Том Вуд >Кыргызстан: у "тюльпановой революции" еще не все потеряно 13:17 24.01.2006
КЫРГЫЗСТАН: ДЕЛАТЬ ОКОНЧАТЕЛЬНЫЕ ВЫВОДЫ В ОТНОШЕНИИ РЕВОЛЮЦИИ ПОКА РАНО
Сегодня модно отрицать достижения "революции тюльпанов" в Кыргызстане. Однако многие из обвинений, предъявляемых мартовскому восстанию 2005 г., не учитывают контекста или являются серьезным упрощением сути дела.
> Кыргызстан – беспрецедентный пример государства Средней Азии, бросившего вызов собственной новейшей истории и политической культуре. Кыргызская революция не породила демократии швейцарского образца, однако впервые за рядовым кыргызстанцем признано право влиять на политику, а это совершенно новая идея для постсоветской Средней Азии.
Критики революции предъявляют целый ряд обвинений: после падения экс-президента Аскара Акаева возникла политическая нестабильность, выросло недовольство населения, организованная преступность серьезно влияет на правительство. К этому добавляют, что революция ослабила и так хрупкие геостратегические позиции Кыргызстана и привлекла к стране нежелательное внимание могущественных региональных игроков – России и Китая.
Называемые "последствия" кыргызской революции используются затем для объяснения того, почему соседний Казахстан предпочел сингапурскую модель – модель недемократического развития. "Эволюция, а не революция" – этот новый казахстанский лозунг, используемый для оправдания авторитарного режима президента Нурсултана Назарбаева, вызывает лишь вялую негативную реакцию в странах, входящих в сферу влияния Вашингтона.
Кыргызстану предстоит долгий путь, прежде чем он станет демократической страной с традициями правового государства, но он прошел гораздо дальше по этому пути, чем его более богатые соседи. Кыргызстан – слабое государство, однако это не разнозначно анархии или надвигающейся гражданской войне.
Революция не выпустила на волю силы, которые развязали массовое насилие, а привела к президентским выборам в июле 2005 г., которые можно назвать в целом справедливыми, хотя они и были больше похожи на референдум в поддержку нынешнего президента Курманбека Бакиева, чем на настоящую состязательную борьбу.
Допустим, что Бакиев гораздо слабее многих своих коллег по региону. Он не может, например, без суда и следствия посадить какого-то человека в тюрьму, подвергнуть его пыткам или сделать какую-нибудь еще более страшную вещь.
В отличие от малопонятных, постоянно менявшихся политических альянсов, характерных для правления президента Аскара Акаева, – альянсов, которые в конечном итоге от него оттолкнули многие ключевые региональные элиты, – сегодня формула кыргызской политики отличается большей прозрачностью и в большей степени опирается на консенсус.
Стремясь к укреплению легитимности своей власти, Акаев соединял идеологию государственного строительства с традиционно советскими рецептами, диктовавшими необходимость стратегических региональных альянсов. Бакиев продолжает решать последнюю задачу, представляя дело так, что первая задача уже решена. По словам главы Коалиции НПО Эдиля Байсалова, позитивным моментом происходящего является то, что во многих госучреждениях место ранее обязательного портрета президента заняла государственная печать Кыргызстана.
Еще одно расхожее обвинение заключается в том, что потенциал революции был якобы сведен на нет очевидной неспособностью правительства отменить конституционные нормы, навязанные Аскаром Акаевым для формирования того, лояльного парламента, защищавшего его интересы. Например, итоги подтасованных февральских парламентских выборов 2005 г. так и не были аннулированы, что доказывает бесполезность революционных изменений.
Однако роспуск парламента в период после революции только подорвал бы сомнительную конституционную базу нового правительства, как и в случае большинства революций, сути дела, внеправовую и неконституционную. Вместо этого в сложной и потенциально взрывоопасной ситуации режим Бакиева пошел на ряд компромиссов. Переходное правительство приняло здравое решение работать с существующим парламентом, понимая, что новые парламентские выборы скорее всего приведут к власти те же самые местные экономические силы, только настроенные более враждебно, поскольку им пришлось еще раз заплатить за депутатские места.
Одним из достижений февральских выборов был подрыв позиций в парламенте кыргызской компартии, главной оппозиционной силы в эпоху Акаева, при этом практически не способной к творческому мышлению. Сегодня имеется надежда, что оппозиция сумеет создать подлинную парламентскую коалицию. Стратегия правительства сегодня заключается в оказании давления на парламент – поддержке кампании сбора подписей в пользу проведения референдума по вопросу о роспуске парламента и, параллельно, в шагах в направлении пересмотра конституции. Этот процесс не бесспорен, но пока что проводится разумно и систематическим образом.
Вероятность того, что мафия проникла в слабое центральное правительство, является еще одним обвинением, которое предъявляется постреволюционному правительству Кыргызстана. Дерзкое убийство ряда депутатов парламента, известных своими связями с организованной преступностью, потрясло как кыргызских граждан, так и международное сообщество.
Однако влияние организованной преступности на политику не является чем-то новым для Кыргызстана, уходя своими корнями в эпоху Акаева. Новым является разоблачение сделок, заключенных когда-то между главными преступными группировками и прежним режимом. Недавние насильственные акции по большей части связаны с разборками внутри мафиозных кланов, борющихся за сферы влияния.
И хотя такого рода разборки видны значительно лучше в более прозрачном постреволюционном Кыргызстане, это не означает какого-то резкого подъема преступности, если взглянуть на это как на часть более общей тенденции. Не являются они и угрозой для государства, как показывает легкость, с которой власти подавили несколько последних спровоцированных мафией акций протеста в тюрьмах.
Внешняя политика, еще одно часто упоминаемое слабое место новой власти, является сферой, где национальные интересы защищаются достаточно хорошо истеблишментом, унаследованным от Советского Союза. Эти чиновники выработали последовательную внешнюю политику, понимая необходимость интеграции Кыргызстана как малого государства в международное сообщество. Нынешний министр иностранных дел Аликбек Джекшенкулов, бывший посол Кыргызстана в Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе и президентский советник по внешним связям, вряд ли будет менять этот курс.
Кыргызстанские дипломаты не дилетанты, это люди, к которым Запад должен отнестись серьезно, доказательством чего являются их успешные действия, направленные на снижение обеспокоенности, проявляемой Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в связи с продолжением деятельности арендуемой США авиабазы в Манасе и одновременно направленные на сохранение американского военного присутствия. Тот факт, что правительство Бакиева испытывает нажим по поводу базы со стороны и России и Китая, указывает лишь на то, что США не сумели предложить систему безопасности, которая была бы достаточно убедительной, чтобы побудить Кыргызстан выйти из своих обязательств по ШОС.
Это не значит, что нынешний режим не вызывает очень серьезных вопросов. Режим Бакиева как-то слишком комфортабельно устроился на президентском троне. Исход мартовских событий 2005 г. пока остается неясным. Кыргызстан вряд ли можно назвать образцом, однако ситуация в стране не дает поводов использовать ее для оправдания авторитарного правления, имеющего место в других странах региона.
От редакции. Том Вуд – доктор философии, руководитель программы по Кыргызстану в Международном фонде избирательных систем (IFES). Мнения, выраженные в статье, принадлежат исключительно ее автору и ни коем случае не отражают и не представляют взглядов и деятельности IFES.
Том Вуд
23.I.2006
|