Контрреволюционная деятельность

В этой последней (если не считать заключения) главе книги Александра Беннигсена и Шанталь Лемерсье-Келькеже рассказывается о деятельности Мир-Саида Султан-Галиева как противника советской власти, активным союзником которого был бывший лидер Алаш-Орды Ахмет Байтурсын. В сталинской системе время оппозиционной деятельности было крайне ограничено, и Султан-Галиев очень быстро попал в жернова репрессий. Однако этого было недостаточно, чтобы выкорчевать плоды его деятельности. Сталину пришлось уничтожить целое поколение мусульманской интеллигенции - как татарской, так и казахской.

Период между исключением Султан-Галиева из партии и его вторым арестом в ноябре 1928 года является, бесспорно, самым интересным и наименее известным периодом его жизни. Официальные советские источники сообщают только о том, что после изгнания из партии, оказавшись на свободе после ареста, до 1928 года Султан-Галиев работал в различных государственных издательствах, в частности, в Госиздате в Москве. Более подробные сведения, нуждающиеся в подтверждении, об этом периоде жизни даны в статье анонимного автора, увидевшей свет в татарской эмигрантской газете "Азат Ватан" ("Свободная Родина"), №5, июль 1952 г.; статья "Правда о Султан-Галиеве").
Зато другие татарские эмигранты дают явно неточные сведения. Например, Г.Файзуллин, ("Мотивы расхождения Султан-Галиева с партией", Вестник Института по изучению истории и культуры СССР, Мюнхен, №5 (12), 1954), не упоминает о его первом аресте, отметив только, что он был отстранен от руководящей партийной работы. По его утверждению, после частичной реабилитации в 1927 году Султан-Галиев был отправлен в Грузию и оставался там вплоть до ареста в 1933 году.
После своего освобождения в июне 1923 года Султан-Галиев был отправлен в Грузию, вновь арестован в 1924 году и препровожден в Москву. После восьмимесячного тюремного заключения он был освобожден "с учетом его заслуг перед революцией" и оставлен жить в советской столице. Эти сведения лишены точности, но представляются правдивыми в одном: вопреки установленному надзору Султан-Галиев в период между 1923 и 1928 гг. активно работал, ведя научную и организаторскую деятельность. В течение этих пяти лет он разработал новую теорию антиколониальной революции и основал подпольную "контрреволюционную" организацию.
Его политическая мысль представляла собой логическое умозаключение, не лишенное крайностей, подытожившее его идеи, высказанные в период пребывания на руководящем посту. Эти идеи были вдохновлены марксизмом, на который Султан-Галиев постоянно ссылается. Их нельзя было бы назвать истинно коммунистическими. И в то же время они не являются вопреки утверждениям его врагов и хулителей простым возвратом к дореволюционному буржуазному национализму. Идеи Султан-Галиева скорее были теоретическим отклонением от линии партии, названным в упомянутой статье Ричарда Пайпса, опубликованной в The New Leader, "интересным смешением бакунинизма (от имени Бакунина - одного из идеологов анархизма. - "ДН"), ленинизма и национализма". О труде Султан-Галиева нам известно из критики его оппонентов, которые иногда сознательно путают идеи Султан-Галиева с идеями его соратников, порой отличающимися от его идей, и даже с идеями истинных буржуазных националистов. Нам неизвестно, сам ли Султан-Галиев или его соратники привели в окончательную форму его работу, но это представляет первостепенный интерес для биографов и второстепенен для историка-исследователя. Главное - это то, что между 1923 и 1928 гг. мусульмане, в большинстве своем бывшие джадиды, пришедшие к идее коммунизма из националистических побуждений защитить ислам от любых внешних посягательств и позже разочаровавшиеся в революционном курсе, примкнули к идеологии, которая названа "султангалиевщиной" и до 1936 года и позже станет теоретическим оружием всех форм мусульманского сопротивления московскому централизму.
"Султангалиевщина" представлял собой первую, самую смелую и самую опасную критику руководителей коммунистической партии России и Коминтерна. Ее влияние было огромным не только в Татарстане, но и во всех мусульманских республиках, в которых она жила, постоянно меняясь, отходя от идей коммунизма и даже от первоначальной мысли его автора с тем, чтобы сблизиться с дореволюционным буржуазным национализмом.

Доктрина

Все советские исследования, опубликованные после 1930 года о Султан-Галиеве и "султангалиевщине", ссылаются на его "программу", разработанную осенью 1923 года и увидевшую свет в период примерно между 1923 и 1928 гг. на татарском языке под названием "Torek khalklarynyn sotsial-sоjаsi, iktisdi ham kulturа ysslarenin nigizlare karaslar" ("Соображения об основах социально-политического и культурно-экономического развития тюркских народов"). Нет сведений о том, была ли действительно издана эта "программа" или же она распространялась в рукописном виде. Основные положения и даже целые куски из нее нам известны благодаря ценному сборнику Коntr-Rivоlutsiоn Soltangaliefcelkke Karsy, посвященному специально "султангалиевщине", благодаря работе Аршаруни и Габидуллина "Очерки панисламизма и пантюркизма в России", одна из глав которой (IV глава) посвящена уклону Султан-Галиева, а также работе Рубинштейна "В борьбе за ленинскую национальную политику", прослеживающей путь партии в борьбе против татарских правоуклонистов.

Кроме того, сведения о "султангалиевской программе" присутствуют в ряде статей и исследований, изданных в Москве и Казани в период между 1928 и 1938 гг. Другие сведения могут быть почерпнуты из стенографических отчетов областных сессий, конференций и съездов партийной организации Татарстана, в частности, из отчета пятнадцатой конференции (3-10 ноября 1929), опубликованного в 1930 году в Казани на татарском языке под названием "ВКП(б)-нын XV-нчы Татарстан олке конференциясы (отчет)" ("Пятнадцатая областная конференция ВКП(б) Татарстана (отчет)").

О научной части этой программы известно лишь из свидетельств Тоболева, что Султан-Галиев и его соратники, заверяя о своей верности марксизму, утверждали, что "коммунисты России и Европы обманным образом захватили монополию на диалектический материализм": "Султангалиевцы утверждали, что диалектический материализм, называемый ими "энергетический материализм", не является продуктом европейской мысли, а он был впервые сформулирован на Востоке монголами, что он является составной частью традиционного наследия тюрко-монголов". Мы не располагаем более точными сведениями об этой любопытной попытке увязать марксистский диалектический материализм с традициями империи Чингисхана, и только путем исследования султангалиевской стратегии мы можем судить об этой доктрине. Это объясняется глубоким заблуждением бывших джадидов, для которых социалистическая революция обернулась предательством их чаяний. Султангалиевцы полагали, что на международном уровне социалистическая революция не была больше в состоянии решить проблему экономического неравенства между колонизированными народами и промышленной метрополией: "Мы полагаем, - заявляет Султан-Галиев в своей программе, - что план, предусматривающий замену мировой диктатуры одного класса европейского общества (буржуазии) мировой диктатурой его противника (пролетариата), то есть другим классом этого же европейского общества, не принесет никаких ощутимых изменений в судьбу угнетенной части человечества (колонизированных народов). И даже если бы и произошли какие-то изменения, они были бы не в лучшую, а в худшую сторону".

> Внутри страны султангалиевцы считали НЭП возвратом к прежнему, существовавшему до 1917 года, строю, началом "уничтожения социалистической революции в России" и что он знаменует приход нового класса коммунистических руководителей, названный ими "бонапартистами" и "великороссами" (panrussistes), которые превратили компартию в организацию, состоящую из русских и управляемую русскими, - в "партию великороссов" (панруслар партиясы)".
Ахмет Байтурсын, возглавлявший казахскую партию Алаш-Орда, говорил в 1923 году: "Бонапартизм - вот актуальный феномен в России; компартия в руках большевиков эпохи гражданской войны, это "адъютанты коммунизма", бонапартисты". (Фраза из книги "Из истории партийного строительства в Казахстане"), Алма-Ата, 1936.
"Октябрьский переворот, - пишет туркестанский коммунист Рыскулов, друг и соратник Султан-Галиева, - доверил высшую власть пролетариату; казалось, что не должно быть больше недоверия (между русскими и мусульманами). Но два года власти рабочих и крестьян в Туркестане доказали, к несчастью, обратное. Мусульмане убедились, что идеалы революции никак не согласуются с политикой на местах" (Т.Рыскулов, "Мусульманское бюро РКП(б) в Туркестане". Статья, приведенная в книге "Из истории партийного строительства в Казахстане").
"Воспользовавшись предлогом антиминоритарного отношения некоторых русских руководителей-бухаринцев, враждебных к идее создания национальных республик", и "отказом коммунистической партии вести борьбу с шовинизмом" султангалиевцы во всем стали видеть "чистейшей воды русский империализм". Русская коммунистическая партия была в их глазах "штаб-квартирой русского империализма", "врагом трудящихся Востока", который препятствует политическому, культурному и экономическому расцвету тюрко-мусульманских народов из-за деления на национальные группы с тем, чтобы восстановить "единую и неделимую Россию". Эта фраза, произнесенная либо написанная Султан-Галиевым, цитируется в докладе Разумова, первого секретаря обкома партии Татарстана, на собрании Казанского областного партийного актива 12-10-1929). Такая жесткая атака на генеральную линию советского правительства формулировалась в крайних выражениях, являясь проявлением самой большой ксенофобии татарского национализма. Не все сторонники Султан-Галиева разделяли такую форму непримиримости, что отражало уровень сознания достаточно большого числа мусульманских коммунистов в период между 1923 и 1928 гг. Для них русская революция потеряла свой смысл: "Россия, - писал Султан-Галиев в одном из своих обращений, - не может больше двигаться вперед (по пути революции), но она тем более не может отрицать марксизм, ни вернуться на прежние дореволюционные позиции. Ей остается лишь один выход - медленно скатываться на позиции правых, подготавливая тем самым почву для режима правых" (из книги Бочагова, "Милли Фирка", Симферополь, 1930, фраза, написанная, по всей вероятности в 1928 году).
Султан-Галиев уточнял, каким он видит будущее советской России: "Я допускаю две возможности провала социалистической революции в России: 1) Постепенное превращение коммунистической партии и советской власти в государственный капитализм и буржуазную демократию; 2) Развал советской власти в результате вооруженного конфликта с западной буржуазией. В случае превращения советской власти в государственный капитализм правые шовинистические элементы, которые пока еще враждебны к партии, неизбежным образом придут к власти и положат конец революционному эксперименту, уничтожив нынешние органы управления - Советы и коммунистическую партию". В этих условиях, полагал Султан-Галиев, какой бы ни была причина, которая положит конец социалистическому эксперименту в России, "русский народ вновь возьмет на себя роль доминирующей нации" и тогда потеряет всякое моральное право на руководство другими народами Союза: "Бывшая Россия, которая продолжает развиваться под знаком Союза Советских Социалистических Республик, не может больше так существовать. Советская Россия - это временный и переходный феномен, а верховенство русского народа над другими обязательно сменится диктатурой последних над русскими".
Султан-Галиев видел единственное решение, чтобы избежать нового захвата мусульманских народов Западом, в гегемонии развивающегося колониального мира над "европейскими государствами": "Мы полагаем, - говорил он, - что материальные факторы, от которых зависит преобразование мира, могут быть достигнуты только путем установления диктатуры колониальных и полуколониальных стран над промышленными метрополиями". И далее он уточняет, что советская Россия входит в число последних. "Для того, чтобы колониальные страны были в состоянии осуществить этот грандиозный план, надо было, - заявлял Султан-Галиев, - их объединить в коммунистический Колониальный Интернационал, но независимый от Третьего Интернационала и даже противостоящий ему, который, как и предыдущие, был под властью представителей индустриальных обществ. Колониальный Интернационал должен включать в себя все угнетенные народы... Советский Союз - коммунистическое государство, но оно государство индустриальное и должно быть исключено из Колониального Интернационала, тогда как мусульманские территории России должны войти в этот Интернационал". Вполне вероятно, что разрабатывая свой план Колониального Интернационала, Султан-Галиев думал прежде всего об участи своих соотечественников, о мусульманах России. Он предсказал переворот в отношениях между русскими и мусульманами и установление верховенства вторых над первыми; но он понимал, что эта надежда оставалась утопией, пока социалистическая революция не распространится на весь мусульманский мир. Необходимо было, чтобы в коммунистическим мире мусульмане были в таком же численном большинстве, как и русские, что требовало вступления в коммунизм зарубежных мусульман: турок, иранцев, афганцев, арабов.... По этой причине Султан-Галиев и его соратники были так заинтересованы в распространении коммунизма на мусульманский Восток.
Первый этап Колониального Интернационала предполагал создание большого тюркского государства в составе России - Туранской Республики. Ряд советских историков, анализируя программу Султан-Галиева, напоминают, что эта идея уже выдвигалась в 1905 году Абдуррашидом Ибрагимовым. Другие же сравнивают ее с проектом "Средней Империи", возрождавшей государство Чингисхана, о котором мечтал барон Унгерн фон Штернберг в 1920-1921 гг., в эпоху, когда он господствовал в Монголии. Советские авторы не согласны относительно протяженности Туранского государства. По мнению одних, например Тоболева, это государство должно включать мусульманские автономные республики Поволжья и Урала (Татарстан и Башкирия) и пять республик Центральной Азии: Казахстан, Киргизию, Узбекистан, Туркменистан и Таджикистан. Другие, например, Сафа Бурхан, считали необходимым присоединить к нему тюркскую, но немусульманскую республику Чувашию и Азербайджан. Население этого огромного государства превысило бы 30 миллионов жителей, из которых примерно 75% составляли бы мусульмане тюркского происхождения. Являясь суверенным и независимым от РСФСР и капиталистических держав государством, Туран должен был быть Федеративной, Демократической, Народной, и Социалистической Республикой, основанной на государственном капитализме, где вся власть была бы в руках мусульман, в основном татар. Политическое руководство Турана и Колониального Интернационала должно было быть доверено монолитной единственной партии, авторитарной и централизованной, новому воплощению бывшей мусульманской коммунистической партии, распущенной в 1918 году, которую советские авторы называют "рабоче-крестьянской социалистической партией" ("Ешче-Крэстьян Социалислар Партиясе"). Она должна была быть массовой партией, чья социальная база состояла бы из крестьян, местных городских пролетариев (за исключением русских рабочих) и мелкой буржуазии. Руководящая группа состояла бы из местных коммунистов, предпочтительно рабочего происхождения, представителей правого крыла компартии советских мусульманских республик, к которым присоединилась бы молодая мусульманская интеллигенция.
"Основа нашей партии и Колониального Интернационала, - говорил Султан-Галиев на одном из подпольных заседаний своего московского "Центра", (на котором присутствовали ряд татарских коммунистических руководителей: Кешаф Мухтаров, Мансуров, Енбаев, Сабиров) - должна быть сформирована из рабочих, крестьян, мелкой мусульманской буржуазии... в его актив входили бы правые коммунисты мусульманских республик, представители интеллигенции и, в особенности, татарские студенты".
Эта группа должна была навязать классовую диктатуру другим слоям населения - феодалам-землевладельцам, крупной буржуазии и мусульманскому духовенству. Но национальное освобождение угнетенных было первостепенной задачей Колониального Интернационала, Социалистическая партия Востока могла в ходе первого этапа войти в тактический и временный альянс с национальной промышленной буржуазией.
"Тактически, - говорил Султан-Галиев, мы благосклонно относимся к использованию крупной национальной промышленной буржуазии". Эта тактика была очень похожа на тактику Национальных Фронтов с буржуазным руководством, за которые ратовали с 1954 года в развивающихся странах.

Организация

Не довольствуясь разработкой теорий, Султан-Галиев занялся подготовкой базы Туранского государства, для чего создал подпольную организацию, ядро Социалистической партии Востока: "Для уничтожения диктатуры пролетариата (то есть власти русских), - пишет Сафа Бурхан, - султангалиевцы работали в двух направлениях: с одной стороны, они объединяли активистов-националистов в секретную контрреволюционную организацию, а с другой стороны, для подрыва партии изнутри и саботирования ее деятельности они использовали в своих интересах сочувствующих им коммунистов правого толка, оставшихся в рядах компартии, которые, не принимая прямого участия в конспиративной работе, делали все для реализации контрреволюционных происков подполья".
Как пишет Сафа Бурхан в своей работе "Группашылык чыгышлары солтангалиевчелккэ каршы корэшкэ кумачаулыйлар" ( на татарском языке), различие между "конспиративными султангалиевцами" и простыми "симпатизирующими" четко показано Казымом Касымовым, а об организации султангалиевцев в Татарстане он пишет: "Некоторые коммунисты правого толка, такие как Касым Мансуров, Енбаев, Сабиров и др., входили в подпольную организацию, тогда как другие, например, Бурундуков, Вели Исхаков, Будайли, были представителями султангалиевцев в компартии Татарстана".
Султангалиевская организация оставалась секретной даже после второго ареста Султан-Галиева, а сведения о ней оказались настолько малыми, тем более, что его бывшие соратники сделали все, чтобы свести к минимуму значение и силу воздействия личности Султан-Галиева, "представив его как генерала без армии".
Как пишет фон Менде, со ссылкой на "ВКП(б) Тат. Олке Комитетинин III плинумда милли мисэле", выражение Вели Исхакова, одного из сподвижников Султан-Галиева, заявившего во время процесса в 1929 году: "Безо всяких оснований "султангалиевщине" придают слишком много значения. На деле эта проблема незначительна. Султан-Галиев - это генерал без армии".
На деле же значение организации представляется гораздо шире. Она использовала в своих целях Советы, ее структура была заимствована у компартии и имела такой же центральный комитет и ячейки во всех мусульманских территориях. Подпольный центральный комитет, возглавляемый Султан-Галиевым, состоял в основном из татарских коммунистов, в числе которых были Мухтаров, Мансуров, Енбаев, Сабиров. Штаб-квартира организации располагалась в Москве (московский Центр), а областные конференции созывались периодически в Крыму, Москве и Казани (Казым Кысымов в своей работе "Ильдэ сынфи корэш кзу хэм солтангалиефчелек" пишет: "Московский Центр поддерживал регулярные контакты с областными ячейками. Султан-Галиев направлял своим преданным соратникам, коммунистам правого толка из мусульманских республик, директивы по всем важным политическим вопросам"). В 1929 году в Крыму должен был состояться съезд с участием всех подпольных ячеек, который был сорван из-за ареста Султан-Галиева. Областные султангалиевские организации были очень многочисленны и влиятельны в Татарстане и Башкирии, а также Азербайджане, Центральной Азии и Северном Кавказе. Советские историки сообщают, что в период между 1923 и 1928 гг. "влиятельная фракция мусульманских коммунистов участвовала более-менее активно в султангалиевском движении". Несколько подпольных и полуподпольных мусульманских организаций (групп) были напрямую связаны с московским султангалиевским Центром и получали от него директивы. Две самые крупные организации были сформированы из бывших членов партии Алаш-Орда в Казахстане и партии Милли Фирка в Крыму.
Бочагов, историк, исследовавший деятельность последней, так описывает отношения между ними: "Милли Фирка не была просто изолированной крупной и влиятельной группой, а была очень крупной и очень влиятельной группой, самой лучшей из областных формирований султангалиевцев.
...Полная идентичность тезисов и программ действий Милли Фирка и султангалиевской организации объясняется не только схожестью их социальных структур, но также и в особенности постоянным руководством султангалиевского Центра ею. Эта партия была представлена в Центре несколькими руководителями, например, Вели Ибрагимовым, Ногаевым, Фирдевсом...".
И, наконец, все советские авторы утверждают о наличии тесных контактов между подпольной султангалиевской организацией с ярко выраженными мусульманскими и немусульманскими контрреволюционными группами: басмачами в Туркестане и грузинскими национал-уклонистами, рабочей оппозицией и троцкистами (Казым Касымов пишет: "Султан-Галиев намеревался сформировать блок с басмачами Туркестана, которые вели открытую борьбу с советской властью. Он состоял в регулярной переписке с ними"; а Рубинштейн сообщает, что "в 1927-1928 гг. "султангалиевщина" присоединилась к троцкизму"). Некоторые даже говорят о связях с мусульманскими эмигрантами в Турции и Германии и даже с польским и английским правительствами: "Московский султангалиевский Центр работал в прямом контакте с эмигрантскими группами в Турции", - пишет Бочагов, а анонимные авторы книги "Десятилетие советского Татарстана" (Казань, 1930) добавляют: "При посредничестве партии Милли Фирка султангалиевцы имели связь с Пилсудским, тогда как по каналам басмачей и белоэмигранта Исхаки в Берлине они связывались с английской штаб-квартирой. Таким образом, султангалиевская организация представляла собой формирование большой армии, чья штаб-квартира находилась в Лондоне". Деятельность султангалиевской организации еще мало известна. Ясно, что она вела интенсивную антирусскую пропаганду "в целях внесения раскола в отношения между национальными республиками и Москвой". Султангалиевцы некоторое время издавали подпольную газету, печатавшуюся в одной из деревень близ Ташкента и широко распространявшуюся в мусульманских республиках и даже Москве. Они издавали также "подрывную" литературу в форме листовок, воззваний и манифестов. Касымов приводит в качестве примера одну из листовок, которую султангалиевцы из Татарстана распространяли весной 1929 года среди студентов Казани с призывом отделения Татарстана от СССР: "Маленький бельгийский народ, насчитывающий полтора миллиона жителей, имеет свое собственное государство. Поляки, латыши, эстонцы и финны, которые еще 11 лет назад были под русским игом, сейчас являются сами хозяевами своей страны и построили государство, могущее стать образцом для всего мира. Берите пример с них. Наша сила в единстве; не давайте себя обмануть такими словами как "пролетариат" или "классовая борьба". Они служат интересам только русских большевиков".
И, наконец, опять же, по мнению советских авторов, подпольная организация, не довольствуясь одной только пропагандой, набирала людей в ударные отряды для организации вооруженного восстания. Касымов по этому поводу приводит текст опроса общественного мнения, проведенного в сельских местностях Татарстана, где среди прочих фигурируют вопросы, напрямую касающиеся полувоенных организаций: "Есть ли в вашей деревне демобилизованные солдаты, воевавшие в Первой мировой или гражданской войне? Долго ли они были в рядах Красной армии? Есть ли среди них офицеры и унтер-офицеры? Каково моральное состояние населения? Довольны ли они государственным строем? Каково влияние мулл и учителей?...". Нам представляется возможным определить влияние султангалиевцев на мусульманских коммунистов, исходя из анализа эволюции татарской областной организации РКП(б) в период между 1923 - 1928 гг. "Мы ограничиваем свой анализ Татарстаном, но было бы также интересно изучить влияние идей Султан-Галиева на другие мусульманские коммунистические организации, в частности в Крыму и Казахстане. По этому поводу можно справиться в интересной работе "Из истории партийного строительства в Казахстане" (Сборник статей и документов), Алма-Ата, 1936", - пишет А.К.Бочагов.
Тоболев указывает, что переход к коллективизации в деревнях, конфискация земель кулаков и внедрение классовой борьбы в татарское общество вызвало недовольство у мусульманского духовенства и интеллигенции, ранее примкнувших к коммунистам. Демократически настроенные национальные элементы, хоть и не вступали в подпольную организацию, но становились ее "попутчиками". До 1928 года деятельность татар правого толка шла лишь по проторенному до 1923 года пути: они сопротивлялись классовой борьбе и введению латинского алфавита, защищали при всяком удобном случае принцип "татаризации" правительственного аппарата. Они боролись за реабилитацию своего лидера, называя его "лидером татарского пролетариата" (Из заявления Абрамова на девятой областной конференции РКП(б) Татарстана "Стенографический отчет девятой областной конференции Татарской организации РКП(6)" (Казань, 1924).
"Директивы московского Центра, направляемые татарским коммунистам, особо подчеркивали следующие моменты: 1) сохранять единство татар и не допускать внедрения классовой борьбы; 2) Во всех секторах придавать действиям правительственного аппарата национально-демократическую буржуазную ориентацию".
В июле 1923 года на национальной конференции, созванной в Казани с целью осуждения "султангалиевщины" на месте ее зарождения, татарские коммунисты правого толка стойко стояли на своих принципах, противопоставив нападкам русских и "левых" на буржуазный национализм формальное отрицание: "Нам предлагают одобрить резолюцию, призывающую к борьбе против "султангалиевщины", которая якобы существует в Татарстане. Мы это отвергаем, так как мы не хотим подливать масла в огонь", - заявил Ш.Гусманов. "Я утверждаю, - сказал татарский коммунист Ганеев, - что то, что называют у нас "султангалиевщиной", не переходит границы этики и партийной дисциплины". Если бы обнаружили существование "султангалиевщины", - утверждал нарком по сельскому хозяйству Татарстана, соратник Султан-Галиева, Валидов, - мы бы задушили ее собственными руками, но не следует преувеличивать ее значение. Мы вполне в курсе, что в партийном и советском аппарате не менее 45% русских реакционных монархистов, и все же мы стараемся использовать их на работе. Если мы развяжем внутреннюю борьбу из-за "султангалиевщины", это будет только на пользу им". Вопреки сопротивлению "правых" устроителям конференции все же удалось "протащить" резолюцию (хоть и в умеренных формулировках), осуждающую "националистический уклон", не прибегая к "чистке" местной парторганизации.
В марте 1924 года на восьмой чрезвычайной областной конференции татарской РКП(б) правые были вынуждены уступить руководство фракции левых во главе с Саидом Галиевым, который понимал наличие численного перевеса русских. Правые при поддержке общественного мнения сформировали достаточно сильную фракцию. Они же направили в апреле 1924 года ЦК РКП(б) петицию, подписанную 39 руководителями, с требованием реабилитации Султан-Галиева и предостережением в адрес кремлевских руководителей о том, что их неосторожная политика может привести к неизбежным последствиям, а именно - "к развалу компартии Татарстана, обострению национального антагонизма между русскими и местными коммунистами, что в итоге приведет к полной дискредитации национальной политики компартии в глазах угнетенных националистов".
В мае 1924 года на девятой областной конференции татарской организации РКП(б) вновь вспыхнул конфликт между "правыми" и "левыми". Впервые русские коммунисты обрушили на "правых" прямые нападки, заявив, что опасность "великорусского шовинизма", "боевого коня" "султангалиевщины", является чистейшей воды мифом, придуманным националистами для того, чтобы скрыть свои подрывные действия. "Шовинистические тенденции, - заявил Морозов, - являются чистейшей выдумкой татарских коммунистов правого толка, их нет среди русских коммунистов". Со своей стороны Корбут стал утверждать, что проблемы, касающиеся только татарского сообщества, не должны быть помехой в продвижении к социализму: "Не надо путать задачи мировой революции с запросами татар. Я не отрицаю значения возрождения угнетенных татар, но не надо забывать, что будущее революции зависит от Запада и только от Запада".
Такой же кризис разразился на следующий год в татарской комсомольской организации в еще более жесткой и грубой форме, так как, если раньше комсомольцы делились на "правых" и "левых", то теперь они раскололись на татар и русских. Советские историки признают, что политика "левых" в период между 1923 и 1928 гг. была неумелой и губительной и что она лишь спровоцировала новую вспышку мусульманского национализма в рядах татарской компартии и татарской комсомольской организации. После апреля 1926 года татарские коммунисты, ранее разделенные на две соперничающие фракции - правых и левых, объединились в один "националистический" фронт против русских товарищей. Данный факт в ноябре 1929 года был квалифицирован как самый опасный представителем Верховной комиссии по контролю РКП(б) Куйбышевым на третьем пленуме ЦК компартии Татарстана: "В национальном вопросе среди нерусских коммунистов нет больше ни "правых", ни "левых". В рядах фракций произошло смешение, все они на национальных позициях". В 1926-1927 гг. видные татарские султангалиевцы М.Бурундуков (нарком образования), В. Исхаков (заместитель председателя Госплана), Алимов, Г.Максудов и другие, отстраненные от должностей в 1924 году, были вновь приняты в бюро областной организации РКП(б). С этого момента русским пришлось иметь дело с крепким спаянным татарским блоком, который неоднократно и ощутимо продемонстрировал свое неприятие линии партии: в частности, на конференции, посвященной развитию национальной культуры Татарстана, весной 1927 года и во время забастовки десяти татарских наркомов. Подав в отставку, наркомы поехали в Москву с жалобой на русских коммунистов Татарстана, которых они обвинили в проведении "империалистической политики, идущей вразрез с национальными интересами Татарстана". Это ходатайство татарских коммунистов, объединенных в единый "националистический" фронт, напрямую связанный с султангалиевским московским Центром (Рубинштейн отмечает, что в 1928 году один из руководителей татарской организации РКП(б) Исхаков явился в Москву к Султан-Галиеву для обсуждения некоторых идеологических проблем), без сомнения стал причиной повторного ареста Султан-Галиева в ноябре 1928 года. В 1929 году в Москве состоялся суд, и Султан-Галиев был осужден на 10 лет каторжных работ, которые он отбывал в лагере на Соловецких островах на берегу Белого моря. Нам известно из свидетельств татарских эмигрантов, что он был освобожден в 1939 году без права проживания в Казани и других столицах союзных республик. Он обосновался в Куйбышеве, пытался добиться разрешения на возобновление литературной деятельности. После 1940 года его следы теряются...
Осуждение Султан-Галиева трагическим образом положило конец периоду десятилетнего сосуществования коммунистической партии и фракции мусульман, веривших в то, что коммунизм принесет им долгожданную возможность осуществить их национальные и революционные чаяния. Было бы напрасным делом обвинять ту или другую сторону в макиавеллизме либо двурушничестве; с самого начала обе стороны искренне верили в возможность альянса, но они преследовали разные цели, потому раскол был неизбежен. Он произошел к концу периода НЭПа.
В 1928 году Коминтерн в очередной раз меняет свою тактику в колониальных странах. Восток все еще остается на втором плане, а руководители коммунистической партии начинают уделять самое большое внимание агитации. Но в отличие от предыдущего периода и в противоположность планам Султан-Галиева рабочий класс продолжает оставаться единственной мишенью, а приоритет отдан чисто коммунистическим движениям. Внутри страны Сталину удается заставить "инородцев" шагать с ним в ногу, он подчиняет все идее консолидации режима русских коммунистов, единственно способных, по его мнению, руководить Союзом (при соблюдении формальных уступок национализму на местах). В области внешней политики, за исключением кратких периодов, он делает ставку на развитие курса западного мира в русле дружественной к СССР политики, а не на собственную трансформацию через социальную и колониальную революцию. В этом новом контексте не было места для революционной доктрины Султан-Галиева.
Но с исчезновением Султан-Галиева проблема "султангалиевщины" не нашла своего разрешения. Его идеи, ставшие синонимом "реакционного национализма", продолжали оказывать сильное воздействие на интеллигенцию и комсомол Татарстана и других мусульманских республик. И это влияние, носило глубокий и длительный характер. Центральная власть стала предпринимать меры против любых "уклонистов", причислявших себя к султангалиевцам. Меры перерастали в длительную кампанию, которая началась в Татарстане и Крыму, затем распространилась на Башкирию, Азербайджан, Казахстан и всю Центральную Азию. Кампания сопровождалась чистками, от которой особенно пострадали республиканские коммунистические партии. История этой борьбы выходит за рамки нашего исследования. Напомним лишь кратко этапы ликвидации "султангалиевщины" в Татарстане, хотя с момента 1930 года этот термин служит самым произвольным образом для обозначения совокупности тенденций антирусского и даже антикоммунистического характера.
Примерно через месяц после ареста Султан-Галиева Верховная комиссия партийного контроля КП(б) СССР осудила его основных соратников, а третий пленум областного комитета КП(б) Татарстана вынес решение об их исключении из партии и аресте. Об этом кризисе, впервые постигшем национал-уклонистов компартии, стало известно благодаря многочисленным официальным документам того времени: брошюре "ВКП(б)-нин Олке Комитетинин III плинумнда милле мэсэле" ("Национальная проблема на третьем пленуме областного комитета ВКП(б)"), а также текстам, фигурирующим в сборнике Коntr-Rivоlutsiоn Soltangaliefcelkke Karsy, в частности, докладу Разумова, первого секретаря обкома, решению Верховной комиссии партийного контроля КП(б) СССР, осудившему татарских султангалиевцев, резолюции бюро обкома Татарстана о "султангалиевщине", резолюции пленума обкома и резолюции конференции татарских беспартийных интеллигентов. Дополнительные сведения о чистке, проведенной в среде соратников Султан-Галиева, фигурируют в стенографическом отчете пятнадцатой областной конференции КП Татарстана: "ВКП(б)-нин XV Татарстан Олке конференсиеси отчети, иптеш Разумуф доклати, хэм ризолюциэлери" ("Отчет пятнадцатой областной конференции КП(б) Татарстана, доклад товарища Разумова и резолюции", (Казань, 1930 на татарском языке)). Анализ этих документов показывает, что первыми жертвами стали коммунисты правого толка: председатель ЦИК Татарстана, член партии с 1918 года Кешаф Мухтаров, начальник отдела пропаганды ЦИК, член партии с 1917 года Касым Мансуров, первый секретарь обкома РКП(б), член партии с 1918 года Рауф Сабиров, член партии с 1918 года Фирдевс, член партии с 1919 года Енбаев, член партии с 1918 года Дран Айырлы. Чуть позже этот список пополнили другие руководители татарской компартии: Гаяз Максудов, Вели Исхаков, Ганеев, Микдад Бурундуков, Махмуд Будейли... Все они были осуждены за участие в организации нелегальной, "контрреволюционной, антисоветской, антикоммунистической и антирусской партии под руководством Султан-Галиева, ставившей задачу свержения диктатуры пролетариата и установления буржуазного капиталистического строя". И, наконец, им была вменена в вину связь с контрреволюционерами из партии Милли Фирка, басмачами из Туркестана, белоэмигрантами и английскими империалистами. Осуждение руководителей компартии сопровождалось систематическими нападками на султангалиевцев, которые оказались живучими, судя по содержанию резолюции обкома Татарстана от 10 ноября 1929 года.
"Идеологическое и организационное уничтожение султангалиевщины не означает, что борьба с национализмом окончена. Пленум призывает всех членов партии изжить султангалгалиевщину, ужесточить борьбу против национальных предрассудков среди отсталых масс и разоблачать сторонников султангалиевщины, которых еще немало в наших аппаратах". Влияние султангалиевщины было особенно сильным в среде интеллигенции, поэтому основные усилия партии были направлены в университетские и литературные круги. Осенью 1929 года Общество татароведения, один из самых активных центров национализма, было распущено и заменено Ассоциацией изучения Татарстана, которая по своему составу была более пролетарской и насчитывала в своих рядах больше русских, чем татар.
З. Мухсинов в книге "Дом татарской культуры", статье "Очерки по изучению местного края" (Казань, 1930) пишет, что Ассоциация насчитывала 102 активных члена: по национальному составу: 48 татар, 43 - русских, 4 чуваша, 1 башкир, 1 мариец, 1 остяк; по социальному происхождению: 6 рабочих, 44 крестьянина, 14 служащих и 27 человек из интеллигенции.

Весной 1930 года настал черед Восточного педагогического института в Казани, в котором "султангалиевцами" Максудовым, Абдрашитовым и Сайфи была организована националистическая группа, ставившая тройную задачу: 1) создать университетскую организацию из числа татарских коммунистов; 2) организовать защиту татарских студентов из неимущих классов; 3) создать ячейки "султангалиевцев" в татарских школьных учреждениях.
Источники: В. Семенов, "Подготовка нацкадров в борьбе с великодержавничеством и местным национализмом на практике Восточного педагогического института", "Революция и национальности", №2-3, 1931, и М.А.Хасанов, "Культурное строительство Татарии за 15 лет", "Революция и национальности", №6, 1935.
Осенью 1930 года была разоблачена и ликвидирована организация султангалиевцев, основанная в 1927 году в Казани, а также разоблачен и ликвидирован подпольный литературный кружок "Джидиган", который имел свои ответвления в Башкирии (первый разгром башкирского филиала произошел в 1930 году, филиал вновь возродился в 1932 году, он был окончательно ликвидирован в 1933 году) и объединял писателей-националистов. Среди них были: Нэги Исэмбэт, Фэтхи Бурнаш, С.Сунчалей, Чнекей, Г.Мински, Гадельша Кутуй, А.Шамов, Ш.Маннур, Фатих Керими, С.Кудаш и другие. Они были названы "представителями султангалиевщины в татарской литературе". Кави Наджми в своем докладе на первом съезде советских писателей обвинил их в том, что они "под прикрытием советской власти вели буржуазную политику, высмеивая советскую действительность и партию большевиков, превознося культуру и духовность татарского народа, защищая принцип единства всех мусульман России и, тем самым, намереваясь создать великую мусульманскую империю".
Советские источники тридцатых годов указывают, что некоторые из этих писателей были арестованы уже в начале 30-х годов. Например, Чнекей и Сунчалей; поэт Фэтхи Бурнаш, один из горячих соратников Султан-Галиева, которого в Литературной энциклопедии (1929) называли замечательным поэтом, "пользующимся чрезвычайной популярностью среди татар".
В мае 1931 года нападки властей вновь обрушились на султангалиевцев, которых было немало в партийных рядах Башкирии. Они оказывали сопротивление "башкиризации" и добивались повторного объединения их республики с Татарстаном. В 1932 году партия взялась за чистку в двух других "логовах султангалиевцев": Союзе татарских пролетарских писателей, который был распущен 23 апреля, и Государственном издательстве Татарстана (Татгосиздат), который также был очищен от националистических элементов. В конце того же года очередь дошла до школьных учреждений республики, откуда были изгнаны студенты буржуазного происхождения (М.А.Хасанов, пишет, что чистка привела к сокращению числа татарских студентов в вузах республики: в 1929 году на 31,6%, а в 1933-1934 гг. - на 25,9%). В 1933 году организации "султангалиевцев" прекратили свое существование, но идеология "султангалиевщины" продолжала жить в научных и литературных кругах и, в особенности, среди молодежи. Для того, чтобы в корне уничтожить "султангалиевщину", чистку в рядах татарской и башкирской интеллигенции пришлось проводить до 1939 года, попутно охватив без разбора как сторонников, так и противников Султан-Галиева. Таким образом, объектами чистки стали те, кто прямым либо косвенным образом защищал принцип политико-культурной независимости мусульман: лингвисты, противившиеся введению латинского алфавита под предлогом, что это способствует русификации татарского языка, и писатели, чьи произведения были вдохновлены националистическими идеями дореволюционного периода. Среди них были Галимжан Ибрагимов, самый известный и самый притягательный представитель джадидской интеллигенции, примкнувший к новому строю.
Бывший лидер движения "Ислабист" левых эсеров, заместитель М.Н.Вахитова в Наркомнаце Ибрагимов вступил в компартию в 1920 году и в течение ряда лет возглавлял Академический Центр Наркома образования Татарстана. С 1917 по 1936 гг. его влияние на татарскую культуру было господствующим. Убежденный сторонник советского строя, после 1929 года он стал противником культурной русификации татарского народа. Кроме него чистка затронула таких деятелей, как: Галимжан Шараф, отстаивавший сохранение арабского алфавита на съезде тюркологов в Баку (февраль-март 1926) и даже Салах Атнагулов, один их тех, кто был главным обвинителем Султан-Галиева в 1929 году. Анализ заблуждения последнего фигурирует в работе Типеева "Миллэт", "Милли Культура", М., 1929 (на татарском языке).
Наконец, чистка распространилась и на Татарский Союз Воинствующих Безбожников, "последнее логово султангалиевцев", председатель которого Бурхан Мансуров, бывший друг Султан-Галиева, был осужден в 1937 году за "превращение организации в пристанище националистов, бухаринцев и троцкистов и за создание журнала "Сугушчан Алласыз" ("Воинствующий безбожник"), ставшего платформой элементов, враждебных советской политике".
Когда в 1940 году разразилась идеологическая кампания против национализма, национализм не представлял больше, по крайней мере, в виде "султангалиевщины", какую-либо серьезную оппозиционную силу. Дореволюционное поколение интеллигентов буржуазного происхождения, которое между 1905 и 1917 годами было воодушевлено джадидским движением, чей приход в коммунистическое движение был временным явлением, исчезло, уступив место новому поколению интеллигенции, пролетарской по происхождению и советской по воспитанию. Для нее джадидизм и его последнее проявление - "султангалиевщина" - были уже в прошлом.

В статье использованы следующие литературные источники:

К.Тоболев, "Sotsializm hogume hаm burzu illimintlarinin aktiflasulary".
Jakup Canysev, "Soltangaliefcelknen gimerelie"
Салах Атнагулов, "Солтангалиевчинин тарихи тамырлары"
Казым Касимов, "Культуру мэсэлэсиндэ солтангалиевчелек"
Сафа Бурхан, "Фракции препятствуют борьбе с султангалиевщиной"
Бочагов, Milli Firka ("Национальное мнение")
Казым Касымов, "Ильдэ сынфи корэш кзу хэм солтангалиефчелек"
"Азат Ватан", №1, 1952
С. Курбанбаев, "Нацвопрос нa IX съезде комсомола", "Революция и национальности", №23,1931
"Казанское национальное совещание", Казань, 1924
Анонимный сборник "Против султангалиевщины и самодержавия", Казань, 1929
Ф. Касымов, "Пантюркистская контрреволюция и ее агентура султангалиевщина", Казань, 1931.
"Литературная Энциклопедия", т. XI, М., 1929-1939.
А.П.Зорин, "Афзал Тагитов", "Революция и национальности",
№5, 1934
П.Зорин, "Подготовка к съезду писателей и национальные литературы СССР", "Революция и национальности", №12, 1933
С.Давыдов, А. Динмухаммедов, С.Махмудов и Н.Фаттахов, "Оздоровить татарскую литературу", "Революция и национальности", №5, 1931
Musaraj "Contemporary tatar literature", The East Тuriс Review,№l, 1958
Кави Наджми, "О татарской художественной литературе", "Революция и Национальности", №9,1934.
С.Типеев и Н.Емалетдинов, "Против извращений ленинской национальной политики в Башкирии", "Революция и национальности", №9, 1931
А.Ковлев, "Некоторые своеобразия борьбы на два фронта в Башкирии", "Революция и национальности", №12, 1933
И.Агишев, "Журнал Сугушчан Алласыз", Антирелигиозник, №8, 1937.

Продолжение, пожалуйста, в следующем номере

Бахыт САДЫКОВА (перевод),
Махамбет АУЕЗОВ (комментарий)
Султан-Галиев и "султангалиевщина" после 1923 года