Театральный роман Галины Рутковской

Галина Юрьевна РУТКОВСКАЯ – заслуженный работник культуры, отличник народного просвещения республики, известный театральный педагог, ее 80-летие было широко отмечено в стенах академии искусств. Галина Юрьевна – дочь основателей Государственного русского театра драмы им. Лермонтова – режиссера, заслуженного деятеля искусств Юрия Людвиговича Рутковского и народной артистки республики Елизаветы Болеславовны Кручининой. Богатая впечатлениями жизнь легла в основу книги Г. Ю. Рутковской "Глазами сердца".
Пролог

> Есть такое понятие – "на роду написано". Оно как нельзя более характеризует жизнь Галины Юрьевны Рутковской. Ей на роду было написано продолжить театральную династию Рутковских-Кручининой, и она всей своей жизнью служит избранному родителями делу. И написала об этой жизни свой документальный театральный роман, который привлекателен не менее булгаковского. Ведь он о жизни, которая была здесь, рядом, его атмосферу питала старая Алма-Ата, в нем героями стали Н. Сац и М. Ауэзов, Ж. Шанин и К. Байсеитова, Л. Мирзоян и Л. Варпаховский, Х. Букеева и А. Токпанов, Ш. Айманов и Р. Андриасян, Ю. Померанцев и И. Ногайбаев, А. Умурзакова и О. Решетниченко и многие другие. Но главные ее герои, конечно, родители – Ю. Л. Рутковский и Е. Б. Кручинина, в доме которых она формировалась театром, в котором в любви и согласии жила с мужем – Абрамом Михайловичем Славиным, и где сегодня живет, окруженная заботой их приемных детей – театральных артистов и педагогов Испека Абильмажинова и Кульжамили Бельжановой.

История их появления в жизни Галины Юрьевны – отдельная, но о ней позже. А пока с позволения хозяйки мы можем переступить порог квартиры в доме на улице Кабанбай батыра с мемориальной доской в память заслуженного деятеля искусств РК Ю. Л. Рутковского и народной артистки Казахстана Е. Б. Кручининой. Квартиры, хранящей дух старины, ставшей своеобразным музеем с редкой театральной библиотекой, фотоархивом и теми драгоценностями, которые ничего не говорят досужему взгляду, но так дороги памяти сердца. С просветленным лицом перебирает их Галина Юрьевна: серебряный значок, который прикрепил к фраку Юрия Рутковского за лучшее исполнение танцев великий князь Константин Романов, наместник Ташкентского военного округа, куда Юрий Людвигович попал после ранения и демобилизации с фронта Первой мировой войны. Дамский портсигар, врученный в бенефис артистке Елизавете Кручининой в 1919 году – она курила, пройдя фронт Первой мировой хирургической сестрой.

А вот из этой портсигарницы все драгоценные камни в голодные годы ушли в торгсин, как и серебряная цепочка от крестика Ляли – Гали Рутковской. Вот именные часы от ЦК ВЛКСМ, врученные ей, заведующей педчастью Алма-Атинского ТЮЗа в Москве на театральном фестивале. А этот серебряный брелок, на котором лира, перо, домбра и маска, вручался деятелям казахстанской культуры в 1937 году. На обратной стороне надпись: "Художественному руководителю Русского драматического театра товарищу Рутковскому от Алма-Атинского горсовета". У каждой из этих вещиц – от серебряной рюмочки, медальона до сундука, стоящего в углу комнаты, у каждой фотографии, хранящейся в толстом альбоме, который язык не поворачивается назвать семейным, настолько отразилась в нем эпоха, – своя история. Галина Юрьевна Рутковская вспоминает…

Глава первая. Обретение родины

Мама и отец встретились в Омске, в железнодорожном театре, куда Юрий Людвигович Рутковский, происходящий из известной польской театральной династии и много странствовавший по свету, был приглашен на ведущие роли. Актрисе Елизавете Кручининой, урожденной Пржбальской, было поручено заниматься с ним сценической речью – убрать сильнейший польский акцент. Так в 1920 году зародился театральный семейный союз, тринадцать лет кочевавший затем со своей творческой труппой по многим городам России, Украины, Беларуси. В этом кочевье в 1923 году в Конотопе родилась я, слабая здоровьем, чуть не стоившая маме жизни. Дорого я им до-сталась: замерзала в снежных сугробах, тонула, болела крупозным воспалением легких, от которого в поезде меня спасал сам Тухачевский. Как я дожила до восьмидесяти – сама удивляюсь. Господь и сила родительской любви, должно быть, спасали меня.

Театр Рутковского, ставшего к тому времени режиссером, получил признание в Москве, и в 1931 году Юрия Людвиговича направили в Киргизию, во Фрунзе, где он становится во главе городского русского театра. Ранней весной 1933 года дверь нашего маленького саманного домика, состоявшего всего из одной комнаты, распахнулась, и в нее буквально влетел невысокого роста человек. Копна черных волос, черные чаплинские усики, огромные с добрым прищуром глаза… "Саламатсыз ба!". Это был Жумат Шанин – художественный руководитель первого Государственного казахского драматического и музыкального театра, один из первых казахских режиссеров-профессионалов. Знакомясь с театрами соседних республик, он заинтересовался работой отца.

Вскоре папу пригласили на переговоры в Алма-Ату, и мы переехали в Казахстан. Здания для театра в Алма-Ате не было, клуб имени Дзержинского только строился, и труппу для подготовительного периода отправили в Семипалатинск. Там 31 октября 1933 года на сцене местного городского театра был сыгран первый спектакль – "Любовь Яровая" по пьесе К. Тренева в постановке Ю. Рутковского. За ним последовали другие, шедшие с неизменным успехом.

И вот 10 января коллектив приехал в Алма-Ату. Вспоминается холодная-холодная зима, улицы с маленькими одноэтажными домами, с наступлением сумерек погружавшиеся во мрак. Разместили труппу в гостинице "Номера Белоусова", по тем временам это были "царские палаты". Но в самом клубе – совершенно не приспособленная сценическая площадка, так что в обустройстве театра с первых же дней стал принимать участие весь коллектив. Скромный театральный скарб собирали с миру по нитке – что у кого было. До сих пор, сидя в зрительном зале Лермонтовского театра, я узнаю некоторые вещи из семейных "кладовых": веер из страусиных перьев, самовар, фарфор…

Так общими усилиями рождался первый стационарный профессиональный русский театр в столице Казахстана. Открыл он свой занавес 26 января 1934 года в 20.00 по местному времени спектаклем по пьесе А. Афиногенова "Страх" в постановке Юрия Людвиговича Рутков-ского. К 1935 году труппа театра была укомплектована. В том же году началась работа над пьесой М. О. Ауэзова "Тунгы сарын" – "Ночные раскаты", сначала в казахском драматическом, а потом и в русском театре; самое деятельное участие в ней принимал сам Мухтар Омарханович. Одну из главных ролей – Жустайляк исполняла в спектакле Елизавета Кручинина, в этой работе маме очень помогала Куляш Байсеитова, приходившая к нам домой.

Вообще творческое содружество с казахскими артистами началось сразу после переезда в Алма-Ату. Русским актерам было интересно познакомиться с самобытным казахским искусством, возникшим на основе народного творчества, национальных обрядов, природной музыкальности народа, со всем, что долгое время составляло фундамент казахского национального театра и драматургии. За шесть лет работы в театре русской драмы Ю. Л. Рутковский поставил 22 спектакля, в театре оперы и балета, где он прослужил свыше 27 лет, им осуществлено 25 оперных постановок. Ведь, как оказалось, в Казахстан мы переехали навсегда. Он стал для моих родителей второй родиной, здесь окончилась их жизнь на колесах. А для меня – единственной, с которой связана вся моя судьба, где живут мои школьные друзья, ученики, соратники.

Глава вторая Воспитание театром

Мы все очень любили наш оперный театр. Какое созвездие великих артистов знала его сцена! Помню, как впервые в один из свободных вечеров родителей мы всей семьей пошли на спектакль "Кыз-Жибек" Е. Брусиловского и Г. Мусрепова. Медленно раздвинулся занавес, впуская меня в мир другой жизни, другой культуры. На фоне далекого озера расположился аул с юртами, дымящимися кострами, домашним скарбом. Яркие декорации, костюмы, общее веселье, шутки, смех, танцы. Среди танцующих взор нельзя оторвать от артистки балета Шары Жиенкуловой. С ее именем будет связано рождение профессионального казахского балетного искусства.

Главные партии исполняли: Жибек – Куляш Байсеитова, Тулеген – Канабек Байсеитов, Бекежан – Курманбек Джандарбеков. Они не только пели, но и, как отмечали мои родители, превосходно владели искусством драматических актеров. А К. Байсеитову и К. Джандарбекову была доступна и режиссура, оба они поставили немало спектаклей в этом театре. Работу над одним из них – оперой П. И. Чайковского "Евгений Онегин" в постановке Канабека Байсеитова – мне пришлось наблюдать, так сказать, изнутри.

Партию Татьяны готовила в нем Куляш Байсеитова. И однажды в нашем доме раздался телефонный звонок Куляш: "Мама, – так называла она Елизавету Болеславовну, свою недавнюю ученицу, – помогай!". Теперь по понедельникам (выходные дни в театрах) жизнь дома Рутковских перемещалась в мир русского дворянства XIX века. Открывались заветные мамины сундуки, "сочинялись" костюмы, накрывался обеденный стол со всеми многочисленными приборами. И начинались уроки – как сидеть за столом, делать реверанс, танцевать, принимать подарки и поздравления. Порой Куляш отчаивалась. Но мама была непреклонна: "На то ты и актриса, чтобы все уметь!" И Татьяна Куляш Байсеитовой на сцене была великолепна! Ее героиня менялась на глазах, из застенчивой сельской барышни вырастая в настоящую даму света. Да, в Куляш от природы был дар Великой Актрисы!

Папе было пятьдесят лет, когда в 1941 году он пришел в оперный театр. А эта работа имеет свою специфику: режиссер не только должен хорошо знать мировую музыкальную драматургию, но и уметь читать оперные клавиры, разбираться в органической природе певца, чтобы не помешать эффектными мизансценами звучанию его голоса, и в то же время добиваться сценической правды. И вот будучи известным драматическим режиссером, папа сел за парту дирижерского и вокального отделений Алма-Атинской консерватории имени Курмангазы – настолько ответственно относился он ко всему, что касалось Его Величества Театра.

Оперные спектакли Рутковского зарубежной, русской и казахской классики, помимо скрупулезной выстроенности мизансцен, всегда отличались живой массовкой. Ставя "Кармен" и "Евгения Онегина", он заметил выделяющегося из общей массы длинного, как Дон Кихот, с горящими глазами человека. Им оказался недавно вернувшийся с фронта Юрий Померанцев, который стал помощником папы в постановке миманса и единомышленником в борьбе с оперной рутиной. Вскоре на него обратила внимание Наталья Ильинична Сац, ставившая спектакль "Чио-Чио-сан". Создавая первый казахстанский театр юного зрителя, она взяла его к себе в труппу. А сегодня Юрию Борисовичу доступны роли всех амплуа, по праву его называют мэтром театрального искусства Казахстана.

Жил еще один удивительный человек, к которому папа испытывал чувство восхищения и уважения – художник-исполнитель оперного театра Сергей Иванович Колмыков. Сегодня о его жизни и творчестве многое известно, он признан великим мастером. Но и в те, сороковые-пятидесятые годы, папа, любя бывать у него "под крышей", заряжаться его творческой неуемной энергией, говорил, что время Сергея Ивановича еще придет. Эти встречи с "фантастом" много значили для Юрия Людвиговича, чья профессия сама по себе фантастична, как фантастична и преданность ей.

Когда к пятидесятилетию творческого пути Ю. Л. Рутковского вышла брошюрка о нем известного театроведа, профессора Л. И. Богатенковой, папа написал мне такой автограф: "Моей любимой дочери – на память долгую и добрую о трудном, но счастливом творческом пути, который прошли твои родители". Он так расценивал эту жизнь: трудная – но счастливая. Все это не могло не формировать особые отношения к театру и во мне.

Глава третья. Великое – рядом

Папа пришел в оперный театр в тяжелое время войны. О работе Центральной объединенной киностудии, собравшей в Алма-Ате великие имена, хорошо известно, о театральной жизни пишется меньше. А стоит вспомнить, как в глубоком тылу, в далекой Алма-Ате на сцене оперы и балета 8 ноября 1942 года состоялась премьера спектакля "Гвардия, алга" Евгения Брусиловского – Сабита Муканова – Курманбека Джандарбекова, ставшего первым на оперной сцене откликом на события Великой Отечественной войны.

Как в 1943 году к 100-летию Абая была задумана постановка оперы "Абай", о работе над которой Латиф Хамиди писал: "В те сверхтрудные годы наше правительство старалось создать условия для творчества. В доме отдыха "Аксай" Ахмету Жубанову и мне дали комнату, и мы, уединившись, как два Робинзона, полгода писали нашу первую оперу. Нашим частым гостем был автор либретто Мухтар Омарханович Ауэзов. Он ревностно следил за нашей работой. Дружеская беседа, добрые слова, остроумная шутка – все это заставляло забывать об усталости и с удвоенной энергией вновь настраиваться на рабочий лад". Премьера оперы состоялась 24 декабря 1944 года, к победам наших войск на фронтах войны прибавилась большая победа наших деятелей искусства. Успех спектакля, в котором были заняты ведущие артисты театра, был грандиозным.

А как не вспомнить о ночных концертах на сцене оперного театра в Фонд фронта, в Фонд обороны! Они начинались после вечерних спектаклей в 24-00 и, как правило, проходили в битком набитом зале. Зрителей не останавливал даже дикий холод в нем. Сидели в шубах, валенках (у кого они были), теплых шапках, только варежки снимали для аплодисментов. Весь цвет искусства выходил на подмостки нашего театра – великий бас Максим Михайлов и Галина Уланова, Николай Черкасов и Борис Чирков, Сергей Эйзенштейн и Тамар-ханум, Николай Мордвинов и Михаил Названов, поэты Александр Твардовский, Алексей Сурков, Константин Симонов, не говоря уже о наших известных артистах.

Эвакуированный в Алма-Ату театр Моссовета занял помещение русского драматического театра, который был переведен в Чимкент. Вместе с театром уехала мама, я осталась в доме с отцом. У нас часто собирается театральный цвет военной Алма-Аты, а это большое счастье для молодой девушки – иметь возможность впитывать высокую культуру корифеев. Думаю, такой же интенсивный процесс обогащения шел у всех, кто имел возможность работать с ведущими мастерами театрального и киноискусства страны. Режиссеры театра Моссовета Ольга Ивановна Пыжова и Борис Владимирович Бибиков, профессора ГИТИСа и ВГИКа, стали работать с труппой казахского драматического театра, вели занятия в Алма-Атинском театрально-художественном училище. Так в октябре 1943 года появилась постановка одной из лучших комедий Шекспира на казах-ской сцене "Укрощение строптивой", где в роли Катарины блистала Хадиша Букеева, в роли Петручио – Шакен Айманов. Московские педагоги утверждали, что творческой природе казахских актеров очень близка драматургия Шекспира, что впоследствии подтвердилось в блистательных актерских работах Ш. Айманова, А. Молдабекова, Н. Жантурина, А. Ашимова, Т. Жаманкулова.

Летом Ольга Ивановна Пыжова с мужем и дочерью жили на даче горсовета, куда с позволения мамы пригласили и меня. Так я смогла вблизи наблюдать великих артистов. Галину Сергеевну Уланову, отличавшуюся удивительной простотой и скромностью во всем своем облике, в нарядах, разговоре, манерах – истинная петербурженка. Вставая в шесть утра, она совершала прогулку по саду, долго сидела у речки, о чем-то думала, опустив руки в воду. Наверное, так она внутренне готовила себя к спектаклям – "Жизели", "Лебединому озеру", "Бахчисарайскому фонтану" с трагической ролью Марии.

Привозили после съемок фильма "Она сражалась за Родину" Веру Петровну Марецкую, которая буквально падала обессиленная и лежала целый день. Мы прикладывали ей холодные компрессы, старались хоть чем-то помочь. Дочь ее Маша была еще маленькой, а муж погиб на фронте. Она играла и в театре – спектакль "Хозяйка гостиницы", где у них с Мордвиновым был очень яркий дуэт. Толпы народа ходили за ним, только что сыгравшим Арбенина в "Маскараде", а я видела артиста у Марецкой простого, доступного, когда он приезжал за день-два до спектакля пройти с ней какие-то сцены.

Однажды в понедельник (выходной день в театре) приехали на машине Эйзенштейн, Черкасов, Жаров, Абрикосов, Пудовкин… Шли съемки "Ивана Грозного" и Эйзенштейн хотел уговорить Уланову сняться в роли царицы Анастасии. "Никто, – говорил Эйзенштейн – не может так сыграть ее, как вы с вашим внутренним миром, вашим светом душевным". Так он доказывал, размахивая руками, а она слушала-слушала, а потом говорит: "Господи, Боже мой, во всех балетах меня или убивают кинжалом, или я схожу с ума, а тут еще лежать в гробу крупным планом. Не обижайтесь – не могу". И она отказалась. Видимо, это был удар для режиссера, для всей съемочной группы. Черкасов даже встал на колени, умоляя помочь его Грозному. "Я все понимаю, очень ценю вас, – отвечала Галина Сергеевна,– но внутренне к этому не готова". Сыграла Анастасию Людмила Целиковская.

Глава четвертая. Мой любимый ТЮЗ

В 1943 году в Алма-Ату с дочерью Роксаной приехала Наталья Ильинична Сац. Она не была эвакуирована, подобно многим, а попала сюда после шестилетней ссылки, которую отбывала как жена "врага народа" наркома внутренней торговли И. Я. Вейцера. Жить после освобождения в Москве ей не разрешили, отправили в Казахстан, где она стала режиссером театра оперы и балета. Театральной общественности был известен зарубежный успех ее постановок "Фальстафа" Верди и "Свадьбы Фигаро" Моцарта, осуществленных в Берлине и Буэнос-Айресе совместно с великим дирижером Отто Клемперером, когда ей было всего 28 лет. На ее премьеру оперы Пуччини "Чио-Чио-Сан" 14 мая 1944 года пришел весь цвет тогдашней Алма-Аты. С легкой руки Эйзенштейна в городе его стали звать "Чио-Чио-Сац".

Но Наталье Ильиничне, организатору театров для детей и юношества и тюзов-ского движения в стране еще с 1921 года, невозможно было без любимого дела. Здесь она нашла себе сторонника в лице секретаря Компартии Казахстана Шаяхметова. 6 сентября 1944 года вышло постановление о создании в Алма-Ате театра юного зрителя. И закипела работа. Знала ли я, участвуя в комсомольских субботниках на строительстве театра, что строю свой любимый Дом, где проработаю более 30 лет? Наталья Ильинична говорила, что ТЮЗ – это союз художников, мыслящих как педагоги, и педагогов, мыслящих, как художники. Работающие в ТЮЗе режиссеры и актеры должны знать педагогику, психологию ребенка, его интересы. Педагоги, которые постоянно общаются со школьниками в театре, должны понимать принципы и законы театрального искусства.

Я окончила Алма-Атинский пединститут, но мимо Натальи Ильничны не прошла моя любовь к театру, она пригласила меня работать в литературную часть, которой заведовал ее сын – Андриан Сергеевич Розанов, впоследствии известный журналист и писатель. Открывшийся 7 ноября 1945 года в Алма-Ате ТЮЗ был настоящим дворцом искусства. Наталья Ильинична очень им гордилась, экскурсии по театру, которые она проводила вместе с сыном, были частью театрального действа. Надо ли говорить, как я волновалась, когда такие экскурсии были доверены мне. Так я начинала привыкать к большой аудитории. Но Наталья Ильнинична говорила, что мне непременно надо окончить ГИТИС. И я поступила на заочное отделение этого института.

У меня написано три рукописи по истории ТЮЗа, где анализируются все этапы его теперь уже шестидесятилетнего пути. Сначала театр был объединенным, казахская и русская труппы работали с одной дирекцией, одними производственными цехами, только главные режиссеры были разные, а очередные работали с обоими коллективами. Театру необычайно повезло, что восемнадцать лет его возглавляла заслуженный деятель искусств Казахстана высокий профессионал, незаурядный человек Гульжахан Абуовна Джансбаева.

В 1974 году русскую труппу ТЮЗа возглавил нынешний художественный руководитель Русского академического театра драмы им. Лермонтова, народный артист республики, лауреат Государственной премии РК и премии "Тарлан" Рубен Суренович Андриасян. Десять лет его деятельности в этом театре стали временем расцвета. Рядом с ним работал заслуженный деятель искусств республики Евгений Александрович Прасолов. Режиссеры разных художественных направлений и методов работы, они представляли собой крепкий тандем единомышленников, единый в творческих позициях и взглядах на детский и юношеский театр, на его нетеатральную деятельность, где проявили себя такие энтузиасты-педагоги, как Г. В. Ронкин, Р. В. Ривина, Е. Г. Петрова, Р. З. Хизматуллина.

Думаю, и сегодня задачи театров для детей и юношества остаются те же. К сожалению, их стало трудно выполнять чисто по экономическим причинам. Но ведь здесь воспитывается не только будущая театральная публика, в театре закладываются основы личности – гражданские и духовные, с культуры начинается экономика. Именно так понимала задачи ТЮЗов Н. И. Сац. Всю жизнь интересовалась она успехами нашего театра, приезжала в Алма-Ату. Подписывая в 1980 году мне книгу "Новеллы моей жизни", она пишет: "Вспоминая о театре для детей и юношества Казахстана, неизменно вспоминаю тебя – светлого человека, неутомимого энтузиаста театра для детей, мою любимую ученицу". 7 ноября 1995 года в пятидесятилетний юбилей нашему ТЮЗу было присвоено имя Натальи Сац и звание академического.

Глава пятая. Учить и учиться

В 1955 году я окончила ГИТИС, и директор консерватории К. Кужемьяров пригласил меня читать историю зарубежного и русского театра на актерский курс, впервые тогда набранный. Потом набор казахского курса стал ежегодным, а каждые четыре года набирался русский, уйгурский, корейский и режиссерский курсы. Вот такая у нас огромная интернациональная армия искусства. Позже стал уже театральный факультет, который вырос в институт театра и кино, а затем – в Национальную академию искусств имени Т. Жургенова.

Сейчас вспоминаю свой первый казахский курс. Я не понимаю по-казахски, они – по-русски. Как быть? Я стала применять пластику, активно подключила к преподавательскому процессу музыкальные, изобразительные средства.

Мы начинали преподавать, когда на казахском языке еще не было мировой драматургии, приходилось тексты пересказывать. Потом появился прекрасный двухтомник пьес Шекспира в переводе Мухтара Омархановича Ауэзова. Это была целая революция в театре. Блиставшие на сцене Бикен Римова, Хадиша Букеева, Шакен Айманов, Нурмахан Жантурин, Идрис Ногайбаев, Евгений Диордиев сами стали прекрасными преподавателями актерского мастерства.

Разговаривая со своими студентами о культуре, об искусстве, я старалась донести до них то, что усвоила от своих родителей, от общения с выдающимися деятелями театра: самое главное – не упустить перспективу в жизни, возможность развивать свой талант. Чтобы в конце каждого дня ты задумывался: что сегодня сделано, чего ты достиг, а от чего отказался в этот день. Завтра это уже не вернется. Всего знать невозможно, объять необъятное невозможно, но стремление к этому должно быть обязательно. Мне кажется, только при таком стремлении и вырастают настоящие великие личности, встречами с которыми меня так щедро наделила судьба.

Среди них – народный артист республики Аскар Токпанович Токпанов, которого по праву многие знаменитые артисты называют своим первым учителем и первым режиссером. Мы все, начинавшие педагогическую деятельность рядом с А. К. Токпановым, учились у него, учились у жизни, учились у своих студентов, потому что процесс познания прекращается только с самой жизнью. Подумайте, какой цвет театрального искусства собирался в те годы за столом приемной комиссии театрального института:

Р. Каныбаева, Х. Букеева, Н. Жантурин, Ш. Джандарбекова, Ф. Шарипова, А. Ашимов, И. Ногайбаев, Г. Хайруллина, Л. Ярошенко… Как тут было ни оробеть будущим студентам! Мастерство режиссуры в институте преподавали А. Мамбетов, А. Мадиевский, Б. Омаров, С. Башаян, Ш. Шамиев; сценическую речь – народные артисты Казахстана Ли Хам Дек и Р. Аллахунова. Общение с такими мастерами всегда было для меня радостью.

Радостью, которую всегда разделял со мной мой покойный муж Абрам Михайлович Славин. Когда вся моя жизнь свелась к пишущей машинке, преподаванию, отчетам в горкоме и горисполкоме, судьба подарила мне встречу с этим удивительным человеком. Он дал мне жизнь – вторую жизнь, наполненную светом доброты и участия. Горняк по образованию и призванию, он был человеком разносторонних интересов, очень легко вошел в нашу среду, стал настоящим другом для моих студентов.

Это благодаря ему в нашем доме появились Испек Абильмажинов и Кульжамиля Бельжанова, прекрасные актеры из ТЮЗа, которые стали нашими детьми, продолжателями дела Рутковского и Кручининой. Я часто говорю, что я "последняя из могикан" – из большой актерской династии Рутковских-Кручининой. Но если задуматься, все, кто сегодня, несмотря на трудности и невзгоды, продолжает их дело, продолжает нести людям с подмостков любовь и свет своей души, все они – из одной большой Театральной династии, которая не прервется, пока будет стоять этот мир.

Вместо эпилога

Рассказывает Испек Абильмажинов:

– С семьей Галины Юрьевны Рутковской и Абрама Михайловича Славина мы с Кларой познакомились в 1980 году, когда поступали в театральный институт, где Галина Юрьевна читала историю зарубежного театра. И как-то так получилось, что мы сошлись семьями, они приняли нас за детей своих, заботились о нас. После окончания института мы уехали в Семипалатинск, но Абрам Михайлович вызвал нас, он хотел, чтобы мы работали в столице. Он даже нашел вариант, чтобы разменять квартиру. Но я отказался, ему нельзя переселяться в двухкомнатную – у него же не было легкого, нужно было много воздуха. Мы сняли себе жилье, остались в Алма-Ате. Когда он понял, что ему осталось жить немного, он сказал нам: "Я вам завещаю Галину Юрьевну, чтобы вы заботились о ней, не оставляли. Давайте прописывайтесь". Так мы стали жить под крышей дома Ю. Л. Рутковского и Е. Б. Кручининой.

Конечно, жизнь в этом доме, общение с Галиной Юрьевной, с Абрамом Михайловичем прибавили понимания своей профессии. Это их влияние, что я стал преподавать мастерство актера в академии, а Клара – в эстрадно-цирковой студии. Мы не оставляем сцену. Все в этом доме, начиная с редчайшей библиотеки до самих стен, помогает нам. А чего стоит общение с такими людьми, у которых можно учиться не только профессии, но и человечности! Абрам Михайлович был удивительно мудрым и разносторонне развитым человеком. Более десяти лет его нет с нами, а я до сих пор живу его советами. Ну а от Галины Юрьевны у нас любовь к театру, которую, поступая в институт, мы, может, не совсем осо-знавали. Она сделала ее сознательной любовью, стала нашей духовной матерью. Все ее ученики, начиная с 1955 года, до сих пор перед ней искренне "снимают шляпу" – Ашимов, Шарипова, Обаев, Сыгай и многие другие. Она – педагог с большой буквы, достойный продолжатель династии Рутков-ского-Кручининой. Она – хранитель традиций своей театральной семьи, семьи создателей казахстанского театра, и не только драматического. Недавно ехал я в машине, включил радио, а там Ермек Серкебаев вспоминает, как они с Юрием Людвиговичем Рутковским работали в оперном театре сутками, не думая о времени. И так тепло мне от его слов стало. Нет, не чужие мы, есть нечто большее, чем кровное родство, что связывает людей. Это человеческое тепло, понимание друг друга, служение одному делу…

№ 51 (264) от 26.12.2005
Любовь ШАШКОВА