В 2005 году проблем хватало у всех, но особенно ярко они проявились в сложных взаимоотношениях западных стран с мусульманским миром

В последнее время противостояние христианского Запада и мусульманского Востока перешло на качественно новый уровень. Июльские взрывы в Лондоне, мятеж иммигрантов в Париже, недавние столкновения в Сиднее, где белые австралийцы не поделили пляж с выходцами из арабских стран, непрекращающийся конфликт в Ираке, угроза нападения США на Сирию и Иран и жесткие антиизраильские высказывания иранского президента М. Ахмадинежада, все это позволило некоторым комментаторам говорить о столкновении цивилизаций как о свершившемся факте. Отныне все попытки американцев принести демократию в восточные страны рассматриваются как война против ислама. Но так ли это на самом деле?

Несокрушимая свобода

О возможности глобального конфликта цивилизаций всерьез заговорили сразу после трагических событий 11 сентября 2001 года, когда США объявили войну против международного терроризма. В кулуарах мировой политики уверяли, что это адекватный ответ тем, кто устроил атаку на "башни-близнецы". А она в свою очередь рассматривалась как нападение голодного "юга" на сытый "золотой миллиард". Так уж получилось, что роль юга отводилась мусульманским странам, а "золотой миллиард" олицетворяли собой европейские государства и США.

Разумеется, и Вашингтон, и лидеры мусульманских государств убеждали свои народы в том, что христианско-мусульманского конфликта нет, а те, кто о нем говорит, преследуют исключительно свои корыстные цели. Между тем на деле это выглядело не совсем убедительно. Основным итогом операции "Несокрушимая свобода" в Афганистане стало мгновенное и шокировавшее своей неожиданностью изменение геополитического расклада в Центральной Азии. Борясь с "Аль-Каидой", американские, а вслед за ними и натовские солдаты, пришли туда, где еще вчера им совершенно не было места.

Другим значительным последствием международной антитеррористической кампании стал вывод о том, что силой можно изменить положение вещей где бы то ни было. Многие государства не преминули воспользоваться преимуществом, которое предоставляла так называемая логика "простых решений". Премьер-министр Израиля Ариэль Шарон начал свою контртеррористическую операцию против "международных террористов из палестинских группировок". Индия, обвинив Пакистан в поддержке кашмирских сепаратистов и примкнувших к ним международных террористов, предприняла энергичное дипломатическое наступление на Исламабад. А когда в декабре 2001 года неизвестные атаковали здание индийского парламента, в индийской армии объявили готовность номер один. В итоге обе страны около года находились на грани очередного вооруженного конфликта.

Ситуацией воспользовались и многие другие государства. Это неудивительно, ведь
> борьба с международным терроризмом оказалась очень удобным инструментом для решения как внутренних, так и внешнеполитических проблем той или иной страны. Во многом именно этот подход, доминировавший в международной жизни, привел и к военной интервенции в Ирак.

Нападение на Ирак, которое с точки зрения международного права выглядело весьма сомнительным, прибавило уверенности сторонникам мысли о том, что США ведут "войну против мусульман". Этому способствовала их поддержка жесткой позиции Шарона в отношении палестинцев и разговоры о том, будто после Багдада будут смещены режимы в Иране и Сирии. Нехорошие предчувствия овладели умами общественных масс, а С. Хантингтон, написавший "Столкновение цивилизаций", стал одним из самых цитируемых авторов.

Идеи, витавшие в воздухе, озвучивали радикально настроенные политики и получали от этого немалые дивиденды. Так, французский националист Жан-Мари Ле Пен в 2002 году едва не одолел Ширака на президентских выборах, в Австрии очень популярной была праворадикальная партия Йорга Хайдера. А одна из лидеров христианских демократов Германии Ангела Меркель снискала мировую известность тем, что в феврале 2004 года, прибыв в Турцию, открыто предложила премьер-министру страны Реджепу Эрдогану "отказаться от вступления в ЕС и удовлетвориться статусом привилегированного партнера". Нынешний канцлер Германии тогда писала в "Нью-Йорк таймс": "Приглашение Турции в ЕС было ошибкой, мы страна с христианским прошлым, и турки должны понять это".

Позиция Меркель наиболее точно отразила реакцию части политической европейской элиты, которая все более настороженно стала относиться к исламским странам. А там одним из следствий масштабной антитеррористической кампании, ведущейся под эгидой США, стал рост популярности политических сил, выступающих с радикальными исламскими лозунгами. В Пакистане и Иране религиозные партии победили на парламентских выборах. Об исламе, как о решении всех проблем все чаще стали говорить в Палестине, Ираке, Египте и других странах.

Взаимное отчуждение Запада и Востока продолжало расти. Новые законы о борьбе с терроризмом в европейских государствах, расширявшие полномочия спецслужб, мусульманские общины восприняли как удар против них. Перспективы были пугающие, и в этой ситуации на Западе пришли к выводу, что необходимо по-новому строить свои отношения с мусульманским миром. Надо было как то решать проблему сосуществования.

Большой Ближний Восток

В это время Вашингтон выдвинул инициативу демократизации "Большого Ближнего Востока". Во главу угла была поставлена мысль о том, что демократические процессы в странах от Пакистана до Марокко, модернизация мусульманских обществ и либерализация всех сторон их жизни, автоматически решат проблему терроризма, в том числе и международного. В западных СМИ заговорили о первых и, с их точки зрения, успешных демократических экспериментах в Афганистане, где выбрали президента страны, в Ираке и Палестине, где прошли парламентские выборы и выборы в местные органы власти.

Следует напомнить, что инициатива о "Большом Ближнем Востоке" появилась на свет после того, как стало ясно, что "логика простых решений", подхваченная многими странами, не выдержала столкновения с реальностью. Политика кнута окончательно исчерпала себя, когда вдруг выяснилось, что насилием ничего нельзя было добиться.

Конфликты еще больше углублялись, и противоречия разрастались. Индии и Пакистану понадобился почти год, чтобы понять, что альтернативы мирным переговорам по решению пограничных споров не было и нет. На Ближнем Востоке появился мирный план палестино-израильского урегулирования "Дорожная карта", коспонсорами которого стали США, Евросоюз, Россия и ООН, а американский президент лично усадил за "круглый стол" лидеров Израиля и Палестины. Самое удивительное, что и в Ираке отчаянное сопротивление суннитов и сторонников радикального молодого шиитского имама Моктады ас-Садра удалось подавить не военной силой, а посредством договоренностей.

Прежняя американская стратегия со ставкой на давление оправдала себя только в отношении Ливии. Ее лидер Муаммар Каддафи согласился играть по предложенным ему Вашингтоном правилам игры, когда понял, что конфликтовать с ним себе дороже. Он отказался от разработки программ ОМУ и открестился от "террористического прошлого". В итоге Каддафи, который на протяжении многих лет был "международным террористом" почище Усамы бен Ладена в XXI веке превратился в полноценного партнера Запада. Сегодня к нему приезжают главы европейских правительств, он уверенно чувствует себя в компании американских сенаторов, а страна прервала международную изоляцию. В общем, для лидера Ливийской Джамахирии игра стоила свеч. Проблема для Вашингтона заключалась в том, что пример Ливии так и остался исключением, подтвердившим общее правило.

Назад в будущее

Белый дом, явно раздосадованный тем, что, даже используя военно-политическую и экономическую мощь США, ему не удается навязывать миру свою точку зрения, приостановил прежнюю программу действий, а затем вновь продолжил ее другими методами. И вот здесь начинается самое интересное.

В 2005 году было немало событий, позволивших американцам говорить о начале большого демократического процесса на Востоке. Выборы президента в Палестине и Египте, парламентские выборы в Египте, Афганистане и Ираке, выборы в органы местного самоуправления Палестинской Автономии. Самое любопытное, что США охотнее всего отреагировали на парламентские выборы в Ираке 15 декабря. В преддверии голосования и сразу после него Буш выступил с пятью речами, посвященными событиям в этой стране. Одну из них он произнес в вашингтонском центре имени Вудро Вильсона. И это выглядело очень символично. Американский президент Вильсон почти сто лет назад, во время Первой мировой войны, отправлял американцев на Евразийский континент "делать мир пригодным для демократии". Вообще так много Буш не говорил об Ираке на протяжении всего 2005 года. Наверняка это было не случайно.

В последнем обращении к нации он заявил: "Успех выборов означает, что война в Ираке не проиграна. Они не положили конец насилию в стране, однако стали началом чего-то нового: конституционной демократии в самом сердце Ближнего Востока". Необходимо отметить, что восторженные слова в адрес иракской демократии были сказаны до того, как стали известны результаты плебисцита. Но скорее всего Буш знает о чем говорит. Ведь выборы в Ираке действительно очень важны для США.

По большому счету, они явились лакмусовой бумажкой, определившей правильность ближневосточной дипломатии США, и в целом их отношений с Востоком в последнее время. Следовательно, 2005 год вполне можно считать таким же переломным во взаимоотношениях Запада и мусульманского мира, каким был 2001-й.

Пока новые тенденции слабо выражены. Однако множество небольших нюансов, мало что значивших сами по себе, в целом создают картину, позволяющую делать далеко идущие выводы. К примеру, многих наблюдателей поразила реакция американцев, промолчавших по поводу того, что различного рода религиозные радикальные организации стремительно вошли в политическую жизнь ближневосточных государств. Так, в начале 2005 года в результате выборов в местные органы власти Палестины там оказались члены ХАМАСа. Эту организацию США и Европа давно признали как террористическую. В Ираке победителем парламентских выборов стал Альянс религиозных шиитских организаций, а премьер-министром страны избрали Ибрагима аль-Джаафари. Он, кстати, возглавляет религиозную партию "Аль-Даава".

Но это еще не все. В начале апреля текущего года в столице Катара Дохе проходил американо-исламский всемирный форум. Выступая с докладом, помощник госсекретаря США по Ближневосточной партнерской инициативе Дж. Скотт Карпентер дал понять, что Вашингтон не будет препятствовать приходу к власти в арабских странах исламистских сил, если это станет результатом демократических выборов.

О том, что это так, мир убедился уже в начале декабря, когда выборы в египетский парламент, которые на Западе поначалу были объявлены "зарей новой, демократической эры", завершились разговорами о вопиющих нарушениях закона и попрании всех демократических норм. К осуждающим голосам присоединились и Соединенные Штаты. По их мнению, "действия Каира ставят под сомнение его приверженность свободе и демократии".

Причиной для столь резких высказываний послужило давление властей страны на организацию "Братья-мусульмане". Эта организация в Египте запрещена, и перед голосованием около полутора тысяч активистов были задержаны спецслужбами. Впрочем, это не помешало исламистам в пять раз увеличить число мандатов по сравнению с парламентом прежнего созыва. Они обеспечили себе около 80 кресел в 454-местном Народном собрании.

Некоторые западные СМИ недоуменно писали, с чего это вдруг американцы озаботились проблемой "Братьев-мусульман", которые совсем не симпатизируют Западу и, прежде всего, Америке. Они напомнили о том, что именно "Братья-мусульмане" стояли у истоков суннитского экстремизма, что от них в свое время отпочковались "Джамаа исламийа" и "Исламский джихад", что ее последователем является Айман аз-Завахири – главный идеолог "Аль-Каиды". Между тем логика администрации Буша достаточно проста, если взглянуть на ситуацию немного с другой стороны.

Дело в том, что все прошедшие выборы в странах Ближнего Востока и Афганистана, где американцы играли не последнюю роль, позволяют увидеть одну маленькую, но очень важную черту. Во всех этих странах так или иначе создавалась система сдержек и противовесов. В Палестине ХАМАС одним своим вхождением во властные структуры подорвал монополию ООП и ФАТХа (детища покойного Арафата) на власть в автономии. В Египте замена президента Хосни Мубарака была невыгодна американцам, а вот на парламентских выборах по идее должна была возникнуть сила, к которой он мог бы в перспективе прислушаться. Именно поэтому американцы так переживали по поводу "Братьев-мусульман".

В Афганистане путем сложной игры Вашингтону удалось убедить лидеров этнических меньшинств в том, что представитель пуштунского большинства Хамид Карзай на посту президента будет выгоден всем, зато парламентские выборы в сентябре этого года отразили реальное соотношение сил в стране. Теперь можно говорить о том, что Карзай вынужден будет оглядываться на бывших полевых командиров, в том числе и лидеров этнических меньшинств.

И, разумеется, венцом американского проекта, при условии, что таковой существует, стал Ирак. Если на предыдущих парламентских выборах все пошло не так (сунниты бойкотировали голосование и оказались выброшены из политики), то сейчас они активно воспользовались своим гражданским правом. И это дало повод Бушу, еще не знавшему результатов голосования говорить о серьезном успехе. Скорее всего, в иракском парламенте образуются три основные группы, при этом ни одна из них не будет обладать значительным преимуществом. Это вынудит различные политические силы пусть и с трудом, но искать компромисс друг с другом. Зато американцам не придется делать неприятные для них вещи, например, уговаривать Иран надавить на шиитов, с тем чтобы они пошли навстречу суннитам.

Таким образом, именно события в Ираке можно рассматривать как олицетворение американской ближневосточной политики. Ведь главной цели они добились. Уже можно говорить о появлении демократического принципа управления, основанного на системе сдержек и противовесов, правда, с учетом восточной специфики. Но по-прежнему очень важно, чтобы политические силы и представители этнорелигиозных меньшинств научились разговаривать друг с другом, не превращая политическую борьбу в вооруженный конфликт.

Кроме того, государства, подверженные "демократизации", оказались лишены сильной центральной власти. А следовательно, их лидеры впредь не смогут бросить вызов американцам и жестко отстаивать собственные интересы. К тому же возможный конфликт с США вряд ли сделает их более легитимными в глазах собственного народа, как это было с Саддамом Хусейном вчера и с президентами Сирии и Ирана сегодня. А значит, и палестинский лидер и руководство Ирака и Афганистана стали более уязвимы как перед Белым домом, так и перед оппонентами внутри страны.

Означает ли все это, что Вашингтон предложил мусульманскому миру провести демократические перемены и готов заплатить за это высокую цену, вроде налаживания контактов с исламистами? Как считают специалисты, исламисты в ближневосточных странах преследуют цель путем демократических процедур заменить деспотическую систему новой тиранией. Как это вполне могло произойти в начале 1990-х годов в Алжире. Скорее всего, уверяют эксперты, они не смогут перенять опыт политической дискуссии и рано или поздно захотят навязать свои ценности и идеи, далекие от западных представлений о жизни и демократии.

Но тогда зачем американцы ратуют за приход во власть представителей религиозных организаций. Возможно, ответ лежит в понимании того, кто голосует за них. Например, в Палестине ХАМАС получил много голосов не только вследствие популярности самой организации. Немаловажную роль сыграл принцип общинности палестинцев. За местных лидеров ХАМАСа в секторе Газа проголосовали их родственники, соплеменники и просто соседи. Интересно, что в Египте некоторые христиане-копты поддержали представителей организации "Братья-мусульмане", хотя известно, с какой настороженностью они относятся к идее установления исламского режима в стране. Возможно, здесь свою роль сыграл отнюдь не религиозный фактор. В Ираке и Афганистане принцип общинной солидарности соблюдался повсеместно. И все это вкупе дает основание говорить, что начиная с конца 2004 и весь 2005 год американцы проводили в жизнь новую политику в отношении стран Ближнего Востока. Они научились использовать местный фактор и колорит. То, к чему призывал Лондон в начале XX века британский офицер Лоуренс Аравийский. Он прославился в годы Первой мировой войны как руководитель арабского восстания против османских правителей.

Непременным условием военных успехов Лоуренс Аравийский считал глубокие знания культуры людей, с которыми сотрудничал, и вытекавшие из нее политические решения. Он писал, что принимал решения только тогда, когда тщательно изучал каждый фактор. Он мог даже во сне выдать справку о географии, племенных структурах, религии, социальном поведении, языках или даже местной культуре застолья.

Еще тогда Лоуренс понял, какое колоссальное значение имеют в арабской политической культуре кланы, а также идея политической лояльности и легитимности, которые в арабском мире тесно связаны с семьей, племенем или деревней. Для западных обществ государственные, национальные интересы и лояльность превыше всего. На Востоке же важнее интересы своего рода, племени, этнической или религиозной группы. Следовательно, куда более значимую роль играет лояльность своей общине, вне которой восточный человек чувствует себя крайне неуютно.

Другой актуальный вывод Лоуренса заключался в том, что необходимо противиться любым искушениям модернизировать арабскую культуру путем пересадки западных ценностей. "Узнай как можно больше о твоих ашрафе и беду (названия арабских племен). Познакомься с их семьями, кланами, званиями, друзьями и врагами, их колодцами, холмами и улицами, – писал Лоуренс, – только в этом случае можно добиться успеха".

Похоже, что после безуспешных попыток сделать все по-своему американцы все же воспользовались советами Лоуренса Аравийского. А в роли его сегодняшнего воплощения выступил неприметный посол США в Афганистане и Ираке Залмай Халилзад. Выходец из Афганистана, он немало преуспел в выполнении миссии США в этой стране. А теперь, судя по всему, плодотворно работает в Ираке. Его первыми публичными заявлениями на посту главы дипмиссии в Ираке стали слова о необходимости диалога между суннитами и шиитами, о возвращении в политику бывших баасистов и о необходимости договариваться с Ираном в целях стабилизации ситуации в Ираке.

В общем, американцы учатся заново разговаривать с восточными странами. Но поможет ли это сгладить противоречия между западным и восточным мирами, исчезнет ли пропасть, возникшая между ними, не перерастет ли противостояние США и Ирана в военную фазу, что даст новый повод говорить о войне цивилизаций и какой все-таки цели добивается Вашингтон, говоря о демократизации "Большого Ближнего Востока"? Ответы на эти вопросы мы получим не скоро.

Евгений Пастухов
Алматы
№25 (161) 28 декабря - 17 января 2005