой Франции волны мусульманского насилия прокатывались еще в 1979 году. Но нынешняя фаза отличается своей длительностью, масштабом, хорошо спланированным характером и особой жестокостью.

* Опровержения прессы. Французская пресса очень тактично отзывается о "насилии в городах", изображая нарушителей порядка в качестве жертв существующей системы. Основные печатные средства массовой информации, радио и телевидение отрицают тот факт, что сегодня приходится иметь дело с исламом; они игнорируют всепроникающую исламистскую идеологию с ее явно враждебным отношением к Франции, ярко выраженным стремлением к господству в этой стране и к замене французской культуры и цивилизации исламской.

* Новая тактика джихада. Местные мусульмане из северо-восточной Европы за последний год использовали три отчетливых формы ведения священной войны. Это плохо продуманная тактика уничтожения случайных пассажиров, использованная в Лондоне. Это целенаправленные действия в отношении избранных жертв в Голландии, где ведется отбор отдельных политических лидеров и деятелей культуры, где им угрожают, а в отдельных случаях совершают на них нападения. А теперь это географически распространившееся насилие во Франции. Оно не так смертоносно, но политически не менее опасно, а потому требует к себе большого внимания. Пока не ясно, какие из этих или иных методов окажутся более действенными; однако британский вариант явно контрпродуктивен, поэтому более вероятны рецидивы французской или голландской тактики действий.

* Саркози против Вильпена. Два ведущих французских политика и возможных кандидата на президентский пост в 2007 году, Николя Саркози (Nicolas Sarkozy) и Доминик де Вильпен (Dominique de Villepin), отреагировали на бунты удивительно по-разному. Первый избрал жесткую линию действий (выступив с лозунгом "нулевой терпимости" к городской преступности), а второй - мягкую (он пообещал реализовать "план действий" по улучшению условий жизни в городах).

* Против государства. Волнения начались через восемь дней после того, как Саркози провозгласил новую политику "беспощадной войны" с насилием в городах, и через два дня после того, как он же назвал бунтующую молодежь "отбросами". Многие возмутители спокойствия считают себя участниками борьбы с государством за власть, а поэтому в качестве объектов нападения выбирают символы этой власти. В одном типичном репортаже упоминается 20-летний Мохаммед, сын эмигранта из Марокко, который сказал: "Саркози объявил войну ... так он и получит войну". Представители бунтовщиков требуют, чтобы французская полиция покинула "оккупированные территории", а Саркози, в свою очередь, часть вины за организацию беспорядков возложил на "фундаменталистов".

> Французы могут отреагировать на эти события тремя способами. Возможно, они ощутят собственную вину и начнут потакать бунтовщикам "особыми правами ? 987, 1158, 1100, 1169" и так далее без счету, а также "планами масштабных инвестиций", которых требует часть восставших. Либо они могут дождаться окончания беспорядков, вздохнуть с облегчением и вернуться к своим делам, как обычно и делали. И наконец, они могут осознать, что это лишь первый залп будущей революции, и пойти на трудный шаг по преодолению собственного равнодушия и снисходительности прошлых десятилетий.

Мне кажется, что возобладают первые два варианта, и, несмотря на скачок популярности Саркози, умиротворяющий подход Вильпена возьмет верх. Франции нужно нечто более масштабное и ужасное, чтобы она вышла из своего полусонного состояния. Однако долгосрочный прогноз в этом плане кажется абсолютно неизбежным. Как говорит Теодор Далримпл (Theodore Dalrymple), "на смену сладкому сну совместимости культур пришел кошмар перманентного конфликта".

Дэниэл Пайпс является директором исследовательского центра "Ближневосточный Форум" (Middle East Forum).
The New York Sun", 08 ноября 2005