Шокирующие широкую дипломатическую общественность высказывания иранского президента Ахмадинежада по поводу того, что надо стереть с лица земли Израиль, рассмотрение сирийского вопроса в Совете Безопасности ООН, подготовка для передачи туда же иранского ядерного досье наглядно демонстрируют, что на Ближнем Востоке противостоящие друг другу стороны могут со дня на день перейти от слов к делу

То, что происходит сегодня на Ближнем Востоке, явно не стоит рассматривать в контексте только лишь, к примеру, ядерной программы Ирана или проблем Сирии с обвинениями в ее причастности к убийству бывшего премьер-министра Ливана Рафика Харири в феврале этого года или даже провокационного заявления Ахмадинежада. По большому счету, мы являемся свидетелями грандиозной игры, значительная часть активных действий которой проходит на "темной стороне луны". Причем все игроки хорошо знают свои партии и настроены очень решительно.

Сирия и Иран сегодня являются главными кандидатами на роль "мальчишей-плохишей" современной мировой политики. Дамаск вынужден оправдываться по поводу обвинений в организации убийства Харири и угрозы введения в связи с этим санкций Совета Безопасности ООН. Иран обвиняют в желании заполучить ядерную бомбу. Причем на эти страны оказывается хорошо организованное системное давление. Помимо официальных методов, в частности угрозы применить санкции, здесь происходит и периодическая утечка информации о возможности прямого военного воздействия. В частности, не так давно прошло сообщение о том, что еще в сентябре США собирались нанести удар по Сирии, и только позиция госсекретаря Кондолизы Райс помешала реализации этого плана. О возможности проведения военной операции против Ирана американцы говорили гораздо чаще.

Конечно, возможная организация убийства сирийцами политика соседней страны не красит Дамаск, а перспектива появления в руках Тегерана ядерного оружия просто пугает его арабских соседей и, безусловно, США и Израиль. Однако обвинение в убийстве Харири еще надо доказать, а атомную бомбу нужно еще построить. Именно такой позиции придерживаются Россия и Китай и более или менее успешно торпедируют все инициативы против Сирии и Ирана на международной арене. По крайней мере, так было до заявления Ахмадинежада по поводу Израиля, сделанного на грани дипломатического фола.

Таким образом, Иран поставил Россию в крайне сложную ситуацию, фактически дезавуировав всю предшествующую политику Москвы в иранском вопросе. Российский министр иностранных дел Лавров вынужден был сделать заявление о недопустимости таких высказываний. Совершенно очевидно, что теперь на Россию будет оказано давление с целью вынудить ее отказаться от дальнейшей поддержки строительства атомной электростанции в иранском Бушере. Европейцы все чаще говорят о том, что миллиард долларов, который Москва выручит от продажи оборудования для иранской АЭС, – в нынешних условиях совершенный мизер, особенно в сравнении с теми рисками, с которыми связана реализация иранской ядерной программы. Со своей стороны, они наверняка будут предлагать России компенсацию за изменение ее позиции. Например, согласятся с досрочным погашением российских долгов Парижскому клубу в следующем году или обеспечат все условия для реализации идеи строительства газопровода по дну Балтийского моря и т. д.

Но очевидно также, что Россия не откажется от тех возможностей, которые ей предоставляет тонкая игра на ближневосточном поле. События вокруг резолюции СБ ООН по сирийскому вопросу в этом смысле весьма показательны. Именно российские представители настояли на том, чтобы смягчить резолюцию, из которой были исключены заявления о возможных санкциях против Сирии. Москва прикрыла Сирию, и эксперты в России склонны считать, что это связано с перспективой продажи Сирии российского оружия. Называют суммы до 5 млрд. долларов в год. При этом понятно, что у Сирии нет средств оплачивать российское вооружение в таких объемах. Кроме того, в таких сложных условиях продавать Сирии современное оружие – значит поссориться с США, Израилем и ЕС одновременно. Поэтому можно предположить, что для России поставки оружия в Сирию это примерно то же самое, что и продажа оборудования для иранской атомной электростанции. Всегда можно обсудить условия отказа от сделки. Так что вокруг Сирии и Ирана в буквальном смысле сжимается кольцо окружения. И связано это не в последнюю очередь с тем, что американцы начали постепенно проигрывать войну в Ираке.

Самое неприятное для США заключается в том, что иракское сопротивление в последние годы стало пользоваться широкой поддержкой извне. У местных партизан стало появляться новое оружие, они развернули настоящую минную войну против американских войск и иракского правительства с использованием современных взрывчатых веществ. Естественно, в Вашингтоне полагают, что оружие и взрывчатка для партизан могут приходить только с территории Ирана и Сирии. Если это так, то сбываются самые мрачные прогнозы по поводу иракской кампании. Любое партизанское движение практически непобедимо, если пользуется внешней поддержкой, особенно если эта поддержка носит государственный характер. Примеры Вьетнама 1960–1970-х, Афганистана 1980-х в этом смысле весьма показательны. Поэтому единственный способ ослабить партизан заключается в том, чтобы лишить их этой поддержки.

Возможно, США действительно были бы не против организовать военную операцию в отношении Сирии и Ирана. Однако это потребовало бы слишком больших усилий, и самое главное – нельзя воевать при отсутствии поддержки внутри страны и неприятии этой идеи со стороны мирового сообщества. США уже не могут позволить себе действовать в одиночку. В то же время изоляция Сирии и Ирана может либо вынудить их изменить свою политику, либо создаст благоприятные условия для воздействия на них. Это могут быть санкции, а может, и прямое военное вмешательство, но уже в условиях формального одобрения международного сообщества. Причем, что характерно, главными действующими лицами в давлении на Сирию и Иран выступают как раз европейские страны. Например, Франция, которая была ярым противником войны в Ираке. Кроме того, широкое обсуждение иранского и сирийского вопроса способно создать проблемы отношениям Ирана с другими странами. В частности, Индия голосовала в МАГАТЭ за резолюцию о передаче иранского ядерного досье в ООН, что серьезно осложнило перспективы реализации совместных ирано-индийских проектов в области нефти и газа.

В этой ситуации самое интересное – это причины такого вызывающего поведения самого Ирана. Понятно же, что Ахмадинежад не просто так сделал свое заявление по поводу Израиля. Слишком уж все похоже на хорошо подготовленный экспромт. Реакцию мирового сообщества было нетрудно предугадать. Соответственно получается, что новый иранский президент вполне сознательно пошел на обострение ситуации. С одной стороны, это дало повод окончательно избавиться от наследства предыдущего президента Хатами, который считался либерально настроенным политиком. Министр иностранных дел Ирана Мотакки в начале ноября заявил о готовящейся отставке назначенных еще при Хатами более чем 40 иранских послов по всему миру. С другой – заявив о готовности своей страны к конфронтации, Ахмадинежад дает понять, что он и его страна настроены очень решительно. Фактически это более чем прозрачное предупреждение о том, что в случае усиления на него давления или начала военной операции Иран готов применить самые жесткие меры. В этом смысле возможности Ирана достаточно обширны.

Например,
> Тегеран может начать усиленно поддерживать иракских партизан или портить нервы американцам в Афганистане. Однако самые большие возможности у Ирана заключаются в огромном влиянии на внутреннюю ситуацию сразу в трех ключевых странах региона – Афганистане, Ираке и Ливане. Причем Тегеран гипотетически способен взорвать ситуацию одновременно сразу во всех трех странах. В критической ситуации к иранскому мнению, несомненно, прислушаются и ливанские шииты из организации "Хезболла", и большинство шиитов в Ираке, признающих авторитет аятоллы Систани, и многие афганские шииты-хазарейцы. Кроме того, Иран может также взорвать и рынок нефти, если, например, прекратит на время ее поставки на мировой рынок или опять же в критической ситуации перекроет Ормузский пролив, остановив тем самым в Персидском заливе всю его нефть.

Ахмадинежад хорошо знает, какие козыри у него на руках, поэтому и дразнит Запад в целом и США в особенности. В итоге последние оказались в непростой ситуации. Если загнать Иран и Сирию в угол, то тогда надо либо воевать, либо можно получить вариант с Северной Кореей или Мьянмой (бывшей Бирмой), которым вообще не интересно мнение мирового сообщества. Оба варианта крайне неприятны и грозят непредсказуемыми последствиями. Тем не менее давление на Иран и Сирию постоянно нарастает, при том, что растет и их сопротивление. Отсюда возникает вопрос: на что рассчитывают те же американцы и европейцы? Стремление ослабить режимы в Сирии и Иране это одно, но если это приведет к исключению этих стран из какого-либо подобия цивилизованных взаимоотношений с внешним миром, то тогда игра явно не стоит свеч. Следовательно, по крайней мере, США рассчитывают получить определенный результат. Это вытекает хотя бы из практической задачи поиска приемлемого решения иракского конфликта. При наличии по соседству с Ираком откровенно враждебных американцам Ирана и Сирии решить иракскую проблему или даже уйти из Ирака с минимальным уроном для имиджа США будет крайне непросто.

Возможно, что речь все-таки идет о силовом решении, и все, что мы наблюдаем сегодня, это только подготовительный этап. Несмотря на все риски, США наверняка рассчитывают на общий стратегический успех. Вопрос только в том, что может считаться успехом в такой ситуации. Иракский опыт показывает, что военная победа это только половина дела, но и ее добиться будет очень сложно. Иран это все-таки не Ирак и его армия подготовлена гораздо лучше деморализованной еще до начала боев армии Саддама Хусейна. Но Иран все же и не Северная Корея. Здесь значительно ниже уровень внутренней консолидации общества. Не случайно же Ахмадинежад старается возродить дух и особенно организацию государства и общества времен иранской революции, используя ту же воинственную риторику. Он отдает себе отчет в том, что в случае ослабления режима Тегеран наверняка столкнется с ростом оппозиционных настроений и, что самое для него тревожное, произойдет активизация национальных меньшинств.

В этом смысле недавнее принятие конституции в Ираке более чем недвусмысленный сигнал иранским арабам, азербайджанцам, курдам. Перспектива получения автономии способна вскружить голову любой этнической элите. Особенно это может быть интересно иранским арабам – их в Иране около двух млн. человек, – населяющим богатую нефтью провинцию Хузестан. А для курдов (около 6 млн. человек) пример иракских соотечественников, добившихся впечатляющих успехов, более чем заразителен. Но еще более тревожным для Тегерана выглядит позиция иранских азербайджанцев, которых сегодня в Иране насчитывается около 18 млн. человек. В годы исламской революции их духовный лидер аятолла Шариат-Мадари среди шиитского духовенства считался реформатором и открыто соперничал за влияние с самим аятоллой Хомейни, и только авторитет последнего смог удержать азербайджанцев от борьбы за автономию. По крайней мере, азербайджанцы, арабы и курды не могут не думать об открывающихся для них перспективах.

Не все просто и с этническими персами. Либерализация периода Хатами не прошла даром. Фанатизма времен Хомейни, когда бойцы ополчения "Басидж" ходили в атаки на минные поля, в Иране стало меньше. В случае появления идеологической альтернативы иранского происхождения, городская молодежь может с ней согласиться. В этом смысле крайне любопытно, что со страниц мировой прессы куда-то исчез один из лидеров иранской революции 1979 года и непримиримый враг нынешнего режима Раджави. Его организация левого толка "Моджахеддин э-Халк" никогда не прекращала своей борьбы. Утверждалось, что именно моджахеддины стояли за многими терактами, направленными против иранских чиновников.

Последний раз про организацию говорили в связи с формированием ею при Саддаме Хусейне на территории Ирака вооруженного соединения численностью до 30 тыс. человек. До разгрома Саддама, иранские войска несколько раз проводили операции против людей Раджави, а его бойцы совершали рейды на иранскую территорию. Операции превращались в настоящие сражения с применением танков и авиации. После победы американцев про Раджави перестали говорить. Почему бы не предположить, что организация никуда не делась и даже стала сильнее. Ей могли бы запросто передать часть вооружений бывшей иракской армии, в добровольцах же у Раджави никогда недостатка не было, а зачем американцам может понадобиться старый иранский революционер и его десятки тысяч бойцов, не может вызывать никаких сомнений.

В этой связи становится понятно и почему США закрыли глаза на события в Азербайджане, где Ильхам Алиев проводит массовые аресты среди чиновников и осуществляет давление на оппозицию. Американцам сильный Азербайджан сегодня нужен не как база для вторжения, а как пример иранским азербайджанцам для подражания. Заметно, что по этому поводу и особенно в отношении позиции азербайджанцев в возможном конфликте сильно нервничает и Ахмадинежад. Иначе зачем ему надо было в начале ноября в самый неподходящий для этого момент заявлять о готовности признать геноцид армян 1915 года. Об этом он говорил на встрече с армянами – депутатами иранского парламента. В переводе с политического языка, с учетом армяно-азербайджанского конфликта и отрицательного отношения к этой проблеме Стамбула, это означает, что Тегеран считает близкую США Турцию недружественной для себя страной, а иранских азербайджанцев не совсем лояльными гражданами. Скорее всего, Ахмадинежад в связи с возможностью будущего конфликта стремится тем самым расставить точки над i.

Так что ситуация весьма сложная и неоднозначная. Ясно одно: стороны активно к чему-то готовятся. Вопрос, к чему именно они готовятся и действительно ли можно ожидать, что они перейдут от слов к делу? На первый взгляд, для США новая война ничего хорошего не сулит. В случае оккупации по иракскому сценарию это будет или второй Ирак, или третий Вьетнам, кому как нравится. Но может быть, американцы вовсе и не собираются оккупировать Иран. В чем тогда мог бы заключаться смысл возможного участия США в будущем конфликте?

А если предположить, что главная цель состоит в том, чтобы дискредитировать саму идею существования мощной государственной централизованной системы власти в мусульманском мире? И не так важно, на чем основана идеология такой власти, на идеях арабского социализма, как в Сирии, или исламского государства в его шиитской трактовке, как в Иране. Главное, чтобы материальные ресурсы не сосредоточивались в руках одной группировки или системы, которой принадлежит абсолютная власть в стране. Тогда всегда появляется соблазн использовать их для увеличения военной мощи, а там и недалеко до строительства своей маленькой империи. В частности, Саддам воевал с Ираном за нефть Хузестана, а в конце концов напал на Кувейт, у Сирии был Ливан плюс лидер турецких курдов Абдулла Оджалан. В то же время "империя" Ирана базируется на использовании шиитских общин в Ливане, Афганистане и Ираке. К тому же налицо стремление развивать ядерную программу.

К примеру, что произошло в Ираке! Вместо мощного авторитарного государства, которое, опираясь на доходы от продажи нефти, наращивало свою мощь, в первую очередь военную, и в конечном итоге применило ее против соседей, образовался конгломерат слабосвязанных друг с другом территорий, находящихся постоянно на грани возникновения острого конфликта. Соответственно, не происходит и концентрации ресурсов в одном месте. Теперь Ирак как государственная машина никому не опасен. Правда, он превратился в зону нестабильности, но это уже другая история, и американцев она сравнительно мало волнует.

Теперь представим, если вдруг США при молчаливой поддержке мирового сообщества нанесут удар по Ирану или Сирии, то они сравнительно легко разгромят вооруженные силы этих стран в приграничных сражениях, используя свое преимущество в авиации и тяжелых вооружениях. А затем наступит время Раджави и иранских национальных меньшинств, курдов, арабов, азербайджанцев. Американцам, возможно, даже не придется переходить к оккупации территории. Останется только с помощью ливанских сил нейтрализовать "Хезболла" в Ливане и удержать от выступления шиитов в Ираке и Афганистане. После такого сценария Иран и Сирия уже не будут прежними. Федерализация заметно снизит уровень их организации и, соответственно, они перестанут быть мощными государствами, способными к самостоятельной политической игре. А потом Буш может с чистой совестью завершать свой второй президентский срок, взяв на себя всю ответственность за провал американской политики на Ближнем Востоке. Влиятельных сильных режимов в Ираке, Иране и Сирии к тому моменту уже больше не будет. Если такой план существует, то самый главный вопрос: получится ли у американцев и какие издержки понесут страны и народы региона в процессе его реализации?

Султан Акимбеков
Алматы
№22 (158) 16 - 29 ноября 2005