5-14 марта в Пекине проходила четвертая сессия Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП). Принятые на ней решения по своей масштабности и глубине сравнимы разве что со знаменитым декабрьским 1978 года пленумом ЦК КПК, провозгласившим программу "четырех модернизаций". Они позволяют говорить о том, что Китай стоит на пороге глубочайших качественных изменений в своей экономике и политике, или - еще точнее - смены государственной стратагемы. С учетом нынешнего влияния, а особенно - перспектив развития крупнейшей по населению страны мира, подобная смена ни в коем случае не может рассматриваться как "внутреннее дело Китая". Она неминуемо скажется и на глобальной геополитической ситуации, и на российско-китайских отношениях.

Прежде всего, можно констатировать, что в предстоящей 11-й пятилетке (2006-2010) пекинские власти намерены отказаться от приоритета экспортных отраслей в пользу развития внутреннего рынка. Об этом свидетельствуют как введение единого налога на прибыль для иностранных и китайских предприятий, так и полная отмена сельскохозяйственного налога. Что касается первого из этих решений, то оно призвано не столько "препятствовать инвестиционно-технологической оккупации" китайских предприятий иностранными корпорациями, как об этом заявляют официальные лица, сколько "выравнивает" сложившиеся перекосы и диспропорции национального рынка КНР.

Той же цели служит и отмена сельхозналога. "С 1 января 2006 г. 900 млн. китайских крестьян навсегда простились с сельхозналогом… Долгое время за счет государственных средств из доходов от сельхозналога постепенно развивались промышленные предприятия в городах Китая, благодаря чему горожане стали жить лучше и перешли к современному образу жизни. >Теперь настало время, когда промышленность должна поддержать сельское хозяйство, а город - деревню", - пишет Тань Синъюй ("Китай", 2006, №2). В этой связи высказывание премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао - "Все, что связано с сельским хозяйством, деревней и крестьянами, имеет определяющее значение для развития Китая", - следует рассматривать в том же ключе стабилизации и развития внутреннего рынка, общая "емкость" которого во многом определяется уровнем жизни китайской деревни.

Показательно, что все эти шаги предприняты руководством КНР в тесной увязке с предстоящим вступлением страны во Всемирную торговую организацию. Если учесть, что к ВТО в 2006 году полноправно присоединится и Индия, то функции этой международной организации после подобного расширения почти вдвое (на 2,5 млрд. человек) вряд ли окажутся теми же, что были "до". Остается надеяться, что и наше руководство подобную вероятность трансформации ВТО каким-то образом учитывает. Иначе никакого адекватного оправдания у столь "стремительного домкрата" кремлевской политики, который мы наблюдаем сегодня, просто не существует.

Другим важнейшим приоритетом новой китайской стратагемы станут образование и наука. В течение пятилетки будет осуществлен переход ко всеобщему бесплатному 9-летнему образованию с перспективой выхода на среднее. Понятно, что успешная реализация данной программы вместе с расширением системы государственного высшего образования даст Китаю дополнительные десятки, если не сотни миллионов людей повышенной квалификации.

Министр науки и техники КНР Сюй Гуаньхуа сообщил, что уже сегодня в научно-технической сфере работает 38,5 млн. человек, из них более миллиона занимаются непосредственно исследовательской деятельностью, и по этим показателям Китай занимает, соответственно, первое и второе места в мире. Теперь основной задачей является "усиление инновационного потенциала китайской экономики" - иными словами, ускоренное преодоление все еще существующего технологического разрыва между Китаем и странами западного блока, прежде всего США. Разумеется, это в полной мере касается не только мирного, но и военного аспекта.

В 2006 году прямые расходы КНР на оборону увеличились на 36,025 млрд. юаней, или на 14,7%, и составили 280,729 млрд. юаней. В пересчете на доллары по официальному курсу это не слишком большие цифры - порядка $40 млрд. Но, во-первых, следует учесть, что это всего лишь прямые расходы. А есть еще и косвенные, проходящие в бюджете по другим, "не оборонным" статьям. Во-вторых, китайская армия сравнительно с американской обладает, как минимум, на порядок меньшей "финансовой емкостью" на условную "единицу боевой мощи" (иначе говоря, китайский солдат существенно менее прихотлив, чем звездно-полосатый вояка). В-третьих, обменный курс юаня к доллару не только резко занижен относительно паритета покупательной способности (ППС), но и не испытывает столь мощного инфляционного давления, как американская валюта.

Поэтому, несмотря на уверения министра иностранных дел КНР Ли Чжаосина в том, что расходы Китая на оборону даже с учетом их быстрого роста все равно остаются значительно меньшими, чем в США, Японии или Франции, их реальные размеры можно считать уже вполне сопоставимыми с бюджетом Пентагона. А значит, китайские вооруженные силы в течение ближайших нескольких лет способны выйти на новый качественный уровень - во всяком случае в своей "неядерной" составляющей. Что же касается ядерных компонентов военной мощи Пекина, то, согласно ряду оценок, их реальная величина также выходит далеко за пределы официально заявленных 600-800 боеголовок. А выход в космос пилотируемых кораблей с флагом КНР на борту означает, помимо всего прочего, что эти боеголовки могут быть доставлены ракетными носителями в любой пункт земного шара. Несомненно, это обстоятельство отныне должно будет учитываться в ходе любых контактов третьих стран с китайским "красным драконом".

Наконец, последним - по месту, но не по значению - из компонентов новой стратагемы, которую, кстати, официально называют пока возрожденным к употреблению, старым и привычным термином "социализм с китайской спецификой", следует назвать жесткую финансовую и информационную политику.

Глава Центробанка КНР Чжоу Сяочуань заявил, что у Китая существуют "собственные принципы" того, как должен изменяться обменный курс юаня, и никакого отпуска национальной валюты в "свободное плавание" под давлением внешних требований, в том числе из Вашингтона, не произойдет. Недавняя ревальвация была осуществлена в пределах, необходимых для расширения "зоны влияния юаня" и создания ACU (азиатской валютной единицы), а не для поддержания баланса американской экономики как таковой, что было прекрасно понято "по другую сторону" Тихого океана. В частности, там, несмотря на явное недовольство Белого Дома "недостаточной ревальвацией" юаня, поспешили заявить, что по-прежнему поддерживают принцип территориальной целостности Китая и отрицательно относятся к идее независимости Тайваня.

Стоит добавить к этому "закручивание гаек" в сфере масс-медиа: закрытие целого ряда либеральных СМИ, прежде всего газет, ограничения на деятельность "глобальной паутины" Интернета и нарастающую изоляцию его китайского сегмента от других. Сюда же стоит отнести затяжки с открытием Диснейленда в Шанхае, - и новые черты обращенного к миру лица "континентального" Китая станут более чем очевидными. Недавняя "мастерская мира", судя по всему, решила теперь поработать и на себя. А значит, неминуемо будут подвергнуты трансформации очень многие аспекты внешней политики Пекина - в том числе и по отношению к России. Во всяком случае, "двуглавость" Кремля, а вернее, склонность его обитателей сидеть одновременно на двух стульях, теперь найдет на Востоке куда меньшее понимание, чем находила прежде.

Николай Коньков
20.03.2006