> "Дети? Они там, дальше. Пройдите по полям, и вы их найдете". В это субботнее утро, как и каждый день с сентября до конца ноября, Юлдаш и Камиль, преподаватели сельской школы в 50 км к западу от Ташкента, работают в поле вместе с 10-летними учениками: они собирают хлопок. Куда ни кинешь взгляд, повсюду видны только белые хлопья и черные головки школьников, студентов и преподавателей. Сам директор школы трудится не жалея сил, декламируя лозунги, не изменившиеся с советских времен: "Хлопок – это белое золото Узбекистана. Хлопок – это наше богатство".

Марина, учительница русского языка, проявляет меньше рвения. Она устала от этих ежегодных принудительных работ, о которых помнит с детства: "Летом у детей три месяца каникулы, а осенью они три месяца убирают хлопок. Так что на учебу остается не так уж много времени".

Под игом Ислама Каримова, бывшего коммуниста, стоящего во главе страны с 1989 года, Узбекистан – второй производитель хлопка в мире – сохранил советскую систему эксплуатации, которая держит крестьян практически на положении крепостных. В кооперативе имени Мирзо Улугбека, бывшем "колхозе имени XXI съезда КПСС", переименованном в честь одного из новых модных героев – внука Тамерлана, директор с гордостью отчитывается о том, как его "бригады" выполняют "план".

"Наши крестьяне должны собирать по 40 мер хлопка с гектара. Кто хорошо трудится, ест досыта. Кто не выполняет план, теряет земельный участок". Через 15 лет после краха коммунистической системы в Узбекистане до сих пор не существует частной собственности на землю: крестьяне вынуждены арендовать участки, которые в любой момент могут у них отнять, и продавать основную часть продукцию государству.

Рабы. Директора колхоза, одетого в неплохой костюм, обступила ватага студентов. Они ждут автобуса, который увезет их на поля. В присутствии начальника никто не осмеливается жаловаться. "Мы привыкли к этой работе, – улыбается юноша, представившись как студент факультета изящных искусств. – Хлопок мы собираем с детских лет!" "Конечно, за работу нам платят: мы получаем по 50 сомов (4 евроцента) за килограмм собранного хлопка", – кричит другой молодой человек.

Но в приватной обстановке, убедившись, что никто из посторонних их не слышит, студенты признаются, что им надоел рабский труд в пользу государства. "Собирать хлопок – это очень тяжело. Мы ходим все исцарапанные. Поначалу еще ничего: можно собирать по 70 кг в день. Но потом, когда в поле его становится меньше, мы собираем всего по 35 кг и получаем гроши". Килограмм хлопка, за который сборщик получает 50 сомов, крестьянин должен затем продать государству по твердой цене – около 280 сомов. На мировом рынке цена за килограмм хлопка, перепродаваемого Узбекистаном и посредниками, доходит до 1500 сомов.

Хлопок – это не только богатство, но и "проклятие" Узбекистана, говорится в недавно опубликованном докладе неправительственной организации International Crisis Group (ICG). Как пишут его авторы, в этой стране, как и в соседних Таджикистане и Туркменистане, небольшая каста высших функционеров, которые кладут себе в карман миллионы, вырученные от продажи "белого золота", держит крестьянские массы на положении крепостных. "Монокультура хлопка более опасна для будущего Центральной Азии, чем тонны героина, которые регулярно переправляются транзитом через этот регион", – считает ICG.

По оценке ее экспертов, "не более 10-15% дохода, получаемого от продажи хлопка, возвращается фермерам". Те, кто получают выгоду от этого, "в основном являются представителями правящей элиты или ее союзниками (включая предполагаемых боссов криминального мира Ташкента), которые действуют через офшорные компании, нередко зарегистрированные на Британских Виргинских островах или на Кипре".

На выезде из кооператива имени Мирзо Улугбека мы встречаем около десятка мужчин в лохмотьях. Они до того измотаны работой, что осмеливаются, пусть и негромко, критиковать систему. "Самые богатые люди в деревне поделили землю между собой, – поясняет один из них. – Чтобы получить землю в аренду, нужно заплатить взятку в 200 тысяч сомов за гектар. Как мы, простые крестьяне, можем собрать такую сумму?"

По словам этих людей, каждый из них получил лишь по маленькому участку, на котором можно посадить немного овощей. "Но цены слишком несправедливы, – жалуется один из земледельцев, продающий свои помидоры на соседнем рынке. – За килограмм помидоров я получаю 100 сомов, а хлеб сейчас стоит 150-160 сомов". "Днем приходится работать на земле богачей – за 1000-2000 сомов в день, – говорит его товарищ. – Только на еду и остается. Живем на хлебе и чае".

Бойня. "В узбекских селах нарастает негодование", – утверждает правозащитник из Ферганской долины. Если этой зимой, как и каждый год, в деревнях будут перебои с газом, замерзшие крестьяне снова взбунтуются и перекроют дороги, говорит он. Однако после майской бойни в Андижане, где силы правопорядка открыли огонь по толпе манифестантов, убив не менее 500 человек, узбеки отлично знают, чем они рискуют, покушаясь на основы этого режима. "Если я буду что-то критиковать, меня назовут ваххабитом и бросят в тюрьму", – поясняет безземельный крестьянин Рустам. И тут же приглашает в гости: у него есть полбутылки водки – единственное его богатство.

Лорен Милло
Libеration
30.11.2005