Журналисты по-прежнему не допускаются на суды над "солнечными" оппозиционерами – помещение тесное

"Арена" уже неоднократно описывала ухищрения, на которые пускаются узбекские власти, чтобы любыми средствами не допустить на официально открытые процессы независимых наблюдателей и журналистов. В итоге получается интересная картина: на отдельные судебные заседания пускают практически всех (что впоследствии дает властям основание утверждать, будто процессы проводятся в открытом режиме), на остальные – только близких родственников подсудимых. Для правозащитников, независимых наблюдателей и журналистов двери зала заседаний, как правило, остаются закрытыми.

Вот и 15 февраля на очередное заседание по делу Санджара Умарова, лидера оппозиционной "Солнечной коалиции", не смогли попасть журналисты и несколько независимых наблюдателей. Формально они не были допущены по вполне уважительной причине - в зале заседаний для них не хватило свободных мест.
>На деле это объяснение способно удовлетворить лишь тех, кто не видел помещения, избранного для проведения суда над оппозиционными лидерами.

Оно представляет из себя маленький зальчик размером примерно пять на десять метров, где для посетителей поставлены в три ряда скамейки, плотно придвинутые друг к другу. К левой стене примыкает металлическая клетка, в которой находятся подсудимые. Центр помещения, перед столом, где сидят судья и заседатели, занимает другой стол, за которым лицом к лицу располагаются адвокаты и прокурор.

Всего на скамейках, отведенных посетителям, может поместиться не более 30 человек, да и то при условии, что они тесно прижмутся друг к другу. При этом часть мест уже зарезервирована для представителей НОПЧУ (Независимого общества прав человека Узбекистана), состоящего на содержании правительства, нескольких людей в штатском и двух видеооператоров. Первыми в зале заседаний почему-то всегда оказываются именно они. Во вторую очередь пропускают родственников подсудимых (всего по делу С.Умарова проходят четыре человека), и, если на процессе пожелают присутствовать представители иностранных посольств, то их тоже. На оставшиеся места пускают (или не пускают) всех прочих. Правда, к этому времени свободных мест почти не остается.

Таким образом, всего лишь благодаря удачно подобранному помещению достигается максимально возможный результат. Во-первых, количество нежелательных свидетелей "открытых" процессов естественным путем сокращается более чем в два раза (а журналистов и вовсе сводится к нулю), во-вторых, процессы и дальше продолжают именоваться "открытыми". Журналистам рассказывать о том, что на них происходит, приходится исключительно со слов других.

Определенная благопристойность здесь, конечно, соблюдена – могли бы ведь провести суд и в какой-нибудь каморке размером три на три или четыре на четыре. Впрочем, и в том, и в другом случае конец этих процессов для самих подсудимых вполне предсказуем. Судя по тому, как складываются обстоятельства дела, это обычная тюремная камера…

Комментарий Сурата Икрамова, председателя Инициативной группы независимых правозащитников Узбекистана

- Согласно законодательству, если суд считается открытым, то судья должен позаботиться, чтобы он проходил в таком зале, в который смогут вместиться родственники подсудимых и наблюдатели. Тем более что судье заранее известно, что процесс будет громким. Если родственники, наблюдатели не вмещаются, судья должен приостановить суд, объявить перерыв и подыскать такое здание, в котором бы все желающие, наблюдатели, могли бы свободно присутствовать на судебных слушаниях.

Обычно в Ташкенте, когда судят сразу несколько человек, то такие суды проводят в Акмаль-Икрамовском районе, который сейчас переименовали в Учтепинский. Там, в здании суда по уголовным делам Акмаль-Икрамовского района, есть залы, где помещается 80-100 человек. Они вполне могли бы там провести эти процессы, если бы захотели. Однако мы видим, что происходит прямо противоположное. Более того, судья никак не реагирует на то, что наблюдателям не находится места. Видимо, такова политика – не допускать на эти суды независимых наблюдателей.

По этой же причине в последние месяцы суды над участниками андижанских событий проводились у нас тайно, в закрытом режиме. После самого первого процесса в Верховном суде, который официально считался открытым, но на деле таким не был (открытый – это когда любой, кто захочет, может на нем присутствовать), прозвучала критика на весь мир, и остальные судебные процессы над участниками андижанских событий стали проводиться уже тайно и в закрытом режиме.

Вчера я разговаривал с некоторыми адвокатами, которые были участниками этих судов, и они рассказали, что им и их подопечным, уже заключенным, до сих пор не выдали не только тексты приговоров, но даже обвинительных заключений. Я удивился и спросил: "А как же вы их тогда защищали?" Они объяснили: когда начинается следствие, то следователь выносит специальное постановление. Вот по этим постановлениям они их и защищали.

Со слов этих адвокатов (а кроме них на судах никого не было – никаких наблюдателей) из этих заключенных, до сих пор ни один не имеет ни текста приговора, ни текста обвинительного заключения. Почему это делается? Потому что если ему выдадут на руки текст приговора, то он быстро распространится. Если его получит на руки заключенный, либо его адвокат, то он попадет к правозащитникам, юристам, адвокатам и так далее. И они подвергнут эти приговоры анализу. А этого-то власти и не хотят… Раз эти процессы были закрытые и тайные – никто не знает, что там происходило… Так вот, эти люди, осужденные, не могут даже подать на апелляцию, поскольку они не получили текст приговора. А приговор никому из них не дают. Такого на моей памяти никогда не было, я о подобном никогда даже не слышал. Поэтому я даже не знаю, как все это комментировать – я просто в шоке…

16.02.2006