Факты:
Михаил Леонтьев, тележурналист, 1958 года рождения. Занимался социологией, в 1989 году был приглашен корреспондентом в отдел политики газеты "КоммерсантЪ", где прошел "очень полезную школу". В 1990 году был завотделом экономики "Независимой газеты". В 1993 году принимал участие в организации газеты "Сегодня". С апреля 1997 года – руководитель и ведущий программы "На самом деле" на "ТВ-Центре". С начала 1999 года – ведущий программы "Однако" на Первом канале. Лауреат премии "Золотое перо России".

***

>Никакой проблемы договориться с Ираном по поводу обогащения урана в России, собственно говоря, и нет

Я был бы рад, если бы России удалось договориться по иранскому вопросу в тех форматах, о которых идет речь. Но пока я не вижу никакого результата. Мне абсолютно ясно, что тот разговор, который обнародуется, основного стержня переговоров не касается. Я сошлюсь на Кириенко, который сказал, что это только часть договоренностей, и по этой части мы договорились. А остальная часть – уже отдельный вопрос. Я хочу сказать, что никакой проблемы договориться с Ираном по поводу обогащения урана в России, собственно говоря, и нет. Тегеран никогда не отказывался принципиально от создания совместных предприятий по обогащению энергетического урана в рамках той программы, которую затеяли в области ядерной энергетики. Ему нужна помощь России, так как это большая программа, большое количество реакторов и т.д. Но проблема состоит в том, чтобы Иран отказался от собственных усилий по созданию полного ядерного цикла.

Все, что мы слышим на публичном уровне, не имеет никакого отношения к самой иранской проблеме

Я понимаю, что с дипломатической и политической точки зрения Ирану удобно иметь готовый формат договоренности с Россией, чтобы при определенных обстоятельствах иметь возможность отступить на этот формат. Но это тоже иранская тактика. А с точки зрения основной проблематики продолжается разговор глухонемых. Мы – во всяком случае, Россия – способны обсуждать с Ираном вопрос по существу. Но это не имеет никакого отношения к тому, что мы слышим формально. Потому что вопрос об иранской ядерной программе – это не вопрос техники, а вопрос содержания. Содержание заключается в том, что Иран может отказаться от военного характера программы, получив взамен гарантии безопасности. Формально у Ирана есть гарантии безопасности (хотя формально они у всех есть). Это Женевская конвенция, это Вестфальское право. Иран никак не нарушал режима нераспространения ядерного оружия. Проблем в этой ситуации вообще нет. Все понимают, что разговор на формальном уровне отсутствует, а на реальном уровне – он не слышен. Если он ведется, в том числе с помощью России, я очень рад. Потому что все, что мы слышим на публичном уровне, не имеет никакого отношения к самой проблеме.

Есть один игрок, такой вот дворовый хам, под названием США, который угрожает Ирану расправой

Иран говорит, что у нас смежная программа, и понятно, что ничего другого он никогда не скажет. А ему говорят – у вас нет гарантии, вы что-то нарушаете. И то, и другое является правильным. Но это не разговор. Это своего рода политкорректность. Причем не по отношению к Ирану, а по отношению к единственному игроку, который не участвует в процессе. Разговор ведет "европейская тройка" и Россия. Но есть один игрок, такой вот дворовый хам, под названием США, который угрожает Ирану расправой, а Европе тем, что заставит ее ввести санкции против Ирана. России собственно ничем угрожать не могут. Наша проблема в том, что мы не хотим ссориться с европейцами и позиционировать себя по отношению к Ирану иначе, чем Европа. Просто не хотим. Для нас это тактический "выступ". России в данном случае удобно представлять себя как страну, которая одинаково солидарно относится к угрозе иранского ядерного вооружения. РФ, безусловно, не заинтересована в иранском ядерном вооружении. Она, может быть, даже в большей степени, чем Европа, хотела бы, чтобы этого не было. Но это не значит, что Россия страшно боится иранской бомбы. У нас есть огромное количество проблем, которых мы опасаемся гораздо больше. "Нам бы ваши проблемы, господин учитель".

США заинтересованы не в разрешении иранской проблемы, а во введении санкций и дальнейшей эскалации ситуации

У меня есть впечатление, что реальный переговорный процесс идет за рамками публичности, потому что иначе трудно представить себе, что солидные страны занимаются ерундой. Мне кажется, трудно прогнозировать, какое решение примет МАГАТЭ 6 марта. По имеющимся сигналам можно предположить, все, что угодно.

США заинтересованы не в разрешении иранской проблемы, а во введении санкций и дальнейшей эскалации ситуации. Безусловно. Но опять же не любой ценой. Надо понимать, что американцы в какой-то степени находятся в определенных рамках обязательств и ограничений. Они, конечно, хотят, но мало ли кто что хочет. Кроме того, у них есть и другие проблемы. Т.е. в данном случае они взвешивают интересы и задачи, которые они решают, и их цену. Если американцев поставить в обстоятельства, при которых у них будут серьезные проблемы с началом таких действий и не будет серьезной поддержки, они откажутся. Но в принципе, главной жертвой санкции против Ирана является не Иран, а Европа. На 2-ом месте – Китай и только на 3-ем месте, возможно, Иран. В среднесрочном плане Россия уж точно жертвой не является, хотя в долгосрочном плане и может ею стать.

Санкции против Ирана – это санкции против Европы, Россия от этого пострадает меньше всех

Санкции против Ирана экономически не ударят по нашей стране. Более того, в среднесрочном плане с точки зрения мировой конъюнктуры это даже выгодно. А в долгосрочном стратегическом плане, конечно, мы заинтересованы в том, чтобы Иран существовал как самостоятельный независимый от США игрок в регионе. Если речь идет о том, чтобы в конечном итоге сломать Иран, то для нас это абсолютно невыгодно. Когда мы говорим, что Иран является нашим стратегическим партнером – это правда. Это объективная истина, это вещь, которая существует как геополитическая стратагема. Она независима от воли и сознания. А в тактических вещах мы меньше всех пострадаем от санкций.

Проблема состоит в том, что с внешнеполитической точки зрения Россия гораздо более субъектна, чем Европа, которая подчиняется огромному количеству условностей, ограничений, обязательств, давлений и не может из-под них выбраться. В этой ситуации она оказалась в положении худшем, чем в Иране. И в этом смысле Европа действует стратегически против себя самой. Санкции против Ирана – это санкции против Европы. Европа против себя объявляет санкции. Она обиделась на Иран, который плохо себя ведет, и за это в интересах США решила себя посадить на кол.

Военный путь развития ситуации означает геополитическую катастрофу

Россия, безусловно, против военного пути развития ситуации в Иране. В Ираке она тоже была "против". Военный путь развития ситуации означает геополитическую катастрофу регионального масштаба. С этой точки зрения для нас это более опасно, чем для американцев. Я имею в виду, что это близко к нашим границам. Кроме того, надо учитывать, что Иран – государство, которое проводит абсолютно лояльную по отношению к России политику (т.е. она не лояльна с точки зрения партнерства и риторики, которая мешает с ними дружить, но с точки зрения стратегии и реального содержания политики Иран – наш региональный союзник). С другой стороны, с Ираном собираются разбираться США, а не мы и не европейцы. Концепция, что можно сунуть куда-то бомбу и убежать, а потом сидеть и потирать руки, очень слабо относится к США, которые присутствуют в регионе в огромном количестве. У Америки автоматически возникнут проблемы в Ираке. У них там находятся живые люди. Причем много. В результате такой политики люди очень быстро могут стать мертвыми и в очень большом количестве. Я не верю, что США готовы просто так без всяких условий покинуть Ирак в контексте капитуляции, так же как они не готовы покинуть Афганистан, где пока их особенно никто не трогает. Эти люди будут мертвыми в возрастающих количествах. Я понимаю, что есть объективные цели политики США, которые в некотором смысле являются демократической страной. Но Америка ведь очень чувствительна к человеческим потерям. Это своего рода ограничитель. США существуют в Ираке постольку, поскольку иракским шиитам стратегически удобно иметь такую позицию. Во-первых, демократизация дает им победу и, во-вторых, их больше всех. Но они находятся там только до той степени и до той поры, пока им это удобно.

Я абсолютно уверен, что иранцы рассчитывают на то, что их пространство игры шире

Иран ведет свою тактическую борьбу. Персы – люди хитрые и умные. У них иной склад ума. Я абсолютно уверен, что они рассчитывают на то, что пространство их игры шире. Они понимают, что нельзя сегодня "закошмарить" Иран, а завтра на него напасть. Поэтому если вдруг им покажется, что они немножечко перегнули палку, у них есть множество возможностей и времени скорректировать позицию. Это тоже очень важно. Они знают, что делают, понимают свою силу. У них абсолютно контролируемая ситуация и внутри и снаружи. Они знают, чего хотят. У них есть целый набор разного рода целей и одна из главных – компенсировать тот ущерб, который они сами себе нанесли, пытаясь договориться с США. На протяжении нескольких лет и даже десятилетий Иран пытался договориться с США и проявлял нечеловеческую лояльность. С точки зрения сущности нынешнего иранского режима эта лояльность запредельная. Он не получил за это ни копейки (в широком смысле ничего не получил, нанеся себе как режиму пользующемуся народной поддержкой только ущерб). В ходе этих переговоров Иран получил отрицательный результат, теперь придется как-то "восстанавливаться".