Симфония судьбы

Жизнь этого человека больше напоминает сюжет фильма в модном сейчас стиле "экшен" - столько в ней невероятных поворотов, замешанных на горе и страдании, что их с лихвой хватило бы не на одну судьбу.

Мальчик из забытого богом далекого казахского аула, Айткеш Толганбаев стал первым казахом-скрипачом, достигшим вершин музыкального мастерства. Его называли казахским Паганини. Но ему выпало жить в роковые годы войны и сталинских репрессий, стать не только участником, но и жертвой этих великих событий. "Времена не выбирают, в них живут и умирают", - сказал поэт. Но, по мнению Айткеша, сами люди сделали то время безумным. Его, любившего свою страну и верно служившего ей, назвали "врагом народа", шпионом, резидентом иностранной разведки. Он прошел все круги лагерного ада.

А до этого был фронт, фашистский плен, затем попытка вербовки в Туркестанский национальный легион. Об этом он написал в своей книге "Исповедь судьбы жестокой", а предварил ее такими словами: "Я не изменял родине, не принимал присяги на верность врагу, не держал в руках оружия, не совершал ни одного действия, которое нанесло бы вред моему народу.

Попав раненым в плен, я старался использовать все возможности, чтобы вернуться на родину и всей своей жизнью доказать несовместимость с тем ярлыком, который на меня навесили".

Но с этим ярлыком ему пришлось прожить практически всю жизнь. Его пытались сломать, запугать, объявить сумасшедшим. Но никогда, даже в самые тяжелые периоды своей жизни, Айткеш не терял надежды на то, что справедливость рано или поздно восторжествует.

Прекрасное далеко

Айткеш Толганбаев из тех, про кого говорят "поцелованный Богом". Он родился музыкантом. Мелодии домбры и сыбызгы сопровождали его с самого раннего детства, унося в волшебный мир народных преданий. В его семье практически все - и родители, и многочисленные братья, и единственная младшая сестренка - пели и виртуозно играли на всевозможных инструментах. "С первых дней жизни меня окружала музыка. Звуками были заполнены небо, земля, реки, пели восход и закат, луна и травы".

Когда в середине 30-х годов в аул Караул Семипалатинской области, где жил Айткеш, провели радио, он готов был слушать его целыми днями. Особенно завораживала скрипичная музыка. "Она заставляла страдать и радоваться, грустить и веселиться. ...Я уже не раздумывал, знал - стану скрипачом!" Казалось бы, будущее музыкально одаренного паренька было предопределено, и судьба старательно вела его к избранной профессии. В апреле 1936 года в Семипалатинске впервые была проведена олимпиада художественной самодеятельности, в которой приняли участие и детские коллективы.

В состав жюри входил известный композитор и дирижер Латиф Хамиди. Айткеш занял на олимпиаде первое место и по совету Хамиди отправился покорять столицу. Он поступил в музыкально-драматический техникум, где стал учеником Иосифа Антоновича Лесмана, ленинградца, высланного за какие-то грехи в начале 30-х годов в Казахстан. В 1941 году состоялось первое сольное выступление молодого музыканта, которое не осталось незамеченным - об Айткеше тогда написали в "Казахстанской правде". Ему прочили блестящее будущее. "Но пришла страшная война, которая повернула всю мою жизнь и многое отняла".

Сороковые, роковые...

Говорят, солдатами не рождаются, ими становятся, когда к тому призывает родина. Айткеш стал солдатом в январе 1942 года. На войну он ушел не только с автоматом, но и со скрипкой. Воевал на Кавказском фронте, а в минуты затишья играл измученным солдатам. "Грузины просили исполнить "Сулико" или популярную перед войной мелодию из кинофильма "Дарико". Русским хотелось услышать родные народные песни, казахам и узбекам - тоже свои, национальные. Бывало и так, что уставшие, голодные солдаты засыпали под мою музыку в наскоро вырытом окопе".

В октябре 1942 года под Моздоком после очередного тяжелого боя Айткеш попал в плен. Здесь в лагере для военнопленных немцы согнали несколько десятков тысяч человек. "Надежды выжить или убежать не оставалось. Умирали ежедневно от ран и голода. И все страдали от педикулеза. Говорят, вши чуют голодных, отчаявшихся, ослабленных. Всюду ползали - на голове, под бельем, на щетине, на бровях. В рот лезут, и нет силы смахнуть. Посмотришь на рукав шинели, и кажется, сукно кипит от насекомых".

Трудно сказать, чем бы все это кончилось для Айткеша, если бы не случай. Комендант лагеря, молодой лейтенант немецких сухопутных войск, оказался любителем классической музыки, он приказал отобрать музыкантов из числа военнопленных. Но музыкантом оказался один Толганбаев. Его помыли, переодели, накормили и отправили в комендантскую землянку.

"- Садись, - сказал комендант по-русски. - Если хочешь, ешь, пей, пожалуйста.

На столе было все - и выпивка, и закуска. Я отказался, чувствуя, что медленно прихожу в себя.

- Тогда поиграй мне.

...Я играл до рассвета, не сомкнув глаз. Потом комендант отправил меня в зону, предупредив, что когда захочет послушать еще, вызовет". Однажды, слушая игру Айткеша, он сказал: "Ты здесь погибнешь, и твоя скрипка замолкнет навсегда. Хочу, чтобы ты остался жить. Поедешь в Германию, я постараюсь помочь".

Так произошел очередной удивительный поворот в жизни Айткеша Толганбаева.

Туркестанский легион

Первоначально он попал в лагерь для военнопленных в окрестностях старинного немецкого города Фрайбурга у предгорий Шварцвальде, за тысячи километров от Казахстана. Здесь Айткеш впервые услышал о Туркестанском национальном комитете (ТНК), штаб-квартира которого располагалась в Берлине. Туда его и отправили под конвоем. В комитете Айткеш впервые встретил своих земляков - однокурсника из Алматинского музыкального техникума Галыма Абсалямова и преподавателя казахского языка и литературы Мажита Айтбаева, которые были активными участниками Туркестанского легиона. "Еще не ведая толком, зачем меня сюда привезли, я заявил унтер-офицеру, что не собираюсь брать в руки оружие и служить в легионе не буду. ...Меня отправили в темный подвал под зданием штаба и забыли о моем существовании". Вскоре Айткеш стал рядовым во взводе пропаганды, где были собраны артисты, музыканты и танцоры - представители народов Средней Азии и Казахстана.

В своей книге Айткеш Толганбаев дает свою версию создания Туркестанского легиона, которая отличается от той, что преподносят сейчас историки "новой волны". Мне представляется, ему можно верить, так как он был непосредственным участником тех событий.

"Отцом Туркестанского национального комитета и Туркестанского легиона был известный в мире казах Мустафа Чокаев. На Западе этот образованный человек, окончивший перед революцией Петербургский университет, появился еще до войны, - писал Толганбаев. - М. Чокаев свободно владел немецким, английским, французским и всеми тюркскими языками. Жил в Париже, руководил там мечетью, объехал много стран Европы и Азии, где выступал с лекциями о народах Туркестана, порабощенных большевиками.

Когда в 41-м году Гитлер напал на Советский Союз, М. Чокаев сидел в лагере и оттуда написал немецкому командованию письмо о том, что на востоке СССР есть, мол, многочисленный туркестанский народ: казахи, киргизы, узбеки, таджики, туркмены. Их представители, попавшие теперь в плен, могут образовать армию для освобождения своей родины, не представляя опасности ни для одного солдата великой Германии.

Немцам идея Мустафы Чокаева понравилась, и они привезли молодого человека в Берлин. Мустафа предложил следующий план: во-первых, надо всех пленных туркестанцев освободить из лагерей и объединить под его командованием, обеспечить обмундированием, продовольствием, оружием. Во-вторых, когда немцы, разгромив Красную Армию, подойдут к Волге, он со своим легионом освободит от большевиков всю Азию. Это одобрил Гитлер, и тогда все началось".

Окружали М. Чокаева в основном казахи. Еще в лагере он выбрал самых надежных и образованных. Его адъютантом стал сын крупного узбекского бая, сбежавший в 30-х годах из СССР за границу, Уали Хаюмов, которому Чокаев безраздельно доверял.

Как пишет Айткеш Толганбаев, когда организовывался Туркестанский национальный комитет, у Чокаева якобы состоялся конфиденциальный разговор с верными ему людьми, во время которого он сказал: "Запомните, никогда немцы не победят Советский Союз. Никогда! Но я решил собрать всех вас вместе, чтобы спасти от смерти. Вы нужны будущему свободному Туркестану".

Как он собирался их использовать в будущем, так и осталось загадкой, потому что вскоре Чокаев умер при весьма загадочных обстоятельствах. Толганбаев считает, что здесь не обошлось без немецких спецслужб: наверняка тот разговор стал известен гестапо, и было дано негласное указание убрать Чокаева.

Франция и первый курултай

В составе культвзвода Туркестанского легиона Айткен Толганбаев выступал с концертами в городах Польши, Франции, Австрии. Музыкантов там набралось человек 30. Айткеш сначала просто солировал, затем стал руководителем небольшого оркестра. Ему даже присвоили звание унтер-офицера. Об этом он писал так: "...унтер-офицер, командир отделения, хотя полномочий никаких. Любой немецкий солдат, не говоря об офицере, мог делать со мной все что заблагорассудится, например, унижать, оскорблять, наказывать за любой промах". Но его спасала музыка, она вдохновляла, давала надежду, помогала выживать в самые тяжелые минуты. Да и военнопленным из туркестанских подразделений, перед которыми выступал военный оркестр, музыка дарила крохотные мгновения счастья, которые хоть на минуту, но позволяли забыть о страшном настоящем.

Немцы не скрывали, что Туркестанский легион в любой момент может быть использован в войне против партизан на территории Украины, Белоруссии и Польши. И руководство ТНК не возражало против таких действий. Но все чаще в легионе происходили случаи дезертирства, побеги совершали целыми группами. Люди уходили в сторону бывшей польско-советской границы, к которой с боями приближалась наступающая Красная Армия.

Тогда немецкое командование решило перебросить легион подальше от линии Восточного фронта, во Францию. В декабре 1943 года местом его дислокации стал небольшой городок Альби на юге страны, в восьмидесяти километрах от Тулузы. "Простые и жизнерадостные французы мне понравились. Недаром в 1926 году они с неописуемым восторгом принимали казахского выдающегося певца Амре Кашаубаева, выступавшего на Всемирной выставке в Париже".

Здесь, во Франции, Айткеш познакомился с бойцами из Сопротивления. Он и его близкие друзья хотели перейти на сторону партизан, но те советовали не торопиться: "Надо дождаться открытия второго фронта на севере и на юге Франции. А пока готовьте туркестанцев к массовому переходу на сторону движения Сопротивления. Надо сделать все, чтобы не допустить кровопролития".

Айткешу Толганбаеву довелось быть участником и первого курултая, который провел Туркестанский национальный комитет в мае 1944 года в Вене. "Собирались в одном из венских концертных залов, рассчитанном на 300 человек. В те дни он был переполнен. Основной доклад сделал вице-президент комитета С. Алмамбетов. Он же зачитал приветственные телеграммы Гитлера и генерала Власова.

...После окончания Курултая мы исполнили обычные классические произведения и популярные узбекские, казахские народные мелодии. В программу концерта предписали включить и несколько песен, воспевающих Германию и Гитлера. Популярные казахские и узбекские мелодии исполняли с новыми текстами. Кто их составлял, не известно".

Новый поворот судьбы

Через несколько дней после курултая Айткеш вернулся в Альби. Но Франция уже стала другой - на многих заводах и железнодорожных узлах проходили забастовки рабочих. Почти не таясь, люди говорили, что гитлеровцам скоро придет конец. Айткеш вместе с другом Досаем Кадыровым, тоже музыкантом, стал активнее сходиться с французскими партизанами, готовясь уйти из батальона и перейти на сторону бойцов Сопротивления. Но их кто-то предал, и музыканты оказались в лагере смертников Стауденс. "Под вооруженным конвоем нас повезли в Тулузу. Не помню как, но по дороге мы узнали, что 15 августа американцы высадили десант на побережье Средиземного моря и вместе с французскими партизанами начали громить немецкие гарнизоны. Началась всеобщая паника". Во время одной из бомбежек друзьям удалось бежать, прихватив с собою пакет, который везли конвоиры. В нем оказался приказ об их расстреле как перебежчиков.

Так Айткеш оказался вначале в Марселе, откуда его вместе с другими военнопленными американцы перевезли на транспортных судах в Неаполь, а затем в городе Таранто на юге Италии. Поначалу свобода вскружила голову, казалось, что война осталась уже позади. Тем более что он шел по земле Верди, Паганини, Вивальди. Их музыка звучала в его душе. Но в августе 1944 года союзники освободили лишь юг Италии, север оставался под немцами. Айткеш предполагал, что через Египет и Иран он сможет вернуться на родину. Но судьба вновь распорядилась иначе...

Однажды староста пересыльного лагеря объявил, что английскому командованию для выполнения особого задания требуется несколько человек, предпочтительно казахов. А поскольку Айткеша как скрипача многие знали, выбор пал на него. Задание было согласовано с советской военной миссией. Предстояло перейти линию фронта и выйти в тыл 162-й дивизии Туркестанского легиона, находящегося на севере Италии. Суть задания состояла в том, чтобы вести подрывную деятельность внутри легиона, уговаривая людей переходить на сторону союзников. Но по неизвестной Айткешу причине задание буквально в последний момент было отменено, и он оказался в распоряжении советской военной миссии в Италии. После ряда проверок Толганбаеву предложили поработать в Риме.

В мае 1945 года закончилась война, и вновь стали приходить мысли о родине. Как ни прекрасна была итальянская земля, но Айткешу снились казахские степи, лица родных, друзей, запах полыни. Еще в Париже он слышал выступление советского генерала Голикова, который говорил от имени и по поручению Сталина: "Война не бывает без жертв, без потерь. И все, кто остались в плену у врага, не виноваты в том, что случилось. Соотечественники могут спокойно вернуться домой, где ждет вас Родина, ждут матери, жены, братья, сестры, дочери и сыновья. Возвращайтесь!".

Айткеш безоговорочно в это поверил, да и как можно было не верить, ведь Сталин был для него великим человеком, заботливым отцом, вождем всех народов. "На фронте и даже в плену мы свято в него верили. Как же не вернуться, если он зовет нас?"

Еще одно испытание

В начале ноября 1945 года, накануне ноябрьских праздников, Айткеш вернулся в Алма-Ату. Родственники были поражены его возвращением, ведь его считали погибшим на войне. Он объяснил коротко, что приехал из Италии, где работал в советском посольстве, не упомянув ничего о ранении, плене и Туркестанском легионе. Он думал, что самое страшное уже позади: бессонные ночи, грязь, вонь, запах похлебки, кровь, трупы, постоянные вопли и крики - все, без чего немыслима война. Но и здесь он обманулся. Спокойная жизнь кончилась очень скоро - сразу после Нового года, в январе 1946 года, неожиданно его вызвали в органы государственной безопасности.

Сначала взяли подписку о невыезде, а когда Айткеш попытался все же съездить на родину в Семипалатинск, арестовали прямо на вокзале. Предъявили обвинение в том, что он якобы вражеский шпион. И начались долгие месяцы непрерывных допросов, издевательств, избиений и сидений в карцерах.

"Карцеры и изоляторы были разные. Самое страшное, когда заставляли раздеться до гола и загоняли в каменную тесную коробку, как в вертикально стоящий гроб. Напустят воды по колено и сутками заставляют стоять в ней. Это одно из средств устрашения, от которого многие ломались и сходили с ума". Он не сломался и не сошел с ума, он продолжал верить "в светлые идеалы, провозглашенные Лениным". "Тогда мы не могли представить, что нашей страной руководили преступники и тираны... А получилось, что все меня предали - Сталин, советская власть, большевики..."

Процесс над функционерами Туркестанского национального комитета и Туркестанского легиона был закрытым, он начался в Алма-Ате 8 апреля 1947 года. Айтеш Толганбаев по совокупности получил 25 лет лишения свободы! Кстати, выписку из этого приговора ему удалось получить только через 38 лет.

И вот товарный вагон повез его на восток, через Новосибирск, Иркутск, а там - Дальний Восток, бухта Ванина, Находка, словом - край света.

Лагерные круги ада

"Стоял ноябрь 1947 года. От солнечной Алма-Аты до холодного магаданского центрального лагеря нас везли четыре месяца. От меня остались кожа да кости. Едва передвигал ноги. Казалось, был у ворот ада. Сейчас переступлю порог, войду, и все кончится - жизнь, надежда, которая уходит последней.

И вдруг в хозчасти лагеря я услышал голос популярного в те годы эстрадного певца Вадима Козина, сосланного на Север, и тут же встретил артистов харбинской оперетты и музыкантов, вывезенных в Сибирь из Китая. Я даже представить не мог, что там, в суровом каторжном краю, несмотря ни на что, бурлила жизнь. Лучшие талантливые художники, артисты, писатели, музыканты доказывали своим высоким искусством, что жизнь не сломить и добро все равно преодолеет зло".

Колыма стала для Айткеша еще одним адовым кругом. Шли дни, месяцы, годы. Чем ему только не приходилось заниматься - добывать золото, кочегарить, мыть полы, стирать белье, чистить туалеты... Музыка стала чем-то страшно далеким, не верилось, что когда-то он вновь возьмет в руки скрипку. Но всему в этом мире приходит конец. В 1953 году умер Сталин, и узники советских концлагерей стали возвращаться домой. В 1955 году Айткеш Толганбаев был освобожден по указу Ворошилова. Освобожден, но не реабилитирован.

"Я ненавижу вас!"

Айткеш не сразу уехал из Магадана на родину, сначала устроился работать в педагогическое училище преподавателем музыки. Но свободой он наслаждался недолго: его опять вызвали в КГБ и опять предложили сотрудничество, грозя в противном случае возращением в лагерь. Дали конспиративную кличку - Ташкентбаев. Наивный музыкант решил, что может убежать от своих мучителей. Он взял отпуск и уехал в Алма-Ату.

"В Алма-Ате в гости к Е. Исмаилову, у которого я остановился, зашли как-то вечером Мухтар Ауэзов и Ахмет Жубанов. Я импровизировал на скрипке, игра гостям понравилась. И Жубанов посоветовал мне остаться, продолжить учебу в консерватории, обещал помочь при поступлении". На Колыму Айткеш не вернулся, решив вновь стать студентом.

Весной 1957 года его вызвали в отдел кадров и сказали, что с ним хотел бы поговорить один человек, который ждет его в скверике за ТЮЗом. Этим человеком оказался офицер КГБ. Айткеша вновь стали вызывать на беседы в мрачное здание на углу улиц Дзержинского и Виноградова. И однажды он сказал кэгэбэшникам: "Я ненавижу вас! Так и запишите. Можете направить меня сейчас в любую из ваших камер. И конвой не нужен, сам дорогу найду, назовите только номер. Понимаю, что подписываю себе смертный приговор. Но ищите себе других агентов и подлецов. Я не хочу!".

И он действительно подписал себе приговор: для него оказалась закрытой серьезная концертная деятельность, он стал невыездным. Возникли проблемы в консерватории. В Алма-Ате многие знакомые обходили Айткеша стороной, всем видом показывая, что не хотят иметь ничего общего с "врагом народа" и "изменником родины". Начался многолетний марафон за восстановление своего честного имени. Сотни писем, поездки в Москву, бесконечные хождения по кабинетам. И все безрезультатно.

Всю свою оставшуюся жизнь, 37 лет (!), до полной реабилитации в 1992 году, Айткеш ждал, что однажды за ним снова придут и скажут: "Толганбаев! На выход, с вещами!".

Уже в годы перестройки, в 1988 году, отчаявшись, Айткеш Толганбаев написал письмо президенту СССР Горбачеву с просьбой лишить его советского гражданства. "Я выхожу на старости лет из советского гражданства, ибо быть в одном гражданстве с лицами, захватившими руководство правоохранительными органами, для меня неприемлемо".

Но занятый глобальными проблемами перестройки Горбачев не нашел времени, чтобы заняться судьбой какого-то музыканта из далекого Казахстана.

Но пришло время, он обратился к Президенту Казахстана Нурсултану Назарбаеву с просьбой "положить конец издевательствам надо мной, восстановить политические, экономические, моральные права гражданина независимого государства, возродить справедливость, попранную органами прокуратуры, МГБ, КГБ именем Союза ССР и РСФСР".

В мае 1992 года Генеральная прокуратура РК вынесла следующее решение: "Приговор военного трибунала Туркестанского военного округа и последующие судебные постановления в отношении Толганбаева Айткеша признать необоснованными. В связи с чем на основании ст. первой Указа президента СССР от 13 августа 1990 года "О восстановлении прав всех жертв политических репрессий 20-50-х годов" он реабилитирован".

Этой минуты Айткеш ждал 40 лет и 33 дня - более половины прожитой им жизни! А десять лет назад навсегда умолкла его скрипка.

Интервью вместо эпилога

В подготовке этого материала мне помогла дочь Айткеша Толганбаева - Саулета. Она тоже стала музыкантом и очень многое делает для того, чтобы сохранить память об отце.

- После войны у вашего отца жизнь сложилась в общем-то удачно, он мог безбедно жить в Италии, но он все-таки предпочел вернуться на родину...

- Знаете, он говорил: "Когда я был на Западе, я понимал, что там есть колбаса, которой у нас нет, красивая мебель, дома, но, несмотря на всю эту роскошь, там люди никогда не будут иметь того, что имеет наш человек, поэтому я и вернулся. Я хотел увидеть соотечественников, мне не хватало той духовности, которая свойственна только нам. Не хватало земли, которая наполняет человеческую душу, делая ее щедрой и широкой. Я песчинка малая, я лишь часть огромного мира. Моя родина - это необъятные просторы казахской степи, наполненные полынным ветром, цветами и солнцем, а также старый турангил, вцепившейся в землю корнями, и вольный беркут, парящий в безоблачном небе. Такой земли, наверное, нет больше нигде".

И еще одно свойство его характера меня всегда поражало - какими бы трудными ни были ситуации, он всегда оставался человеком, не поступался ни своей честью, ни своей совестью.

- Предполагал ли он, что идет, образно говоря, на заклание?

- Нет. Отец говорил мне, что не был к этому готов. Об этом мы много говорили и с Игорем Михайловичем Савиным, когда писали с ним книгу об отце. Савин - удивительный человек, писатель, сценарист. Он хотел снять фильм об отце, но тогда система еще не позволяла этого сделать, ведь на папе висело клеймо "изменника родины". А когда времена изменились, было уже поздно - ушел из жизни Игорь Михайлович, вскоре не стало и папы.

Я помню, как Игорь Михайлович спрашивал: "Айткеш, если бы у тебя была возможность все переиграть, как бы ты поступил? Ведь после войны ты остался в Италии, работал в театре, у тебя была возможность жить в достатке, по-человечески, ты бы остался?". На что отец отвечал: "Я никогда бы там не остался, обязательно вернулся. Даже если бы мне вновь пришлось пройти через этот ад. И я все равно был бы счастлив".

- А на вашей судьбе как-то отразилось то, что ваш отец был "изменником родины"?

- Конечно. Мы, члены его семьи, прошли через эти страшные и оскорбительные шептания за спиной. Поэтому, когда отец боролся за свою реабилитацию, он делал это даже не столько для себя, сколько для нас, его дочерей. Говорил: "Вам жить после меня, и вам будет легче строить свою судьбу, если получите эту светлую страничку, и сможете с гордостью сказать, что ваш отец реабилитирован".

- Вы пошли по стопам отца, конечно, не случайно?

- Естественно, я окончила консерваторию по классу скрипки и попыталась стать скрипачкой, но когда я играла, папа слышал такие нюансы, недоступные для меня, что просто поразительно. Он чувствовал музыку как бы изнутри. Когда он играл, это был какой-то гипноз. Он не только первым из казахов стал профессиональным скрипачом, но и первым сыграл на европейских сценах импровизацию на тему "Елимай". Я очень сожалению, что не осталось нотной записи этого произведения, ведь он играл народную мелодию как "Каприччио" Паганини! Сначала тема давалась на одной струне, потом в развитии интервалами, затем шли аккорды. Все завершал мощнейший кульминационный момент, когда отец играл, как Паганини, на одной струне. И это звучало апофеозом.

Это был уникальный скрипач и уникальный человек!

Елена Брусиловская