Почему Ахмадинежад перешел в наступление? На этот и другие вопросы корреспонденту журнала Le Nouvel Observateur ответил Фархад Хосрохавар, известный французский специалист по Ирану и современному политическому исламу.
- Как вы можете объяснить провокационные заявления президента Ахмадинежада, в частности, по поводу Израиля, который, по его словам, нужно "стереть с карты мира"?

-
>Чтобы понять поведение Ахмадинежада, не следует забывать, что он является представителем армии пасдаранов – той части населения, которая с первых дней существования ИРИ исповедует культ мученичества, самоотречения, готовности жертвовать своими и чужими жизнями ради торжества идеалов революции. В среде пасдаранов (членов "Корпуса стражей исламской революции", КСИР. – Прим. ред.) и басиджей (ополченцев-добровольцев, участвовавших в ирано-иракской войне и позже влившихся в КСИР. – Прим. ред.) широко распространена идея о том, что цели революции могут быть чудесным образом достигнуты через мученичество, через экстремальные действия. Уже 25 лет басиджи, которые среди пасдаранов представляют отдельную "субкультуру", воплощают и защищают то, что можно назвать идеологической чистотой. Что касается нынешнего президента, то его характеризует полное отсутствие в прошлом контактов с внешним миром, с Западом. Для него Запад весь, целиком, враждебен исламу и Ирану, и у этого конфликта нет решения. Большинство назначенных им людей – от чиновников до послов – составляют выходцы из той военно-политической элиты, которая сформировалась во время войны с Ираком и думает, что, к примеру, геополитические соображения имеют лишь вторичное значение по сравнению с очевидным решением – самопожертвованием. Эти люди не очень компетентны и не имеют практически никакого опыта в области международной политики. Они думают, что ввиду извечной враждебности Запада любой спор во внешней политике сведется к столкновению с ним.

- Почему в своих словесных атаках Ахмадинежад сосредоточился на Израиле и евреях?

- Во-первых, потому, что Израиль, с его точки зрения, воплощает – в числе прочих форм угнетения – угнетение мусульман Западом. Он считает – и это мнение свойственно не только иранцам, – что Израиль был создан для того, чтобы главенствовать над мусульманами. Во-вторых, потому, что, как он считает, Израиль не мог бы делать то, что он делает, не пользуясь безусловной поддержкой Запада или, по крайней мере, США. Есть и третья причина, о которой часто говорят в других странах региона и которую можно сформулировать следующим образом: если полвека назад страны Запада совершили преступление против евреев, мусульмане совершенно не обязаны за это расплачиваться.

В принципе, то, что Ахмадинежад во всеуслышание сказал по поводу Израиля, шепотом говорят в большинстве стран мусульманского мира люди, считающие, что Израиль нарушает международные нормы при полном равнодушии Запада. Поскольку Ахмадинежад – это провинциальный нотабль, совершенно незнакомый с международной политикой, он считает себя обязанным говорить то, что другие сказать не осмеливаются. Пусть даже это наносит ущерб иранской политике. Парадокс в том, что он говорит это в стране, значительная часть населения которой не принимает близко к сердцу палестинскую проблему. Сегодня я не вижу в мусульманском мире страны, в жизни которой палестинская проблема занимала бы столь маргинальное место. В Иране это равнодушие связано с неприязненным отношением к власти. Поскольку власти высказываются в поддержку палестинцев, часть иранского общества отворачивается от палестинцев из чувства протеста против власти.

Впрочем, это касается и отношений с США. Воинствующий антиамериканизм поколения тех, кто совершил в Иране революцию, уступил место довольно миролюбивому восприятию Америки как "страны изобилия" – впрочем, так же на нее смотрит значительная часть остального мусульманского мира. К этому добавляется присутствие в США более чем миллионной иранской диаспоры, которая поддерживает тесные семейные связи с Ираном. С этой точки зрения Ахмадинежад, говоря то, что думает, вполне отвечает настроениям военно-политических групп, которые он представляет, но оказывается оторван от части иранского общества, которая думает иначе, но не имеет организации.

- На ваш взгляд, Иран действительно хочет создать атомную бомбу?

- Когда вы задаете этот вопрос иранцам, они обычно отвечают следующее: в регионе есть два молодых государства, возникшие всего полвека назад (Пакистан и Израиль), у которых есть бомба. Пакистан – страна, граничащая с Ираном. Если у этих двух молодых государств есть бомба и никто против этого не протестует, почему же Ирану, существующему как минимум три тысячи лет, ее иметь нельзя? Надо сказать, этот аргумент затрагивает чувствительную струну в сердцах иранцев, среди которых даже светски настроенные средние слои, критикующие Ахмадинежада за его исламистские воззрения, поддерживают его в этом пункте из националистических соображений.

В сущности, еще несколько месяцев назад этот вопрос не был предметом общенационального значения. Я имею в виду то, что сама власть не делала из него общенациональную тему. Сейчас все иначе. Поддержка, которой президент пользуется в этом пункте, выходит далеко за рамки его обычной политической клиентуры. Для многих иранцев это вопрос достоинства: если обогащение урана не противоречит Договору о нераспространении ядерного оружия, почему нам хотят запретить делать то, что другие делали безо всякого международного контроля? И здесь опять возникает тезис о Западе, проводящем политику "двойных стандартов", когда речь заходит об Иране. С точки зрения значительной части иранского общественного мнения, вопрос ясен: Иран вправе иметь ядерную энергетику. Часть средних классов, исходя из соображений "реальной политики", выступает против этой позиции, рискующей отравить отношения Ирана с Западом. Но, как я уже сказал, эти люди политически никак не организованы. Поэтому их голосов не слышно.

- Повлияли ли вторжение в Ирак и падение режима Саддама Хусейна на политику иранских руководителей?

- Да, и это очень важный момент. До вторжения США и их союзников иранцы очень опасались американской наземной атаки. "Увязание" войск коалиции в Ираке подвело их к мысли о том, что Америка может когда-нибудь разбомбить объекты на их территории, но что она никогда не решится на проведение наземной операции. Избавившись одновременно от иракского врага и от американской угрозы, Иран благодаря Вашингтону избавился еще от одного своего врага в регионе – режима талибов. Турция, которая, как и Иран, имеет проблемы в Курдистане, также не представляет угрозы для Тегерана. Россия, порвав с Ираном в вопросе о ядерном досье, потеряла бы контракты на многие миллиарды долларов, что для нее было бы существенным. К тому же в этом случае для нее возникла опасность отказа Ирана от его нынешнего нейтралитета в чеченском конфликте.

К этому добавляется нефтяной вопрос. Иранцы считают, что высокая цена барреля гарантирует их от вторжения. Кто рискнет вызвать падение нефтедобычи, а значит, и рост цен на нефть, если он уже сейчас превышает 60 долларов за баррель? Другой козырь – это поддержка Китая, который закупает у Ирана 25-30% потребляемой им нефти и сейчас не может позволить себе потерять одного из главных поставщиков. Источники доходов обеспечены, два самых опасных врага устранены, у Америки хватает проблем и с Ираком: могло ли у иранского руководства не сложиться впечатления, что стратегическое соотношение сил складывается в его пользу?

- Судя по вашим словам, вероятность американских воздушных ударов Тегеран не принимает всерьез...

- Американцы сами считают, что им удалось бы в этом случае уничтожить не более 50-60% объектов. Добавлю, что подобная атака освободила бы Тегеран от его обязательств и от ряда ограничений, сделала бы Иран своего рода мучеником мусульманского мира. В Египте, где я недавно побывал, люди, узнав по моему акценту, что я иранец, целовали меня и говорили, что Ахмадинежад – единственный мусульманский лидер, проявляющий храбрость. Почему? Потому что он не склоняется перед американцами и израильтянами. В консервативной иранской правящей элите преобладает мнение, что конфликт с США тянется уже 26 лет и что никакой возможности для диалога не существует. И это недоверие распространяется на весь западный мир, то есть на богатых, противостоящих бедным – тем, на защиту кого претендует Тегеран. Не следует игнорировать "популистской составляющей" Исламской Республики, затрагивающей сердца многих людей в Иране.

К тому же "реформаторы" за год своего пребывания у власти многих разочаровали и в значительной степени себя дискредитировали. Что они сделали за эти восемь лет? Они только говорили. О диалоге цивилизаций, об открытости к внешнему миру. Но они не смогли претворить в жизнь ни того, ни другого – и не только потому, что все было заблокировано, но и из-за своей некомпетентности, из-за своего неумения управлять страной и создавать политические группировки. Между тем за это время инфляция росла на 15-20% в год, бедные беднели, новые средние и высшие классы обогащались, углублялась и ширилась пропасть между богатыми и отверженными. Теми, на роль защитника которых претендует Ахмадинежад.

Рене Бакманн
Le Nouvel Observateur
26.01.2006