…Ровно год назад в Киеве праздник сменялся праздником.
Революция, Рождество и Новый год слились в один нескончаемый
крепкий глоток, а в витринах киевских бутиков уже
анонсировались новые коллекции наступавшего 2005 года.
Цветом этого года, конечно, был никакой не синий, который
надиктовывали восточные календари, а оранжевый, и только
оранжевый.

Киев действительно казался законодателем мод. Хотя бы на
наступавший 2005-й. Свою первую годовщину отмечала
"революция роз" в Тбилиси, и уже выстраивался график.
Оставалось только уточнить одну математическую деталь: это
только поначалу по одной революции в год, или по мере
развертывания процесс заработает по законам бешеной
параболы, и революция станет обвальной и перманентной.

Оранжевая буржуазия

> Революционные ожидания сродни инфляционным. Законы
политической психологии причудливы, и в оранжевом эфире
могут воплощаться вполне материальные химеры. Как, скажем, в
Молдавии. За оранжевый цвет знамен в молдавской оппозиции
даже развернулась нешуточная конкуренция. Главный атрибут
революции достался народнофронтовцам во главе с их лидером
Юрием Рошкой, на чем, впрочем, их успехи и завершились. На
роль молдавского Ющенко был номинирован мэр Кишинева Серафим
Урекяну, тоже, разумеется, анонсировавший революцию. В
соответствии с доставшимся ему цветом, желтую. Еще вчера
близкий друг президента Воронина, Урекяну ко всему прочему
еще и был поддержан Москвой, что окончательно запутывало
молдавскую колористику.

Тогда, впрочем, еще казалось, что оранжевая волна – это
вообще неминуемое продолжение бархатного
восточноевропейского начала 90-х. Для тех, кто тогда шансом
воспользоваться не успел. Таковых оказалось довольно много,
и все они, сосредоточившись в границах бывшей великой
державы, выработали унифицированную модель власти, и столь
же унифицированным казался и грузино-украинский опыт
сокрушения этой модели.

Однако оранжевые революции, по виду столь романтические, на
самом деле продолжают традиции вполне прагматичных революций
буржуазных. Такой буржуазией в условиях бюрократических
вертикалей могут быть только те, кто по каким-то причинам с
этой вертикали был сброшен. В этом и состоит главное
противоречие: под нынешними бархатными лозунгами идут отнюдь
не гавелы и не валенсы. Кумирами становятся не романтические
уличные трибуны, а те, кто еще вчера был той самой властью,
которая сегодня подлежит свержению. Они выросли и окрепли
вместе с закостеневшей властью, но теперь эта закостенелость
лишает их всяких перспектив. Кто-то не вписался в семейные
конструкции, кому-то просто осточертело ждать, когда его под
первым номером впишут в список преемников. Будь у них
возможность победить путем банальной дворцовой интриги, они,
надо полагать, шанс бы не упустили. Но шанса быть не может –
интрига зарождается в тех кабинетах, к которым они доступа
уже не имеют.

Остается только революция. Остается только рушить старые
конструкции. И власть, которую они в результате получат,
придется не просто отстраивать заново. Оранжевый фокус в том
и заключается, что шансов выстроить в полной мере
монопольный вариант власти скорее всего не будет. И для
того, чтобы революция получилась по-настоящему оранжевой,
победители должны быть готовы платить за свою победу такую
цену. Может быть, даже заранее об этом не задумываясь.

Оранжевая пародия

Юрий Рошка, понятно, в роли человека, готового платить эту
цену, смотрелся бы намного более органично, чем Саакашвили
или Ющенко. Однако сам жанр революции делал его непригодным
даже для первичного кастинга, и появился Серафим Урекяну. А
поскольку президент Воронин к этому времени уже был списан
со счетов Москвой в связи с его нежеланием увековечить
российское военное присутствие в Приднестровье, ее фаворитом
стал именно кишиневский мэр. Получилось что-то невиданное:
Кремль поддержал революцию. Пусть не оранжевую, пусть
желтую. Вышло еще смешнее, чем перед этим в Украине.

Поначалу шансы Владимира Воронина получить в парламенте
контрольный пакет оценивались как более чем иллюзорные.
После нестандартных мероприятий Москвы по помощи его
сопернику вроде съездов молдавских гастарбайтеров в России
Воронин выиграл так, что добрать голоса до решающего
голосования по президентской кандидатуре (в Молдавии
президента выбирает парламент) оказалось делом техники.
Однако и той революционной пародии, которым обогатила
Молдавия оранжевый опыт, мы обязаны чрезвычайно
поучительному сюжету.

Сама история ссоры коммуниста Воронина с Москвой, надо
сказать, вызывает ту же улыбку, что и история молдавской
революции. Все, судя по опубликованным воспоминаниям
заинтересованных участников, развивалось в жанре анекдота
про крутых, которые разводят лохов. Москва, наобещав
Кишиневу решить проблему Приднестровья, сочинила документ, в
соответствии с которым миру оставалось только забыть о
решениях стамбульского саммита ОБСЕ, где Москва обязывалась
вывести свои войска из Грузии и Молдавии. Однако в последний
момент обнаружилось, что к роли лохов Кишинев не готов,
вышел конфликт, Москва обиделась, а обид она, как известно,
не прощает.

Воронину оставалось одно: обрядиться в оранжевое самому.
Лишенный поддержки Москвы, он поехал за ней даже не в
Бухарест. Он поехал в Киев. И победил – без революции, но
под оранжевым флагом.

А Москва со все возрастающей нервозностью принялась ждать
марта – выборов в Киргизии.

Оранжевая мимикрия

Казалось бы, в Киргизии все развивалось в полном
соответствии с грузинским сценарием. Президент, стоящий во
главе хрестоматийного по своей постсоветской отпетости
режима. Конституционная реформа с целью пересадить этого
президента в премьерское, становящееся главным, кресло.
Выборы, степень фальсификации заранее известна любому
чабану. Оппозиция, возглавляемая, как положено, вполне
прогрессивными представителями киргизской номенклатуры.

Вера в формальные признаки сходства, замешенная на ожиданиях
неизбежной революции, породила чудище.

Под видом оранжевого сюжета был решен давний, как, кажется,
сама Киргизия, конфликт между кланами – северным и южным.
Те, кто претендовал на роли Ющенко, оказались заложниками,
даже став президентом и премьер-министром. Тандем южанина
Курманбека Бакиева и северянина Феликса Кулова, этакий
символ национального примирения, выглядел последним
отчаянным способом сохранить сколь-нибудь цветное
впечатление от того, что называют революцией только с
недоброй усмешкой.

…Конечно, даже в самых ярких революционных спектрах не
находится места для белого цвета одежд победителей.
Оранжевое противоречие неразрешимо ни в первую, ни во вторую
годовщину. Там, где даже после революции появляется
возможность реанимировать систему политической вертикали,
эта возможность используется по полной программе, и
Саакашвили щедро обогащает своим опытом постреволюционную
практику. Тех, кто привык строить бизнес на откатах,
революция не делает образцом коммерческой добродетели. Те,
кто взмывает к власти в потоках оранжевых ветров, вообще не
слишком тянут на ту роль, которую волею политического случая
получили.

Здесь вообще имеется одна лингвистическая неувязка:
революция – она революция только в том смысле, что сделан
первый шаг, недвижный камень лишь сдвинулся с места, в
глухой стене лишь обозначилась брешь, сквозь которую можно
разглядеть будущий шанс. Но этот шаг сделан, и какой бы ни
была новая вертикаль Саакашвили, он уже едва ли сможет ею
воспользоваться на будущих выборах так, как ею пользовался
Шеварднадзе. Как бы ни продолжали свои привычные схемы
украинские победители, они уже не смогут выстроить семейно-
монопольную модель Кучмы. И уж, во всяком случае, если они и
спустят на тормозах дело Гонгадзе, то на то, чтобы дать
повод новому аналогичному расследованию, они уже решатся
едва ли.

Может быть, Роза Отумбаева, некогда киргизский министр
иностранных дел и посол в Вашингтоне, ставшая поначалу лицом
революции, чтобы хоть как-то оттенить невыразительный
оранжевый ресурс, и была готова к такой реинкарнации. Может
быть, к ней был бы готов и Курманбек Бакиев, и почти
наверняка был к ней готов Феликс Кулов, после выхода из
тюрьмы располагавший только харизмой, которой, впочем, мог
бы, наверное, позавидовать даже Саакашвили.

Но не они делали и сделали революцию. Не новая генерация
номенклатуры, которая в Киргизии просто не могла появиться.
Логика цветовой подмены оказалась неумолимой: в том месте
майдана, где должны были располагаться веселые оранжевые
палатки, в Бишкеке сидят угрюмые люди и требуют
окончательной победы одного клана над другим. Время от
времени к ним приезжают и подбадривают самые крутые
киргизские авторитеты.

Оранжевый вираж

В среде оптимистов-романтиков Казахстан значился одним из
самых надежных кандидатов в те самые следующие. На основании
все того же формального сходства, которое на самом деле в
Казахстане ограничивалось исключительно фактом президентских
выборов.

Хотя казахстанская оппозиция отвечала всем необходимым
требованиям и состояла из вчерашних представителей самой
высшей номенклатуры, на всех ее демаршах лежала печать
обреченности – как в отношении результатов выборов, так и
перспектив собрать где-нибудь негодующий майдан. Она готова
была в своем, все так же притворявшемся оранжевым запале
отвечать на любой вопрос, кроме одного-единственного: как
можно сделать революцию там, где подлежащий свержению
президент свои 60 процентов на выборах получает безо всяких
фальсификаций?

Впрочем, как уверяют люди, вхожие в высокие казахстанские
кабинеты, там несмотря ни на что веяло тревогой.
Номенклатурные элиты вообще легко впадают в сезонное
беспокойство, особенно если с сезоном выборов на сей раз
интрига с продолжением и преемственностью власти не
заканчивается, а только начинается.

И тут в Казахстане оранжевый сюжет делает крутой вираж.

Он, впрочем, уже отчасти наблюдался в Молдавии, где власть,
не слишком вдумываясь в собственную стратегию, нащупала ее
явочным порядком и оседлала оранжевую волну сама. Опыт
Казахстана дает повод подозревать, что молдавские
тактические изыски могут обернуться тенденцией и даже
системой.

В Казахстане вертикаль власти стройна и совершенна на
зависть всем постсоветским коллегам. Путь пройден до
логического конца, торжество номенклатурной архитектуры,
которому Назарбаев отдал лучшую часть своей политической
жизни, обнаруживает все признаки тупика.

Экономическое везение Казахстана в жанре зашкаливающих цен
за баррель нефти – это еще и везение политическое, ведь
бюрократические шестеренки требуют постоянной и обильной
смазки, иначе получается, как в Грузии и Украине.
Казахстанскому чиновнику должно уж слишком не повезти, чтобы
он решился сжечь мосты с властью на ющенковский манер. Он
видит, как бесперспективны в условиях стабильности попытки
иных его собратьев прикинуться оранжевой оппозицией. И
удачливый режим может себе позволить даже долю великодушия.
Тех, кто некогда оступился, власть готова прощать – на
условиях полного покаяния. И отдельные из бывших
предводителей казахстанских либералов, извинившись, теперь
олицетворяют мощь казахстанской модели, скупая финансовые
активы по соседству, в том числе и в России.

Но им уже тесно в рамках назарбаевской конструкции. Всем.
Включая даже членов главной казахстанской семьи, конфликты
которых по бизнесу постепенно и объективно становятся
конфликтами политическими. Им тесно и в том политическом
поле, которое очерчено регламентом, установленным тогда,
когда все только начиналось. И это политическое поле
расширяется – пока только для своих. Это ныне и есть
стабильность по-казахстански: контролировать такое
расширение, чтобы не допустить взрыва.

Назарбаев получает больше 90 процентов голосов, и никто не
ропщет. Это не Туркмения, это совсем другое: это всеобщее
согласие на то, что именно Назарбаев должен приступить к
постепенному демонтажу модели – потому что именно он ее
строил и потому что ему нечего терять.

В отличие от всех остальных, которые уже изготовились к
старту…

…Едва ли существует стиль власти, кроме номенклатурного,
который был бы способен на такие чудеса живучести.
Номенклатура переваривает все и ко всему приспосабливается.
Помнится, в начале 90-х было модно питать одну замечательную
иллюзию: рынок уничтожит всевластие чиновника. Черта с два.
Номенклатуру реформы не испугали, а повернуть дело так,
чтобы стать самой директором рынка, оказалось ничуть не
сложнее, чем написать декларацию независимости.

Примерно то же самое может получиться и с оранжевым
процессом. И, надо признать, никакого особенного открытия в
этом не будет. Разрушение вертикали власти неизбежно ведет к
измене главному принципу, по которому унифицируется
Содружество. Государство, в котором монополия на власть
постепенно размывается, уже объективно не может так слаженно
работать с коллегами из Москвы. Стало быть, как бы ни
хотелось увековечить былые цены на газ, место в мире
приходится искать себе совсем по-другому.

Та новая чиновная генерация, которая ждет власти, тем и
отличается от прежней, что в условиях независимости ей
удобнее строить даже свои серые схемы.

Однако, как теперь выясняется, революция – только один из
способов номенклатурного оранжевения. В этом смысле довольно
приветливое общение Саакашвили и Назарбаева было скорее
символичным, чем двусмысленным. Энергичная казахстанская
элита с готовностью согласилась потерпеть еще один срок
Назарбаева. Что вполне отвечает, кажется, и планам самого
бессменного президента.

Тем более что к этому времени теория прошла апробацию еще в
одной стране, для которой была широко и заранее анонсирована
революция. И тоже безо всяких к тому оснований.

Оранжевая чистка

В Азербайджане операция "Преемник" случилась тогда, когда
об оранжевых революциях еще никто ничего не знал. Преемник-
сын свое вступление в права отметил широкомасштабным
избиением оппозиции, вышедшей в ночь после выборов в полном
соответствии со сценарием, который вскоре будет считаться
оранжевым, на чем по большому счету оппозиционный процесс на
долгое время и прервался.

Однако в прежнем виде режим существовать уже не мог. Как
заметил один коллега, хорошо знавший Гейдара Алиева, он, как
никто, умел распознать врага задолго до того, как об этом
догадывался сам распознаваемый, и эта способность удерживала
элиту не только от неосторожных поступков, но и мыслей.
Генетически такие душевные дары не передаются. Да и сам по
себе Ильхам Алиев совсем из другого политического поколения,
и это скорее поколение Саакашвили, чем Шеварднадзе и тем
более Гейдара Алиева.

Словом, все заинтересованные лица принялись с нетерпением
ждать модернизации режима. Для того чтобы найти комфортный
баланс между традицией советско-восточной власти и тем, с
чем не стыдно показаться миру, у Ильхама Алиева было вроде
все: и рейтинг, унаследованный по фамильной линии, и
лояльность элиты, и все те же цены на нефть, и благосклонное
внимание Запада, и унылость лица традиционной оппозиции. С
ней, кстати, Алиев даже нашел формулу взаимовыгодного
партнерства: при всей страсти к оранжевым галстукам,
вошедшим в азербайджанскую моду в год выборов, она довольно
легко согласилась на оценку своей реальной силы – треть мест
в будущем парламенте.

А в оранжевом галстуке на работе стал появляться даже
министр экономического развития Фархад Алиев. Который, ко
всему прочему, не таил, что вовсе не испытывает официальной
и жгучей ненависти к скрывающемуся в США главному врагу
режима и лично президентской семьи, экс-спикеру и ведущему
кандидату на роль настоящего оранжевого лидера Расулу
Гулиеву. При всех симптомах смягчения режима без
благословения, по крайней мере, молчаливого, со стороны
Ильхама Алиева такие вольности немыслимы.

Именно с Фархада Алиева началась исполненная в лучших
традициях отца интрига с разоблачением государственного
переворота. Прямо за неделю до выборов. Оппозиция, уже
приготовившаяся к заведенному кругу митингов, их разгонов и
дежурному всплеску страстей в послевыборную ночь, оторопела.
Все, кто имел отношение к властной элите, в трепете
затаились. Избиратель, на глазах которого случилось массовое
избиение ненавистных коррупционеров, дружно двинулся
голосовать за партию власти "Единый Азербайджан". Если
административный ресурс где-то и потребовался, то
исключительно точечно – ни один из оппозиционных лидеров,
баллотировавшихся по одномандатным округам, в парламент не
прошел.

Власть сделала все, чтобы обеспечить ошеломленным
наблюдателям свободу толковать случившееся в зависимости от
политико-эстетического вкуса. Кому-то нравилась идея
антикоррупционной борьбы. Кому-то – борьбы с оранжевой
революцией. Кому-то показалась заманчивой версия о том, что
оранжевую революцию таким образом власть совершила сама. И,
конечно, общим местом стал тезис о долгожданной расправе над
старой гвардией. К которой, впрочем, тот же Фархад Алиев
никак не относился.

На самом деле Ильхам Алиев проделал самый впечатляющий с
точки зрения оранжевой теории эксперимент: позволив
революционным ожиданиям достичь пика, он виртуозно
использовал их для укрепления собственной власти. Он не
расправился со старой гвардией, с формально-кадровой точки
зрения вышло скорее наоборот: он изгнал тех, кто как раз
считался представителями реформаторского крыла свой команды.
Больше того, сведя присутствие оппозиции в парламенте к
символическим процентам вместо обещанной трети, он
фактически вынес ей смертный приговор.

Ни разоблачение попытки государственного переворота, ни
результаты выборов ни к чему уличному, способному впечатлить
оранжевого оптимиста, не привели.

Оранжевая модернизация

Однако при всей мрачности происходящего, при том, что
иезуитство, с которым все было проделано, может породить
подозрение, что дарования Ильхама Алиева все-таки
недооценены, азербайджанская ситуация отчасти напоминает
казахстанскую. Любая аппаратная победа при неясности
поставленных стратегических целей отдает новой
нестабильностью. Белорусско-туркменские варианты едва ли
привлекают Алиева, стало быть, он тоже обречен продолжать
модернизацию режима. Надо полагать, большая чистка не
закончена, миновала лишь первая ее фаза, и сигнал, судя по
всему, послан и той самой старой гвардии, хребет которой уже
изрядно подточен.

На политический век Алиева властной монополии, надо думать,
хватит. Но похоже, что и Азербайджан уже готов к постановке
основного оранжевого тезиса: важно не то, что происходит
после революции, – ничего особенно бросающегося в глаза не
происходит. Важно как и кому передадут власть победители.
Для Азербайджана, избежавшего революции, этот вопрос,
конечно, звучит совсем в других терминах. Но, оказывается,
для оранжевой модернизации революция совсем не является
необходимостью.

В итоге получается, что там, где революции могли произойти,
они произошли. Там, где не могли, их не случилось, и, скорее
всего, теперь и не случится – и в Молдавии, и в Казахстане,
и в Азербайджане власть нашла свои варианты ответов на
оранжевые вопросы. Судя по всему, не дожидаясь какого-нибудь
выборного кризиса, подготовился к маневру и Ереван: здесь
оранжевые тревоги, по правде говоря, для Армении тоже
изрядно преувеличенные, вынуждают власть искать пути
собственной модернизации примерно в том самом направлении, в
котором развиваются оранжевые процессы. Армения, конечно,
исправно и обреченно продолжает играть выпавшую ей роль
стратегического союзника России. Но здесь, как оказалось,
совсем не так, как предполагали в Московском Кремле, рады
факту передислокации российских военных из Грузии в Армению.
Здесь вообще начинают догадываться, что никакое
стратегическое партнерство не заставит российских
бизнесменов реально вкладываться в армянские предприятия,
полученные Россией в счет армянских долгов. Армения вместе,
между прочим, с Грузией, договаривается с НАТО о программе
индивидуального партнерства, что для страны – члена ОДКБ
знаменательно. Министр обороны Серж Саркисян, главный
кандидат в преемники, активно наводит мосты с американцами,
о чем с плохо скрытой завистью говорят его соперники.

Словом, Кремль, в панике полагающий, что оранжевой бывает
только революция, кажется, опять палит в молоко. И в итоге
СНГ уже даже неинтересно выписывать свидетельство о смерти.
Есть и другие хорошие новости: компания, которая остается с
нами и от которой веет печалью, совсем небольшая. Нашей
содружественной Европой остается Белоруссия, любители
евразийства еще долго могут наслаждаться духовной близостью
с режимами Таджикистана, Туркмении и Узбекистана. Андижан, в
котором не было ровным счетом ничего оранжевого, между тем
стал последним оформительским штрихом в картине
постсоветского устройства. И уже никто с былой
скрупулезностью не изучает выборный календарь наступающего
года. Он никаких иллюзий не сулит – ни сам по себе, ни с
учетом накопленного за этот год опыта. Президентов себе
будут переизбирать Таджикистан и Белоруссия. Оранжевый
процесс закрыт. На переподготовку.

Вадим Дубнов

№52 1января 2005