Иранский вопрос сам по себе вызывает беспокойство. Более, того, тревогу. Избранный президент Ирана Махмуд Ахмадинежад выступает за уничтожение соседней страны (Израиля), угрожает направить камикадзе в иудейско-христианский мир, к которому он относится враждебно, и в то же время объявляет о том, что Иран располагает необходимыми технологиями для производства ядерного оружия. Сдерживающие инструменты, которыми располагают западные державы, прежде всего Соединенные Штаты, конечно же, способны заставить последователей Рухоллы Хомейни отказаться от идеи использовать однажды атомное оружие, имеющееся в их распоряжении, или передать его террористам. Перспектива увидеть разрушительное оружие в руках подобного режима всегда вызывает тревогу. Но к опасениям, связанным с перспективой увидеть теократический Иран в ранге ядерной державы, прибавляется еще и тревога, связанная с тем, что (практически) эксклюзивная ответственность за решение этого вопроса будет возложена на тех, кто разруливал иракский вопрос, подобно "пьяным автомобилистам" (выражение принадлежит Томасу Л. Фридману из New York Times). И, судя по словам Сеймура Херша, автора многих достоверных журналистских расследований, эти "пьяные водители" рассматривают вопрос о возможном применении тактического атомного оружия для уничтожения иранских подземных ядерных объектов.

Идет ли речь о достоверной или недостоверной, опровергнутой или не опровергнутой информации, даже простое предположение вызывает смятение. Другие американские комментаторы, обычно осторожные в выражении своего мнения, полностью не исключают того, что >администрация Буша, парализованная и задыхающаяся в иракском болоте, следует старой поговорке: если ты плохо вошел в поворот, ты не должен нажимать на тормоз, потому что тебя может вынести с дороги, лучше нажать на акселератор. И, по мнению Буша, это означает, что следует распространить ближневосточную авантюру и на Иран.

При взгляде через иракскую призму итог американской политики на Ближнем Востоке представляется длинной чередой неудач. Было бы дурным тоном прибегать к сарказму, когда терроризм и контртеррористические действия ежедневно убивают невинных людей. Но не выглядит ли насмешкой перспектива вновь оказаться перед теми же призраками через три года после вторжения? Вторжение было оправдано необходимостью нейтрализовать оружие массового поражения, находящееся в руках Саддама Хусейна; этого оружия, как оказалось, не было в долине Тигра и Евфрата; и вот теперь эти проклятые призраки возникли рядом с Ираном. И охота за ними может возобновиться, но уже в другой форме. Морскую пехоту на этот раз привлекать не будут, поскольку в арсеналах нет недостатка в бомбах.

Другим поводом для иракской экспедиции была и остается демократия. Сеять демократию, как пшеницу или кукурузу, предполагается в мусульманском мире, который не познал ни американской, ни французской революций. Первый урожай больше походит на гражданскую войну, чем на демократию. В Ираке прошли выборы, в январе и в декабре 2005 года. В ходе референдума была принята конституция. Но иракцы не голосовали ни за ту, ни за иную политическую программу. Избирательные бюллетени стали декларацией о принадлежности к определенной этнической или религиозной группе. В обществе без государства, способного гарантировать безопасность, не может родиться демократия.

В Ираке, охваченном насилием, где даже супердержава-оккупант не в состоянии поддерживать порядок, мужчины и женщины ищут убежище в кланах, племенах, этнических группах, в религиях, которые превращаются в крепости, из которых обороняются или атакуют противников. Четыре месяца спустя после парламентских выборов, которые породили парализованный парламент, все еще не появилось того, что должно было бы стать первым конституционным правительством Иракской демократической республики. Никому не удается избавиться от старого, неэффективного премьера Ибрагима аль-Джаафари. Политическая панорама оказалась расколотой между шиитами, суннитами и курдами. Зачастую они раздроблены на партии, течения и кланы. За ними маячит множество вооруженных группировок. Мозаика, которая собирается и разрушается под усталым взором американцев, оказавшихся в затруднительном положении под грузом оружия и идей, неприемлемых для Востока, который они хотели обратить в демократию.

Три года спустя после англо-американской агрессии Ирак все больше погружается в варварство. Бомбы, приводимые в действие камикадзе, разрывают на куски десятки, а порой и сотни невинных людей в результате взрывов на рынках или под сводами мечетей. Продолжаются криминальные и политические похищения людей, что вынуждает бежать в соседние страны: Иорданию, Сирию, Саудовскую Аравию – врачей, адвокатов, инженеров, коммерсантов. Множится число вооруженных банд, возглавляемых полевыми командирами или лидерами кланов, которые вынуждены защищать свои племена, кварталы от убийц, нанося удары ради денег или исходя из интересов конкретной этнической или религиозной общины. Все подозревают всех и повсюду.

Помимо громких терактов, каждый день в смешанных кварталах Багдада, где раньше проживали и сунниты, и шииты, находят трупы. Чтобы заставить общину или семью покинуть место проживания, убивают одного из членов общины. Это насилие приводит ежедневно к 20 убийствам, но данный факт остается незамеченным в столице. Это тихая этническая чистка. Это яд, который подпитывает то, что все еще называют "необъявленной" гражданской войной, потому что религиозные лидеры, суннитские и шиитские, проявляя мудрость, воздерживаются в мечетях от призывов к войне. Неудивительно, что многие оплакивают кровавую диктатуру Саддама Хусейна, тирана, над которым в настоящее время с большим трудом ведется судебный процесс в "зеленой зоне", где находятся министры, депутаты, дипломаты (в частности, американские) и многие иностранные журналисты. Во времена Саддама на улицах было безопасно, женщинам не надо было покрывать голову черным платком. Ирак, оккупированный самой мощной западной армией, стал менее безопасным для граждан западных стран. После свержения режима Саддама Хусейна был момент, когда можно было насладиться непривычной, многообещающей свободой слова. Это еще была не демократия, но это могло стать прелюдией к ней. Насилие, отсутствие безопасности, ненависть сорвали эту попытку, превратили в пыль воспоминания о первых эмоциональных выборах, когда мужчины и женщины шли на избирательные участки вопреки угрозам террористов.

И эти террористы, прибывшие из различных мусульманских стран, обосновались в Ираке. Они стали союзниками суннитов в вооруженном восстании, оплакивающих времена, когда, будучи меньшинством, они правили страной. Но иракская призма позволяет не только увидеть провал американской операции в Месопотамии, но и расшифровать иранский кризис. Военное присутствие в Ираке сокращает сдерживающие возможности Буша в отношении Ахмадинежада и его ядерных амбиций. Шиитский режим Тегерана оказывает сильное влияние на шиитскую общину в Ираке, которая была союзником коалиции, возглавляемой Соединенными Штатами. Повторяющиеся выборы привели не к зарождению демократии, а к законному признанию шиитского большинства (55% населения страны), на протяжении длительного времени угнетаемого суннитами. Отсюда и сообщничество, пусть мучительное, между реабилитированным большинством и силами коалиции. Иракская армия не сражается бок о бок с американцами против вооруженного восстания, в ее состав входят курды и, прежде всего, шииты.

В то же время крупнейшая (шиитская) партия страны, Высший совет исламской революции в Ираке, была основана в Иране во времена Хомейни, ее вооруженное крыло сражалось на стороне иранцев в ходе войны 1980-1988 годов. В ходе этого конфликта между Ираком и Ираном погибло, как говорят, около миллиона человек. Тот же путь прошла и другая крупная шиитская партия ("Дауа"), одним из ее руководителей и является Ибрагим аль-Джаафари, премьер-министр, от которого не могут избавиться американцы. Подчинение иракских шиитов шиитским лидерам Тегерана нельзя назвать абсолютным. Национализм порой превалирует над религиозными отношениями. Но фактом остается то, что Иран, основной враг Соединенных Штатов на Ближнем Востоке, имеет хороших союзников, если не сообщников, в общине, благодаря которой американцам удается оставаться на плаву в Ираке. Не слишком надежный спасательный плот.

Корреспондент
La Repubblica
20 апреля 2006