Попытка создания однополярного мира одной отдельно взятой страной результативна, примерно, как построение однополярного магнита. Более того, являясь абсолютным насилием над реальностью в ее политическом изводе, она несет кару в себе самой, оказываясь "промыслом во тьме". И можно только гадать какие силы и духи ринутся в разрывы неправильно закрытой геополитической пентаграммы, для того чтобы закрыть нетерпимую природой пустоту и из чего угодно сотворить второй полюс силы.

Небезынтересно в видах на подобное будущее присмотреться к ШОС - Шанхайской организации сотрудничества. Она хоть (пока?) и не является военным блоком, тем не менее, в прессе стран Запада ее часто рассматривают как некую "восточную альтернативу НАТО" и даже называют "восточным НАТО".

Все же, хотя основную долю мероприятий по линии ШОС и составляют меры по совершенствованию экономического взаимодействия, военный аспект тоже присутствует. Поэтому, опираясь на заветы классика мировой политологии Синтии Энлое "рассматривать силовую составляющую политических режимов, как их сущностную квинтэссенцию", мы рассмотрим некоторые аспекты именно военной составляющей деятельности ШОС.

ШОС была создана не путем волюнтаристского решения лидеров нескольких региональных держав, она постепенно выкристаллизовывалась, как потребность оформить многообразные отношения географически и исторически близких друг другу стран. В полном соответствии с конфуцианскими или гегелевскими законами функционирования вселенной, появлению ШОС предшествовало явление так называемого "шанхайского духа", который затем воплотился в межгосударственных институтах ШОС.

>Что такое "шанхайский дух"? Это дух, который дал себя почувствовать на переговорах КНР с сопредельными постсоветскими странами, интенсивно шедших с 1996 года. Важным предметом этих переговоров была ликвидации территориальных споров, понимаемых китайцами как ликвидация последствий неравноправных колониалистских отношений существовавших между Российской Империей и Китаем.

Как известно, практически все претензии КНР к постсоветским странам были удовлетворены на 100%. Исключение составляет Казахстан: он отдал Китаю только около 40% спорных территорий. В этом же духе формируется позиция Казахстана и в институтах созданной в 2001 году Шанхайской организации сотрудничества.

Не следует забывать, что ШОС - это организация, лидерство в которой делят Российская Федерация и Китай. Вторым рабочим языком ШОС является китайский, основные руководящие органы работают на китайской территории. Поэтому многое в ШОС определяется китайской культурой политических отношений.

Эта культура, как известно, имеет некоторые особенности. В частности, в любой ситуации, где имеется хотя бы тень возможности конфликта, конкуренции или противостояния, китайцы ищут третью независимую силу и выстраивают взаимодействие с оппонентом, исходя не из лобового противостояния, а формируя сложный вектор равнодействующих. Важно, что "третья сила" это не еще одна китайская сила, например замаскированная марионетка (что тоже, как показывает китайская история, они умеют), а именно независимая сила, сторонний интерес. В ШОС идеальным исполнителем этой роли является Казахстан.

Как заявлял в 2005 году казахский МИД, глобальным партнером Республики Казахстан являются США, а региональными РФ и КНР. То есть, в любом случае политика Казахстана предполагается независимой от обоих соседних сверхдержав. Исходя из этого, можно рассматривать курс ШОС как сложную производную от взаимодействия российской, китайской и казахской сил. Значимость Казахстана в системе региональных отношений можно заметить и по тому вниманию, которое ему уделяет Китай. Это выражается не только в экономике: в наличии совместной межправительственной комиссии - фактически единого межгосударственного органа власти или исключительном внимании работе зоны экономического взаимодействия "Хоргос", но и в военной сфере.

Показательно, что в регионе только китайская и казахская армии приняли программы безоговорочного перехода на бригадную структуру. Причем в Казахстане это было полностью осуществлено в 2002 году. Реформа армии это, пожалуй, единственная сфера, где Казахстан пошел не путем творческого развития советского опыта, а стал сразу ориентироваться на лучшие мировые образцы.

Однако даже в таком вопросе, который везде принято решать волюнтаристски-революционно (вспомним хоть петровские, хоть наполеоновские, хоть младотурецкие военные реформы), казахское руководство осталось верно своему стилю постепенности и основательности. Например, такой сложный вопрос как военная разведка. Казахстану от советского военного округа достались структуры позволявшие создать полноценное военно-разведывательное ведомство по типу ГРУ советской модели, что и было сделано. Проблема тут в том, что система ГРУ была уникальным порождением советского строя, она с одной стороны имела довольно мощные политические и особенно научно-технические составляющие, с другой - в контрразведывательном отношении полностью зависела от КГБ.

В общемировой практике (не исключая КНР) политическая власть обычно стремится ограничить политические и научно-технические задачи военной разведки исключительно экспертно-аналитическими функциями, справедливо полагая, что совмещение военной силы с правом распоряжаться информацией, определяющей пути развития государства, чревато политическими последствиями. Дополнительной гарантией обычно является рассредоточение основных сил военной разведки по стратегическим направлениям (военным округам), где им естественным порядком приходится в основном заниматься выяснением конкретных целей и маршрутов, ограничиваясь "политикой" в рамках районов потенциальных военных действий. С другой стороны не принято оскорблять военных прямым недоверием и лишать их контрразведывательных и военно-полицейских функций.

Преимущества общемирового подхода были вполне оценены казахским военно-политическим руководством, но в отличие, например, от своих узбекских коллег, которые подвергли свою военную разведку настолько серьезным реформам, что практически полностью остановили ее деятельность, казахи пошли путем эволюционных реформ, продолжающихся и по сию пору.

Об их эффективности можно судить по оценке командующего Центральным командованием (стратегическим направлением) США Джонни Абизайда, назвавшего во время своего визита в Казахстан в ноябре 2005 года казахскую армию достойной стандартов НАТО. Как известно основными критериями стандарта НАТО наряду с тактической подготовкой и организацией тылового обеспечения является и организация разведки и безопасности войск. Долгое время армия Казахстана была лидером СНГ по зарплате военнослужащих, однако намного реже обращают внимание, что это единственная армия в СНГ, где средний налет пилота никогда не опускался ниже 100 часов.

В Центральной Азии казахские ВВС единственные, техническая база которых позволяет противостоять "в случае чего" державе первого ранга. Они располагают комплектом тяжелых истребителей (наилучшим образом проявивших себя в воздушных боях последних локальных войн) на два-три полка.

Из-за неторопливой, но последовательной манеры казахского руководства прошло незамеченным, что Казахстан единственная из постсоветских стран (кроме РФ) сумевшая построить действующие военно-морские силы на Каспии (численностью порядка 3 тысяч человек). Наличие функционирующего военно-морского учебного заведения (примерно на 200 курсантов единовременно) в Актау позволяет говорить и о серьезном заделе и о серьезных намерениях. Казахстан также единственная страна СНГ, создавшая систему военного образования для всех видов вооруженных сил, полностью переработав советское наследие. Эта система включает даже эквивалент Академии генерального штаба на американский манер, именуемый Национальным университетом обороны.

Финансирование вооруженных сил Казахстана (около 600 миллионов долларов в год) пока еще не дотягивает до уровня региональной державы, но имеет тенденцию именно в этом направлении. Недавние заявления президента Н.Назарбаева об увеличении пенсий военным пенсионерам также укладываются в это русло. Казахстан добывающий углеводороды на уровне некоторых арабских стран (примерно столько же, сколько недавно заключивший сенсационные военные контракты с РФ Алжир), со временем вполне сможет себе позволить такое же, как в этих странах отношение к армии.

Что касается опыта задействования армии во внешних конфликтах, Республика Казахстан дала примеры политической целесообразности и даже можно сказать изворотливости. Взять, например, участие в Иракской кампании. В 2003 году Казахстан отправил туда инженерно-саперный отряд численностью 29 (!) человек. Однако такими ничтожными силами решаются сразу несколько военных и политических задач: поддержание партнерских отношений с США; сохранение лица в исламском мире (миссия инженеров при такой численности может иметь только гуманитарное истолкование); получение из первых рук важнейшего тактического опыта (минная и контрминная война - основа тактики в подобных конфликтах); практическое изучение натовских армий.

Подобный же подход можно наблюдать во всем. Например, при анализе учений проводимых в Республике Казахстан обычно обращают внимание на их направленность на защиту предприятий добычи и транспортировки углеводородов. Не менее важной интерпретаций тех же действий может быть и обеспечение "Шелкового пути", которое является основой политики, как Запада, так и стран ШОС в Центральной Азии. Кстати, если говорить об учениях вообще, то Казахстан проводит батальонных тактических учений не только больше чем любая страна СНГ, но даже больше чем Турецкая Республика, которая сама является донором казахской армии и затратила со слов своего посла в Казахстане свыше 6 миллионов долларов США на обучение казахских военнослужащих.

Рассмотрев положение казахских вооруженных сил, можно прийти к выводу, что в дальнейшем, даже в случае усиления военной составляющей в шанхайском процессе, Казахстан вполне сможет играть такую же самостоятельную и самобытную роль, какую он играл до сих пор. Лидерство единственного государства региона способного сравнится с ним - Узбекистана, навсегда подорвано не только тяжелым патом в войне с религиозными экстремистами и рядом серьезных экономических проблем, но также и отсутствием даже теоретического бесконфликтного сосуществования сильного Узбекистана с КНР.

Политические традиции Китая таковы, что они не допустят усиления такого культурно близкого (вплоть до неразличимости) уйгурам государства, пока не будет окончательного решения уйгурского вопроса, чего в ближайшем будущем не предвидится.

И last but not least. В создаваемой сейчас национальной мифологии Казахстана большую роль играет (и не без исторических оснований) Чингисхан. В Китае же, параллельно с началом шанхайского процесса, произошла очередная реабилитация культа Чингисхана. Вот каких духов интересных вызывают нынче медиумы поднебесной. Вот какие столы закручивают в Шанхае:

Алексей Крымин
эксперт Кремль.Орг
10 апреля 2006