Голландцы-биологи бьют тревогу: скоро их знаменитые тюльпаны утратят "фирменную" пышность и сочность. Погибнет мощнейшая отрасль голландской экономики. "Какое нам дело до их тюльпанов? - будет недоумевать читатель. - Где Голландия и где мы!" И окажется не прав. Ведь лучшие голландские тюльпаны, известные всему миру много больше, чем знаменитый сыр, растут... в Заилийском Алатау. А скоро можно будет сказать - росли

Не удивляйтесь: голландские тюльпаны - такой же географический нонсенс, как английский чай и швейцарский шоколад. Дело даже не в том, что всемирно известные тюльпаны - родом из наших гор, откуда они по Шелковому пути попали сначала в Малую Азию, а затем и в Европу. Базой (или, если угодно, сырьем) тамошней цветочной индустрии служат дички, без сил и соков которых она захирела бы в два-три года. А единственные, подходящие для подобных селекций дикие тюльпаны как раз и растут на своей "исторической родине", в Тянь-Шане. Луковицы которых голландцы у нас регулярно покупают. А скоро можно будет сказать - покупали. Потому что наш аутентичный тюльпан исчезает.

Впрочем, проблема не в том или ином конкретном виде на территории Иле-Алатауского национального парка. Сейчас, всего-то через десять лет после создания, весь парк оказался под угрозой опустошения.
Ирония судьбы, ведь когда 22 февраля 1996 года правительство приняло постановление о создании парка, оно руководствовалось именно целью сохранить уникальную здешнюю природу в условиях мощнейшего антропогенного пресса (как известно, южная столица, вопреки всем здравым доводам, упрямо "лезет" в горы, и парк вплотную примыкает к границам Алматы). Но, видимо, благие намерения также не выдержали давления пресловутого "антропогенного пресса".

Поясним. Про уникальную природу - не экологообразная риторика. В Казахстане и вообще-то по пальцам руки можно пересчитать непустынные, уютные, благословенные уголки, лесные заповедные в исконном смысле угодья. С рекреационным потенциалом, как сейчас говорят. Горно-озерные урочища Борового, Зеренды и Баянаула, ленточные боры Прииртышья, кедровники и пихтовые рощи Алтая. Вот, собственно, и все.
Но даже на их фоне северо-западные отроги Тянь-Шаня - исключительны. Даже не в региональном - в глобальном масштабе. Птицы и звери-эндемики - снежный барс, синяя птица, беркут; леса подревнее знаменитого Итена в Англии, с которого Толкиен "списал" свой говорящий лес во "Властелине колец", - Ясеневая дача на Чарыне или Чинтургенские ельники. О тюльпанах мы уже говорили.

Чтоб как-то все это сохранить, в 1931 году в Талгарском ущелье был создан Алматинский заповедник. Но, во-первых, все местные раритеты он не охватывал. А во-вторых, упомянутый выше "антропогенный пресс" усиливался. Хозяйственная деятельность маленького городка, каковым до войны была Алма-Ата, и миллионного мегаполиса, в который она превратилась позже, несопоставимы. И возникла нужда в создании еще одного "пояса защиты". Таковым и должен был стать национальный парк.
Идея была предложена учеными еще в советское время, в 1984 году. Но, видимо, не успели. И проект осуществили только спустя двенадцать лет. Для чего изъяли землю у различных хозяйствующих субъектов в трех районах Алматинской области: Каскеленском, Талгарском и Енбекшиказахском - всего 165 тысяч га у 35 колхозов и совхозов. Но тем же постановлением разрешили крестьянам временно пользоваться изъятыми угодьями. Оно и понятно, надо же было тем как-то жить. Подразумевалось, что в будущем вопрос с землей будет решен: землепашцы и скотоводы получат участки в других местах и оставят охраняемую территорию целиком в распоряжение ее природным обитателям. Но... нет ничего более постоянного, чем временное. Люди из национального парка, конечно, никуда не ушли, благополучно осуществляя свою "хозяйственную деятельность" по сию пору.
Рискнем предположить, что тем самым все усилия по охране здешней природы сведены на нет. Парк существует только на бумаге, и единственные реальные дивиденды от него - экологическая "черная" дань, которую недобросовестные служители собирают с приезжих туристов.

Может, наши размышления покажутся кому-то нападками на так называемого "трудового человека", но дело в том, что никакой турист, даже самый нечистоплотный, не в состоянии нанести того ущерба природе, который образуется в результате деятельности местных жителей, пусть они даже обладают высоким экологическим сознанием энтузиастов "Гринписа". Почему?

Турист не выживает природных обитателей с их земли. Максимум вреда от него - мусор, да и то не далее полусотни метров от дороги, ибо на большем расстоянии от машины он пикники не устраивает. Да и мусор этот легко убирается.

Тогда как местные жители - это пашни, не оставляющие среды для жизни диким зверям и растениям. Это отары овец, поедающие корм здешних аборигенов - оленей, косуль и даже зайцев. Это собаки, метящие "свою" территорию на несколько километров в округе и вытесняющие таким образом не только своих диких "кузенов", но и все живое, что есть в округе.
Причем, в отличие от туристов, местные не ограничиваются придорожными полосами, а в поисках пищи проникают в самые дальние уголки. Так было в истории человечества вообще, так происходит и с Иле-Алатауским парком в частности.

Конечно, было бы лукавством не видеть здесь никакой этической проблемы. Мировое общественное мнение, разумеется, реагирует на тот факт, что при создании национальных парков местное население лишается старинных угодий и не получает дивидендов от туристического внимания к ним. То есть нам могут задать провокационный вопрос: вам что, букашки и цветочки важней, чем люди?! Но такой вопрос будет профанацией проблемы. Сохранение наиболее ценных естественных ландшафтов - забота и об этих конкретных местных людях (и их потомках), а не о каком-то абстрактном человечестве.

Кроме того, дивиденды могут быть косвенными - подъемные, льготы при переезде на новые территории. Тем более в Казахстане, где нет недостатка ни в землях, ни в деньгах, которые наша перегретая экономика не знает, как переварить. Да и, кстати, мировая практика, несмотря на моральную небесспорность такого подхода, все-таки не допускает хозяйственную деятельность (кроме рекреационной) в национальных парках.
Отчего ссылки на мировое общественное мнение в наших условиях выглядят не более как попытка оправдания лености и бездеятельности ответственных лиц и организаций. Просто за десять лет так и не удосужились предпринять какие-то меры, чтоб найти новое жилье и работу тем 35 хозяйствам, территорию которых изъяли для Иле-Алатауского национального парка. Не позаботились, хотя и обещали.

>Что и говорить, в прожектах по охране природы мы сильно преуспели. Читаешь концепцию стратегии Министерства охраны окружающей среды, и сердце прыгает от радости. Но, к неудобству профессиональных защитников природы, наши журналисты и экологи-любители тоже неровно дышат к уникальному миру Казахстана, но картину видят совсем иную.
В Иле-Алатауском парке, к примеру, за последний десяток лет уникальных тюльпанов стало, если верить заинтересованным голландцам, на 60% (!) меньше. Почти исчезли наши уникальные альпийские розы.
Организованный прошлым летом газетой "НП" и Норвежским государственным университетом экологический десант выявил четкую закономерность между безобидным кочевьем и уроном заповедной зоне.
Сами скотоводы рассказывают, что баран съедает всех насекомых, которых находит, включая ядовитых пауков. А значит, там, где паслась отара, на несколько лет нарушена вся экосистема. Там уже не живут мелкое зверье и птицы, питающиеся букашками. Там не гнездятся хищные пернатые и не живут звери, так как нет кормовой базы.

Чабаны, хваля за злобность овчарок-азиатов, хвастаются, что с такими собаками за весь сезон не то, что медведя - ни одного оленя за 10 километров от кочевья не видят. Замечателен и такой факт, что дважды чабаны, расчувствовавшись от заметной платежеспособности норвежских товарищей, предлагали шкуру тянь-шаньского бурого медведя, добытую здесь же - в заповеднике.

Есть, впрочем, еще одна мощная сила по истреблению природы, не учитывать которую было бы лицемерием. Это наше прекрасное будущее.
На форуме казахстанского сайта (ссылку не даем, потому что сайт, в общем-то, ни при чем) мы наткнулись на прошлогодний обмен впечатлениями "как я провел лето". Отдохнувший в детском пансионате, расположенном на территории национального парка, тинейджер, не лишенный чувства юмора, рассказывал друзьям по Интернету, сколько они в окрестном лесу добыли белок при помощи итальянской рогатки, купленной в охотничьем магазине всего лишь за полторы тысячи тенге. Если верить юному повесе, то с 20-30 метров стальным шариком такая рогатка насквозь прошивает некрупную животину или птичку. Вдохновленные таким примером, его друзья по отряду скупили в магазине все рогатки, но продавщица обещала, что будут еще поступления.

Не поленившись прокатиться по охотничьим магазинам, наш журналист действительно нашел рогатки, продающиеся без всякого разрешения вместе со стальными шариками к ним. Цена варьировалась от 1200 до 4000 тенге. Как заверила продавщица, рогатки очень надежные и при некоторой тренировке действительно вдребезги разносят стеклянную бутылку метров за 30. То есть юный повеса скорее всего писал правду. Но страшнее еще одно его повествование. Как он собрал коллекцию птичьих яиц, а вожатый помог добыть ему лак у завхоза, чтобы коллекция выглядела более красочной и глянцевой.

Можно себе представить, какой урон заповедному миру приносит один такой детский пансионат с вожатыми, не обремененными природоохранным воспитанием. А ведь в большинстве случаев так оно и есть, и от пионерского лагеря детская база отдыха отличается лишь вожатыми, набранными из случайных людей, избытком свободного времени и практическим отсутствием контроля. А также, разумеется, системы общественного порицания, товарищеских судов и прочих моральных оплеух за убийство зверушек и вырывание ценных растений. Стоит ли далеко ходить за примером, вспомним лишь пионерлагерь рядом с Синегорьем, чуть выше того места, где сейчас находится форелевое хозяйство. Раньше место это кишело белками, бабочками, жучками-паучками, и многие приезжали как раз для того, чтобы ребенок смог покормить семечками белочку, задорно спускающуюся с дерева. Сегодня место это тихо и пустынно, и кроме активно отдыхающих там не живет больше никто.
А между тем даже в Африке из национальных парков типа Серенгети активно переселяют племена масаев, которые сами вроде бы даже являются частью природы. Однако даже на этом континенте поняли, что в XXI веке заповедник и человеческое хозяйствование любого уровня - вещи несовместимые. У нас же до этой примитивной истины так и не доросли.
Раз так, если по-простому: коли государству так дороги эти колхозы и совхозы, зачем тогда огород городить и вообще устраивать какие-то заповедники, заказники, охраняемые зоны? Чтоб самолюбие на международных симпозиумах потешить? Так ведь на этот счет неплохо было бы позаимствовать правила у той самой дикой природы, которую мы якобы беремся защищать: не можешь - не залезай. Позору меньше.

Андрей Губенко, Сергей Апарин
7 апреля 2006 №14 (410)