Религиозный век? Мальро яростно открещивался от приписанного ему пророчества о том, что XXI век "будет религиозным или его не будет вовсе", и даже находил это высказывание "смешным". Но так ли он был прав? Да, через сто лет после смерти Ницше, говорившего о смерти Бога, 59% французов – судя по результатам опроса, проведенного осенью 2005 года, – находят религии слишком обременительными. Да, о Бенедикте XVI говорят меньше, чем об Иоанне Павле II. Но не будем забывать, что последний стал "звездой" для всего мира, а его похороны вызвали беспрецедентный приток людей на улицы и к экранам телевизоров. "Заново родившийся" ("born-again") христианин Джордж Буш постоянно поминает имя Господне. "Евангелистов", разделяющих его религиозные убеждения, в Азии, Африке и Латинской Америке насчитывается более 300 миллионов, и в одних только США действует более 140 тысяч миссионеров со всего мира.
Считается, что Тони Блэр, называющий себя верующим, принял католичество под влиянием своей супруги. Православие вновь обрело свое место на руинах Империи безбожников. Буддизм завоевывает позиции на Западе. Более миллиарда верующих исповедуют ислам, причем число новообращенных продолжает расти. В частности, к югу от Сахары, где вера очень часто выступает как единственное "лекарство" от невыносимых условий жизни.

Все это было бы прекрасно и оставалось бы исключительно делом совести каждого, если бы в результате межрелигиозных столкновений так часто не проливалась человеческая кровь. Не только в Афганистане, но и в Индии, и в Пакистане, и на Филиппинах, и во многих уголках Африки и даже в пригородах старой Европы, где к тому же наблюдается некоторый всплеск антисемитизма. Во всяком случае, ни одна страна не может считать себя защищенной от терактов "Аль-Каиды"...

Нет ни одной великой религии – за исключением буддизма, – которая не знала бы всплесков фанатизма. Хотя Христос и ответил Пилату, что царство его не от мира сего, папы сохраняли мирскую власть вплоть до подписания Пием XI и Муссолини в 1929 году Латеранских соглашений. Хотя он и велел Симону Петру вложить в ножны меч, которым тот хотел защитить его от стражей, пришедших за ним, на протяжении столетий эти слова, мягко говоря, интерпретировались по-разному. А длинный мартиролог христианских Церквей – от Римской империи до времен Сталина и Мао – очень долго "уравновешивался" списком жертв крестовых походов, инквизиции, религиозных войн и этноцида американских индейцев.

Еще не остыли угли жестоких войн, раздиравших в конце прошлого века югославские нации. Мотивация поведения православных сербов, католиков-хорватов и боснийских мусульман была настолько же религиозной, насколько и национальной, хотя в данном случае – так же, как в Ливане, Северной Ирландии или Чечне – конфессиональная принадлежность выступала и выступает в большей степени как признак идентичности, чем как метафизический фактор. Жестокий геноцид в Руанде не стал последней страницей в истории африканских религиозных войн. Папа по-прежнему не может посетить Москву и Пекин. Православные греки и турки-мусульмане никак не договорятся о статусе Кипра. Нынешние правители шиитского Ирана выступают с поджигательскими заявлениями. А афганский суд, к счастью, вовремя дезавуированный, без колебаний приговорил к смерти человека, виновного в принятии христианской веры. Верно и то, что знаменитая консервативная американская журналистка Энн Коултер, процитированная недавно лондонской газетой The Economist, на следующий день после терактов 11 сентября заявила: "Мы должны захватить их страны, убить их руководителей и обратить их в христианство".

После затяжной и изнурительной холодной войны Восток и Запад в конце концов договорились – несмотря на глубокие мировоззренческие различия – о минимальных условиях сосуществования. Можем ли мы ожидать того же от великих религий, между которыми так много общего, начиная с монотеизма? Этого требует глобализация, поскольку она делает абсолютно невозможным то, о чем мечтают исламисты-экстремисты – полную закрытость дар аль-ислам (мусульманской земли) для тех, кого они называют "иудеями и крестоносцами".

Ухудшение имиджа Запада

Впрочем, грандиозные миграционные потоки современной эпохи привели к известному взаимопроникновению, что снизило значение религиозной практики. Десятки миллионов людей называют себя верующими, но не практикующими, не усматривая здесь никакого противоречия. Об этом свидетельствует и стремительное падение рождаемости в латиноязычных странах, и рост числа католиков, разделяющих столь близкий сердцу протестантов принцип свободы совести. Кто-то скажет, что среди мусульман интегристов гораздо больше. Но они далеко не составляют большинства в своей диаспоре: достаточно вспомнить о том, как было урегулировано – если можно так сказать – "дело о платке". Как и многие христиане, многие мусульмане не очень строго относятся к велениям Писания, например, к запрету на употребление алкоголя. Так обстоит дело даже в высших слоях общества, и даже в странах Залива...

Действительно, ношение хиджаба, который в прошлом веке стал гораздо менее популярен на Среднем Востоке и в Магрибе, вновь вошло в обиход в Турции, в Египте и даже в Ираке (неожиданный эффект американской интервенции!). Наверное, Ататюрк переворачивается в могиле оттого, что у власти в Анкаре стоит исламистская партия – пусть и умеренная. Многие арабские националистические движения тоже далеко ушли от светских концепций своих отцов-основателей, многие из которых были христианами. Типично империалистическое поведение Великобритании и Франции в регионе в период между двумя мировыми войнами, создание Израиля, алжирская война, а также эмансипация нравов, которая шокирует многих последователей Пророка – все это привело к ухудшению имиджа западных стран.

>Трагический опыт Ирака убедительно доказывает: с расколами и проявлениями ненависти нельзя покончить красивыми речами, а тем более применением силы: для этого нужны открытость духа, стремление понять другого, что-то дать ему. В той мере, в какой все религии, начиная с иудаизма, предостерегают людей против поклонения золотому тельцу, они могут этому способствовать. Именно к этому призывал их в 1986 году Иоанн Павел II на форуме в Ассизи. И именно над этим трудится активное движение Сант-Эгидио, созданное после Второго Ватиканского собора.

Андре Фонтен
Le Monde
5 апреля 2006